— Bay! — засмеялась Элис. — Как ты быстро возбуждаешься.
— Рад, что тебе это нравится.
— Мне нравится секс.
— Я заметил, — ответил Лонг и поглядел вниз на её коротко двигающуюся голову.
Кончив ей в рот тремя короткими толчками, Лонг, принявший большую дозу мескалина
[137]
, рассказал Элис, что на самом деле его звали Кристофер фон Ланг и родился он в Германии в 1941 году.
— Мой отец был ядерным физиком, — рассказывал он. — Он был католиком, а мать еврейкой. США забрали нас из Берлина сразу после того, как я родился. Они хотели, чтобы мой отец помог им получить ядерную бомбу. Он был гением.
— Ну и?
— Что ну и?
— Он помог в разработке бомбы?
— Да, помог, — слегка колеблясь, сказал Лонг, и на лице его отразилось смущение. — Не могу поверить, что я тебе об этом рассказываю.
— Почему? Это что, большой секрет?
— Да.
— Ты поэтому сменил имя?
— Нет, — ответил Лонг. — Это я сделал потом.
В десятом классе Лонг жил вместе с родителями и младшим братом в Шерман-Оуксе, приятном скромном пригороде в долине Сан-Фернандо. В это время его отец был уже старшим научным сотрудником в Пасаденской лаборатории реактивных двигателей, контролируя разработку ракет дальнего действия. Его карьера оборвалась летним воскресным полднем 1959 года, когда его уличили в воровстве набора отвёрток со склада местного филиала «Сиэрз».
— В тот день, когда он вышел из тюрьмы, его уволили, и ФБР аннулировало его допуск к секретным работам. Той ночью он застрелился, — продолжал Лонг. — На следующее утро эта история попала в газеты, и на первых страницах напечатали его фотографию: Герберт фон Ланг покончил жизнь самоубийством. Если верить статьям, то он был то ли шпионом, то ли ещё кем.
— Но он ведь не был.
— Нет. Он был сукиным сыном, который совершил ошибку. Через две недели мы уехали оттуда. Осенью я пошёл в новую школу в Голливуде. Тогда-то я и поменял имя.
Лонг остановился, они с Элис сидели молча, тёплый ветер обдувал их лица, они переглянулись взглядом любовников и заговорщиков.
— У меня тоже есть секрет, — наконец честно и откровенно сказала Элис.
— Расскажи.
— Я кое-кого убила.
— Кого?
— Парня из своего родного города. Я была не одна. Мне помогли.
Летом 1967 года Элис Макмиллан стояла на углу улиц Хейт и Пейдж и, прогуливаясь туда-сюда, продавала «Оракул», самую известную подпольную газету Сан-Франциско; тут она заметила ярко-голубой автобус, забитый туристами, который остановился у светофора. Человек средних лет посмотрел на неё из заднего окна и улыбнулся скорее распутно, чем игриво. Она ответила ему холодным взглядом, заметила его маленькие серые глазки, и у неё закружилась голова, потому что она узнала эти вставные золотые зубы, волосы, разобранные на пробор и смазанные гелем, дряблое лицо.
Это был Мистер Киган из Сидар-Рапидз, многоуважаемый член общества и владелец химчистки и прачечной самообслуживания в кигановской сети химчисток «Ландромет», в которой над юным ещё телом Элис и других девчонок из города грубо надругались.
— Он меня сначала не узнал, — рассказывала Элис Крису Лонгу. Они свернули с шоссе, и, когда подъехали к воротам, ведущим на ранчо Спана, фары Лонга осветили парня с винтовкой, говорящего по переносной рации. Увидев Элис, он бегло пробежал взглядом по её лицу. — Я стала старше и похудела, у меня были волосы совершенно другого цвета. Чёрт подери, я теперь была хиппи, а не девчонкой из глубинки с сеном на ушах. Видел бы ты его лицо, когда я постучала в окно и закричала его имя! Он сказал: «Элис, боже мой! Это ты?» — и в ту же самую секунду выпрыгнул из автобуса и сказал водителю, что вернётся в гостиницу на такси. Господи, как же он был удивлён. Спорю, он думал о том, как бы трахнуть меня или о чём-нибудь подобном. Кстати, я всё-таки разрешила ему меня трахнуть.
— Перед тем как убила его?
— Да. Точно. Давай сюда, — сказала Элис, указывая на ночлежку, окружённую густой травой. Несколько ветхих и старых строений — это всё, что осталось от этого фальшивого городка из вестернов. — Ты мне не веришь, да?
Крис Лонг промолчал, выключил мотор и фары. Справа от него на прогалине, окружённой высокими белыми дубами, возле огня сидела на корточках группа людей, одетых как ковбои и индейцы, они тихо переговаривались, передавая по кругу трубку с сильнодействующей местной травой.
Элис взялась за ручку двери.
— Подожди, не вылезай, — попросил Лонг. — Расскажи сначала до конца свою историю.
— Я тебе всё рассказала, кроме самого конца.
— Нет. Я хочу знать всё.
— Нет. Это должен разрешить Чарли.
— Кто такой Чарли?
— Чарли — это Бог.
— А, ну да.
— Он Бог, — сказала Элис, серьезно глядя в глаза Лонга. — Увидишь.
Элис пошла с мистером Киганом в «Буржуйскую свинью», кофейню на Филлмор-стрит, где Чарли во второй половине дня продавал наркотики. Съев сэндвич с тунцом и запив его холодным чаем, Элис узнала, что мистер Киган приехал в город на собрание и что завтра утром он вылетает в Сидар-Рапидз.
Элис скорчила обиженное лицо:
— Плохо. Я думала, что мы проведём какое-то время вместе.
— Мы можем провести вместе время и сегодня.
— Ты имеешь в виду прямо сейчас?
— Да.
— И чем мы будем заниматься?
— Ты сама решишь, Элис, — ответил мистер Киган, и его рот расплылся в бессмысленной улыбке.
Элис наклонилась и прошептала:
— Я теперь более опытная.
— Спорю, что намного.
— Но теперь мне надо платить, — сказала Элис. Затем она сжала руку мистера Кигана: — Ладно?
— Конечно.
— Поехали к тебе в отель.
Мистер Киган покачал головой, уставившись на её пышную грудь:
— Нет. Это невозможно. Я с женой.
Элис задумалась на секунду, поглядела на Чарли, который сидел в тёмном углу и играл в шахматы с чернокожим человеком по имени Джонни Флетчер, местным актёром, постоянно снимающимся в фильмах для взрослых. Затем улыбнулась и выпрямилась, демонстрируя свою хорошую фигуру и тугую грудь:
— У меня есть идея. Но сначала я должна позвонить.
Она подмигнула Чарли, выходя из зала, и он несколько секунд выжидал, сведя брови и не касаясь фигуры, потом передвинул её и небрежно встал. Слегка улыбнувшись Флетчеру, он извинился, последовал за Элис и нашёл её в маленьком коридорчике, ведущем в комнаты отдыха и к платному телефону.
