— Кто это?
— Мой друг. Мы вместе шесть месяцев. Мы собираемся пожениться.
Другая Элис пристально смотрела на фотографию, не выказывая никакой ревности.
— Вы помолвлены официально?
— Да.
— А каково это?
— Это — что?
— Знать, что ты выходишь замуж за человека, которого любишь?
— Это… подобно чудесному сну, который повторяется каждый день, — сказала Элис, и широкая улыбка озарила её лицо. Тут она посмотрела на часы и сказала, что ей скоро надо уходить. Ей нужно было съездить домой, собрать вещи и поехать в Де-Мойн, откуда девятичасовым рейсом она вылетала обратно в Лос-Анджелес.
— Твой жених придёт тебя встречать в аэропорт?
— Да.
— Наверное, это здорово — лететь к кому-то. — В голосе Другой Элис не было сентиментальности. — Меня никто никогда не встречал в аэропорту.
Элис Ларсон поставила чашку с кофе и на секунду дотронулась до руки Другой Элис. Мягко и немного кокетливо она рассказала ей, что Джин был только второй её любовью. Первого звали Ник Фитцпатрик, и его она тоже встретила во время одного из своих полётов.
— Это была всего лишь моя третья рабочая неделя. Наша база находилась в Чикаго, а он возвращался в Сан-Франциско после двухнедельной работы на съезде демократов, который он освещал для журнала «Лайф». Его фотографии напечатали на обложке, — рассказывала Элис, и в голосе её звучала печаль. — Он направлялся в Окленд, фотографировать «Чёрных пантер». Но на самом деле он хотел освещать войну во Вьетнаме. Когда редакция «Лайф» не послала его туда, он уволился, а Ассошиэйтед пресс взяла его внештатным корреспондентом. Он уехал на следующий день после Рождества, и последнюю неделю мы провели в Лос-Анджелесе вместе с его родителями. Его отец был директором кинотеатра, — сказала Элис Ларсон и замолчала, глаза её смотрели печально, взгляд блуждал по залу. Она посмотрела прямо в глаза Элис, но как будто не видела её, а потом тихо сказала: — Я никогда еще не говорила о Нике. Вот так, как теперь. Мой отец даже не знал, как его зовут. Я далеко не всё рассказала Джину, потому что ему могло бы быть больно. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как он умер, а я до сих пор думаю о нём каждый день.
Другая Элис сидела не шевелясь, но её глаза быстро перебегали с предмета на предмет.
— Он погиб во Вьетнаме?.
— Он был с отрядом морских пехотинцев, который уничтожили около границ Камбоджи. Из семидесяти двух человек выжило только четверо.
— Ты его действительно любила?
— Да.
— Так же, как я любила Чарли.
— Это разные вещи.
— Откуда ты знаешь?
— Ник был хорошим человеком. Лицо Другой Элис помертвело:
— Чарли не всегда был плохим.
— Нельзя их сравнивать, — возразила Элис. Она внезапно побледнела и выглядела усталой. — Знаешь, прости меня, но я чувствую, что начинаю злиться.
— Ты злишься исключительно потому, что понимаешь, что мы не такие уж разные.
— Я никогда не причиняла никому боль! — Элис казалась обиженной. Повисла долгая пауза, после которой она встала и сказала: — Мне надо идти.
На стоянке Элис Ларсон открыла машину, повернулась попрощаться, и они с Другой Элис обнялись. Во время этого молчаливого объятия Элис Ларсон почувствовала, что в сердце у неё образовалась пустота, которую могли заполнить и радость, и боль.
Подавив приступ смущения, Элис Ларсон сказала Другой Элис, как рада, что они наконец-то встретились и поговорили, и поблагодарила её за искренность. Другая Элис радостно улыбнулась и сказала, что больше не ревнует и не чувствует себя обиженной. А ещё она сказала, что они никогда не станут настоящими друзьями.
— Так что больше я писать тебе не буду, — всё ещё улыбаясь, сказала она.
— Хорошо.
— И кстати, на всякий случай, — я тебе не всё рассказала.
— Я знаю, — ответила Элис Ларсон. — Как и я.
По дороге домой Элис Ларсон вспомнила тёплое хмурое Рождество в доме Ника в 1968 году. На следующий день он улетел за море. Фильм, который снимал его отец, получил большей частью негативные отзывы, и в праздничный день было довольно грустно. В полдень, когда на ежегодный праздничный завтрак стали собираться гости, отец Ника был уже слега пьян и не владел собой, он расхаживал по дому в драных джинсах и грязном свитере в серую полоску, он был зол на «чёртовых, безмозглых критиков-педерастов за то, что они чертовски хотели сломать ему карьеру».
Элис переоделась в ярко-синюю рубашку и свитер, которые она купила днём раньше в «Сэксе» на 5-й авеню, она сидела за столиком рядом с бассейном и болтала с молодым британским сценаристом. Тут из дома, покачиваясь, вышел отец Ника с бутылкой бренди, на лице застыла натянутая улыбка.
— Я хочу выпить за своего сына. Ник, пойди сюда! — завопил он, и Ник, стоящий рядом с буфетом, поставил тарелку и подошёл к отцу, который опёрся на него, чтобы не упасть. — В отличие от меня, — сказал он и прочистил горло, — и от вас, демократических ослов, которые могут о войне снимать только фильмы, этому молодому человеку хватило ума взяться за оружие.
Ник сказал:
— Пап, ты о чём? Я не брался ни за какое оружие. Я — фотограф.
— Ерунда! Ты увидишь реальные действия. Ты же герой чёртов, — сказал его отец и посмотрел на собравшихся, большинство из которых отводили глаза. Тут он повернулся к Элис: — А вот у кромки бассейна сидит его возлюбленная, мисс Энни Ларсон…
— Элис, пап…
— …девушка, которая будет ждать его. Они помолвлены. Она соблазнительная штучка.
Ник искоса бросил на отца испепеляющий взгляд:
— Пап, это не смешно.
— Давайте поаплодируем им.
Раздались лёгкие вежливые аплодисменты, отец Ника нетвёрдой походкой пошёл обратно в дом, он пил там и после полудня в одиночестве, потом Ник нашёл его лежащим без сознания в студии, он лежал на восточном ковре в россыпи кадров своего последнего фильма. Ли Марвин помог Нику перенести его наверх, там они умыли ему лицо и шею и уложили спать.
Перед тем как уйти, Марвин отвёл Ника в сторону и сказал:
— Я служил в морской пехоте на Тихом океане, — сказал он, глядя прямо на Ника, его низкий голос звучал свободно. — Это не похоже на пикник в джунглях. Это — жизнь и смерть. Держи голову низко и береги свою задницу.
Той ночью Элис с Ником ночевали в домике для гостей около бассейна, они занимались любовью, после чего Ник заснул, и тут Элис услышала громкий всплеск. Она выглянула из-за занавесок и увидела, как отец Ника плавает на спине в бассейне. Горевшие огни освещали его, и она с изумлением увидела, что он плавал голым.
После пяти или шести кругов он вылез в тёмном конце бассейна и встал напротив домика для гостей подбоченившись. Она увидела, как его полусогнутый пенис постепенно выпрямляется и становится длиннее. И когда он легонько подёргал его, она знала, что и он знает, что она смотрит на него.
