Джонни прокричал мне: «Убью их на хуй!»
Потом два парня отстали. Я видел только ситуэты. Я увидел, что один ударил другого и тот упал. Я бежал к ним по этой ебаной улице.
Потом я увидел, что оставшийся на ногах бьет лежащего, а когда приблизился еще увидел, что это не было избиением — это была поножовщина. Один парень сбил другого с ног и ножом пырял лежавшего в грудь.
Когда я добежал до них, парень на земле был как будто выпотрошен. Просто вспорот. Лохмотья рубашки, вылезшие кишки, полный пиздец.
На Джонни была надета майка Конана. На ней был написано большими ярко-оранжевыми флюоресцирующими буквами CONAN. Я увидел эту майку и понял, что это Джонни лежит на земле. Он не шевелился; я подумал, что он умер. Резаные раны шли, блядь, от паха до шеи. Это напоминало вскрытие — он был… вспорот!
Когда я увидел, что случилось с Джонни, у меня охуенно поехала крыша. Я заорал: «Ах вы разъебаные мудаки!»
Все вокруг стало очень размытым. Парень, который порезал Джонни, стоял на месте, и по-прежнему держал нож в руке.
У меня в руке все еще был мой выкидной нож, я размахнулся и ударил того парня. Я распахал его от бедра до ребер. И он упал.
Потом я услышал как кто-то сказал: «Доставай пистолет». Я вспомнил «Героев Хогана» и подумал: «Если бежать зигзагами, они в меня не попадут».
И я побежал. Какой-то ебаный цирк, скажу я вам. Я — посреди Пятой стрит, девушки остались сзади, мой друг, насколько я понимал, мертв, а теперь меня собираются пристрелить.
Я побежал туда, откуда прибежал, но я делал короткие броски влево-вправо, я выглядел как полный мудак: «О, я бегу зигзагами».
Я добрался до Второй авеню. Только я успел найти девушек, как началось: сирены и все такое. Я остановил такси и почти швырнул двадцатидолларовую бумажку водителю.
Я крикнул: «Вези нас быстро на хуй отсюда!» Втолкнул Маршу и Даниэлу в это чертово такси, но почти сразу после того как мы сели, нас остановил полицейский. Таксист уже получил свои двадцать долларов, он посмотрел на нас, а я сказал ему: «Мы едем с окраины, договорились?»
Полицейский подошел и спросил у таксиста: «Где ты их посадил?»
Водитель ответил: «Они едут с окраины. Я посадил их на Пятьдесят седьмой стрит».
Полицейский сказал: «Порядок, езжайте дальше».
Так они дали нам уехать.
Я был весь забрызган кровью, и мы поехали к Марше, от нее я позвонил Джонни Слаймену и сказал ему: «Они убили на хуй Джонни. Они убили на хуй Блитца».
Джеймс Слаймен: Я позвонил Хилли и рассказал ему, что случилось. Хилли позвонил в больницу святого Винсента, чтобы выяснить, в каком состоянии Джонни. Еще ничего не было ясно. Хилли сказал: «Ладно, нам надо всем собраться около полицейского участка».
Джефф Магнум: Вначале у меня мелькнуло: «Джонни порезали? Как? Во время бритья?»
Я даже представить себе не мог, что все так плохо. Я знал, что эти ребята привыкли драться в барах Кливленда, где они пиздили других ребят бильярдными киями. Джонни был как бульдог. Я бы не стал с ним связываться. Надо было быть идиотом, чтобы ссориться с ним.
Не знаю, как вы, но я еще не стал бы орать в сторону машины, полной пуэрториканцев. Ну, будто это мама однажды сказала: «Не переходи улицу, пока не поглядишь в обе стороны, и не матерись в сторону машины, полной пуэрториканцев».
Нам не разрешили заглянуть к Джонни, когда мы пришли в больницу. Нам сказали, что он в хирургии. Над ним трудилась команда травматологов — нам сказали, что операция может оказаться безуспешной.
Джида Гэш: Мы с Чита жили в отеле «Ирвинг» на Грамерси-парк, туда нам и позвонили. Вначале мы просто не поверили ушам. Я не помню деталей. Мы тогда были под сильным кайфом.
Джеймс Слаймен: Я разбудил Джимми Зеро, который был со Сьюзи Хэдбенгер. Они пошли с нами. Стив тоже к нам присоединился. В девять часов утра мы все отправились в полицейский участок.
Майкл Стикка: Я шел по Девятой присинкт часа через два-три после того, как протрезвел и со всеми переговорил. Когда я добрался до полицейского участка, копы уже читали эти идиотские журналы. У них были ебаные фотки Dead Boys и весь этот фанатский хлам — они уже знали, что Джонни Блитц был панк-рок-музыкантом.
Я сказал: «Я хочу заявить об убийстве. Какие-то парни убили моего друга».
Копы арестовали меня. За ранение Джонни.
Они привели меня в комнату типа «Барни Миллер». Понимаете, ведь я ранил какого-то парня — я знал, что порезал какого-то парня, поэтому я ничего не сказал. Но потом они дали мне подписать бумагу, в которой стояло: «Мистер Стикка ранил мистера Мадански».
Настоящее имя Джонни Блитца было Джон Мадански.
Я сказал им: «Вы что? Нет, это не тот парень, которого я порезал. Мадански был со мной».
Они ответили: «А, ну давай просто перечеркнем его имя и вставим другое».
А произошло вот что: после того, как я уделал того парня, который порезал Джонни, он исчез. Полиция нашла следы крови, которые вели с места преступления в бар. — думаю, его куда-то тащили, а потом он просто исчез. Совсем исчез. Даже тело так и не нашли. Никогда.
Вначале я думал, что копы говорят о парне, который исчез, но они вписали имя того разъебая в армейской рабочей куртке, которого я порезал в начале всего проишествия. А другой парень, похоже, совершенно пропал. В конце концов меня отправили на Райкерс-Айленд.
Джеймс Слаймен: На следующий день мне пришлось на две недели оставить Dead Boys, Хилли и остальную компанию и отправиться в Лос-Анджелес. В тот же день на концерт в Лос-Анджелес уезжали Blondie, но я не собирался с ними работать.
Потом Майкл Стикка сказал, что я предал его, когда отправился туда, что я пытался перехватить его место. Смотрите, Майкл просидел ночь в Девятом участке на Присинкт, а на следующий день его отправили на Райкерс-Айленд, потому что никто не внес за него залог.
Майкл работал на Blondie дорожным менеджером. Но мне не нужна была его работа. Я на них не работал. Я не делал ничего. Я просто тусовался с ними. Но Майкл говорит, что я предал его, и что я оставил геморроиться с закладом Хилли и Сьюзен. Сьюзен говорила мне, что разберется с закладом. Но она ничего не сделала. Не знаю уж, почему, но ничего не сделала.
Большой успех просто свалился на Blondie. Думаю, это было как раз перед Heart of Glass. Все видели, что Blondie начинают путь к большому успеху. Понимаете, Blondie приспосабливались, а Майкл Стикка не умел расти с группой. На этом пути часто приходится идти на компромиссы. Blondie нарушили свою собственную артистическую целостность, называйте это как хотите, чтобы делать более коммерческую музыку. Так?
Но Майкл не умел так. Он не сумел стать бизнесменом, как того требовали большие деньги. Знаете, стать быстрее, стараться не пить так много, быть более ответственным. В действительности дорожные менеджеры должны быть более ответственными, чем музыканты группы. Во время турне музыканты могут заниматься чем угодно, пока они в состоянии выходить на сцену и два часа делать свою работу. Правильно? Кроме того, чем выше успех, тем больше музыканты группы отдаляются от команды сопровождения. Майкл не мог больше так много тусоваться с ними, как раньше, потому что их окружали люди из записывающих компаний, журналисты, фанаты, охотники за автографами и прочий народ. Получается что-то вроде классовой системы. Иногда команда сопровождения даже останавливалась в другом отеле. А Майкл был просто дружбан музыкантов, а уже потом менеджер.
