— Ta gueule
[14]
, — прошипел святой отец.
Стонго поднял кулак:
— Тебе того же, приятель.
Отец Блерио собрался уже встать, и занятная вышла бы потасовка на потеху репортерам, но тут Этторе кротко затеребил рукав служителя.
— Братья мои, — улыбка озарила лицо велогонщика, — не будем ссориться. Если вы желаете разделить с нами неземную благодать, склоните в смирении головы. Однако помните, что я не молюсь о победе и прочих мирских делах, а жажду лишь покоя и радости на сердце и спасения ваших заблудших душ.
И он осиял присутствующих тем елейным, незлобивым взглядом, от которого даже у товарищей по команде зачесались кулаки. Этого иностранцы выдержать не смогли. Плюнули наземь и разошлись.
А Барис продолжал молиться, после чего падре окропил его велосипед святой водой. Если верить слухам, сам directeur sportif проштудировал свод правил, выискивая хотя бы косвенный запрет на подобные манипуляции, что позволило бы опротестовать достижения Этторе. Но ничего не обнаружил.
Может, кого-то и веселила вся эта возня, а вот Саенцу было не до шуток. Причем уже долгое время. В глубине сердца он и прежде подозревал, что проигрывает вовсе не лучшему гонщику — скорее некому, пока еще недоступному для распознавания снадобью, которое разъедает человеческий мозг. Двусмысленные намеки Габриелы только подлили масла в огонь. Правда, у Бариса побочных эффектов почти не наблюдалось. В свободное от священнодействий время он вел себя как разумное существо; даже разок подколол Акила.
— Воистину неисповедимы пути Господни, — промурлыкал Этторе на первом километре этапа, когда колени гонщиков понемногу начали разогреваться. — Погляди хоть на меня.
Предыдущим вечером Эското заявил, что Саенц обязан выиграть гонку. За ужином они сидели напротив друг друга, и капитан заговорил шелковистым тенором, так чтобы слышала вся команда. Медлительная, негромкая речь на глазах набирала и обороты, и жесткий накал.
— …коленки подгибаются, да? Обиделся, да? А чего ты достиг за последние пару лет, м-м-м? Не считая «Тур де Франс», когда несчастного Яна угораздило заблудиться? А теперь мы еще и расстроены, потому что добренький Фернанд Эското нас поругал! И вот у нас от злости щиплет глазки, и ручки-то опустились, и ноженьки-то не держат, и сердечко-то защемило! Раскис, бедняга, пожалейте его! Акил Саенц? Напомните, кто это? Герой вчерашнего дня?
Команда молчала и слушала. Спортсмены буравили глазами стол, крошки на скатерти, собственные стаканы. Все ожидали, что гонщик поднимется и врежет Эското. Лишь один человек не опускал взгляда — верный Азафран. Патруль смотрел на Акила. По щекам обоих друзей бежали слезы.
— Давай, истеричная девка, откричись лучше сегодня. Завтра мне ни к чему слезоточивые мадонны на старте.
Это был единственный раз, когда из уст Фернанда вырвалась непристойность. С минуту над столом висела гробовая тишина.
— Ну вот, а теперь обсудим тактику.
* * *
Покоряя грозную Ронколи-де-лос-Мачос в мае, когда погоде почему-то мерещится, что на дворе февраль, только и грезишь о том, как бы оказаться подальше отсюда, где-нибудь в жарких краях, поближе к экватору и, развалившись на золотом пляже, ничегошеньки не делать, ну просто ни хрена, о, какая сладостная перспектива по сравнению с жуткими склонами Ронколи-де-лос-Мачос, где, затрудняя движение, рвутся и мечут орды белоснежных ангелов метели, хлещущих по лицу холодными мокрыми крыльями.
Чем скорее проедешь этап, тем короче боль. Тисс, Карабучи, Виллерони, Лоствизайл, Гештальт и Нарабеллини промелькнули и затерялись позади подобно ледяным эльфам. Мысль о горячем душе — единственная тонкая ниточка, не дающая провалиться в беспросветную бездну отчаяния.
«Козимовцы» с самого начала держались впереди всех, а километров за десять до подъема отрываются от основной группы более чем на четыре минуты. На пятки «фармацевтам» наступает неразлучная команда «КвиК» — Саенц и прикрывающий его с севера Азафран в окружении семерки велосипедистов, которые защищают друзей от любых столкновений и давки. Но вот перед глазами мелькает группа «телохранителей» Бариса. «Готовьсь, ребята!» — рявкает Патруль.
Выкрик Азафрана подстегивает и без того напряженные нервы. Ноги велосипедистов пробирает крупная дрожь. «Козимовцы» чувствуют то же самое. Это какое-то помешательство. Каждый трясется так, что почти не в состоянии управлять машиной. И холод здесь ни при чем. Шестнадцать гонщиков, наматывающих по сорок пять км в час, мчат бок о бок, нельзя даже локти расставить, чтобы не задеть товарища, и вдруг, словно по команде или словно чаша чьего-то терпения переполнилась, мы разом срываемся «в карьер» подобно стае птиц, которая внезапно меняет курс, скорость возрастает еще на три километра в час, и наступает светопреставление. Этторе устремляется вперед, подальше от опасности. Парни из его команды пытаются отрезать путь преследователям, загораживая дорогу: сначала пара, потом один, потом трое. Двое «квиковцев» дерзко пробиваются сквозь случайную брешь и равняются с Барисом. Патруль и Акил тут же пристраиваются за ними. Дружная четверка принимается обходить Этторе справа, но тот еще убыстряет ход. Одновременно «козимовцы» протискиваются между Акилом и последними четырьмя его товарищами. Велосипедист из «КвиК», возглавлявший погоню, забирает влево, сбавляет скорость, чтобы отдышаться, и вместе с этим отсекает Бариса от его команды.
Наконец-то Саенц едет первым. Теперь Этторе у него на колесе. Трое из «Козимо» обходят соперников справа. Неимоверная, выжимающая все силы борьба длится несколько минут и завершается провалом «КвиК». Буря утихает, и все становится как прежде: команда Акила снова превращается в тень «козимовцев», позволяя им играть в собственную игру, Барису — маячить где-то во главе.
А теперь давайте-ка вернемся на минуту раньше. Подъем только начался. Этторе пытается использовать заварушку в своих целях. Азафран и Саенц настигают. Это мы уже видели.
Оторвавшись на сотню метров от всех прочих, гонку ведут три несомненных лидера: Барис, за ним Акил, а позади Патруль, чья грудь вздымается намного чаще и натужнее, нежели ему хотелось бы.
Предлагаю вам, читатель, подняться в небо. Долго мы терпели невыносимый шум вертолета над нашими головами. Это настоящая пытка для нервов и к тому же источник большой опасности. Известно, что визг тормозов за углом — первый знак, предупреждающий о столкновении. А как его услышать, если над ухом трещат назойливые пропеллеры? И вот за очередным поворотом вы влетаете прямо в гущу распростертых тел… Так что почему бы не извлечь из дурацкой машины хоть какую-то пользу?
С высоты полета нам видна основная группа, она еще не достигла склона. Чуть поодаль — вырвавшиеся вперед команды «Козимо» и «КвантаЛоджиК», уже на подъеме, но теперь выжидают, чтобы присоединиться к пелотону и взять гору под хорошим прикрытием. Впереди — тройка гонщиков, один из которых держится особняком. Вы думаете, отстает Патруль? Ошибаетесь: это Барис наращивает бешеный темп. Журналисты едва поспевают за ним, петляя по грязному льду полей, оставляя темные колеи на свежевыпавшем снегу. Скалистые утесы мрачно чернеют на фоне белесовато-сизого неба. Кое-где попадаются редкие горстки зрителей, точно пятна на вымокшей газете.
