Тайрон Эдвардс: Четыре утра, а я, парень, как на крыльях. Ивонна еще спит, но я замутил немножко коки (выбил его из Эшли) и меня так классно торкнуло!.. Заснуть — да ни в жизнь. Жена моего брата, Пола, устроила мне собеседование в их конторе, где записи ведут. Эдди сказал, им нужен человек заниматься письмами и все такое, но я-то знаю, что у меня все уже схвачено. Собеседование — прежде всего, вот я и напяливаю костюм. Обошелся мне в триста бумажек, но этих денег он стоит до последнего гроша. Ну вот я и кручусь перед зеркалом в ванной. Метр семьдесят разнузданного секса в натуральном шелке цвета голубой стали. Эта работа у тебя в кармане, Тайрон, думаю я. Ты ж ведь человек с большой буквы, который сможет и дальше проявлять всяческую, блин, заботу и даже устроить новый медовый месяц. И вот тут происходит эта хрень.
Тиш Уилки: Я помню, что думала, как это все фантастично. Конечно, я была совершенно убита тем, что она была так расстроена. Но вы должны признать, что для меня это был особенный момент. Нет, не для меня — для нас! Посмотрим на это так. Ребекка проснулась посреди ночи, далеко-далеко от дома. Она переживала тяжелейший кризис. И кто был первым человеком, к которому она обратилась?
Я, я, я!
Я была нужна Ребекке Ричардс!
Вероника Д: «А почему же ты не позвонила мне?» — спросила я ее позже.
— Я звонила, Вероника. Только у тебя трубка лежала неправильно. Ты что, на самом деле считаешь, что я обратилась бы к Тиш, если б у меня был хоть какой-то выбор?!
Тиш Уилки: Я кинулась к ней и обхватила ее руками.
— Ребекка, ну успокойся, все уже в порядке. Тиш рядом, она с тобой. Ну что случилось? Плохой сон? Расскажи мне, моя хорошая.
Кризтал говорила мне, что у меня очень умиротворяющий голос. Похоже, это было правдой — в моих объятиях Ребекка начала успокаиваться.
— Больно, ужасно больно, — выдавила она.
— Что у тебя болит, родная моя? Разбитое сердце? Из-за мерзкого парня?
— Да при чем тут парень?! Это моя би-ип.
Тайрон Эдвардс: Мой чертов нос как будто взорвался. Я никогда столько крови не видел. Как в «Бешеных псах» — новую белую рубашку тут же всю залило. И новехонький, мать его, фирменный костюм за триста фунтов — тоже весь. Хватаю туалетную бумагу, а кровища все хлещет, и я ору:
— Ивонна, сюда! Помираю…
Тиш Уилки: Ладно, на самом деле она сказала не «би-ип», но я не могу заставить себя повторить это слово.
Она указала вниз, на свой халат. Ну вы понимаете, туда вниз. Ну хорошо, я скажу, куда. Она указывала на свою передницу.
Должна признаться, я несколько растерялась.
— Ребекка, я терпеть не могу причинять людям боль и все такое, но я не из этих.
— Господи, Тиш, неужели надо тебе по буквам объяснять?
— Ужас какой, о чем ты?
— У меня би-ипапая сыпь на би-ипаной би-ип.
Тут она сделала совершенно невероятную вещь. Она задрала халат и показала мне свое, хм, седалище.
— Ты только посмотри! — вскрикнула она.
Я тоже вскрикнула. Я знаю, я стала совершенной калифорнийкой, но я никогда не чувствовала себя комфортно, видя голое тело. В моем прошлом есть мучительный эпизод, мне тогда было четырнадцать, и я до сих пор никак не могу заставить себя рассказать о нем своему психотерапевту. Конечно, Ребекка ничего об этом не знала, но она сейчас показывала мне то самое место. И боже мой, это надо было видеть! То есть я хочу сказать, нет, на это смотреть было нельзя, все было так ужасно. Полное ё-о-о!
Тайрон Эдвардс: Ивонна вбегает, хватает полотенце и прижимает его мне к лицу.
— Помираю, детка, — говорю я ей, только она меня не слышит из-за полотенца, но все равно душит меня им и говорит:
— Не крутись, Тайрон, ты мне сейчас все тут кровью забрызгаешь.
Тиш Уилки: Я никогда, ни разу до этого не видела на этом месте сыпь. Она повернулась, оказалось, что и сзади она тоже вся в сыпи, и на спине тоже сыпь.
— Что это? — спросила я.
— Да откуда я знаю? Я с этим проснулась. И она чертовски жжется.
Я решила, что пора говорить прямо и начистоту.
— Слушай, а ты не думаешь, что сыпь может быть связана с… ну ты понимаешь, эс-е-ка-эс?
— Поскольку у меня в последние шесть месяцев ни с кем не было эс-е-ка-би-ип-эса, я очень сильно сомневаюсь в этом, Тиш.
— И что ты от меня хочешь? — спросила я.
— Я хочу, чтобы ты вызвала врача.
Тайрон Эдвардс: Из носа у меня все еще льет, и я говорю Ивонне:
— Найди мне врача. Мне так плохо, детка. По-моему, я сейчас до смерти кровью истеку, — а она отвечает:
— До смерти не истечешь. Меньше надо кокаинчик принимать. Сколько этой ночью ты себе в нос засандалил?
Ну я и говорю:
— Парочку тонюсеньких линий, не больше, клянусь. Не знаю, что за дерьмо подсунул мне Эшли, но оно меня угробит.
— Да нет в этом ничего страшного, придурок, — говорит она мне. — Самый обычный передоз. У тебя еще половина колумбийской дряни здесь припрятана.
— Милая, я же помираю. Не знаю, сколько еще протяну. Найди мне врача!
Тиш Уилки: Доктор приехал почти сразу. Думаю, им приходится добираться быстро, когда они имеют дело со звездами, особенно после случая с леди Ди. Не хочу показаться жестокой, но никто не будет скучать по какой-нибудь старушке, если она ночью тихонько скончается, а вот блистательная, известная звезда — это, очевидно, совсем другое дело. Я говорю о трагедии всемирного масштаба. Очевидно же.
Он пробыл у Ребекки около получаса. Выйдя из ее спальни, он дал мне рецепт.
— Как только откроется аптека, получите для мисс Ричардс вот это лекарство. Это мазь.
— Боже, доктор! Что это?! Это неизлечимо?!
— Нет-нет, вовсе нет. Это постепенно пройдет само. И никогда не появится снова, если она будет держаться подальше от изделий из резины. У бедняжки аллергия на них.
Тайрон Эдвардс: Врача Ивонна, как всегда, не вызывает, но кровь остановить ей удается. А я так ослаб весь, но жить, похоже, буду. Смотрю я на свой костюм…
— Мой костюм. Мое собеседование! Чё ж теперь делать, блин?!
— Я позвоню Эдди и скажу, что ты заболел, — отвечает Ивонна. — Все равно я никогда не хотела, чтоб ты там работал.
— Да ладно тебе, родная. Это работа моей мечты.
