— Они звенят, как бубенцы.
Банделло, любовник работорговца, одет только в короткую школьную курточку, на шее — кистень, в кулаке — кинжал, член бьет по ляжкам, он перешагивает постельки и колыбельки, в которых спят дети Экбатана, он оглушает ударом кистеня в висок ребенка, которого разбудило прикосновение его члена, он бьет кинжалом отца, разбуженного шумом кистеня, он крадет ребенка, а работорговец кидает того в грузовик, едущий к границе; перед таможней, рядом с мясной лавкой пограничной деревни, стоит барак для незадекларированных, контрабандных рабов: там ребенок оценен и продан; он жует жвачку, и сводня проверяет его зубы, тискает его член, щиплет его за яйца и грудь.
Шлюха обнимает Банделло, закрывает ему уши. Одри присел перед заборчиком сада; лунный свет омывает его волосы, затекает ему за уши и за пряжку его пояса; голый мальчик бродит по соломе посреди площади перед борделем, собака, следующая за ним, лижет ему ноги; мальчик сделал нору в соломе и улегся в ней с собакой на руках, собака дрожит от холода; она слизывает свои экскременты с живота лежащего под ней мальчика; девочка, голая, волосы украшены лентами, поднимает каркас шезлонга; она поранила себе запястье; она хнычет, вылизывая рану языком, соломенная пыль взметается у ее ног. Банделло отнимает руки шлюхи от своих ушей, он вздрагивает от плача девочки, от звука шагов по соломе, он встает, подходит к окну, смотрит. Шлюха, согнув колени, вытирает губы, проводит рукой по джинсам, лежащим на линолеуме, трогает пистолет в кармане; плечи Банделло вздрагивают в лунном свете, струйка спермы блестит на бедре. Банделло возвращается, вновь растягивается рядом со шлюхой, она целует его живот и освеженную ветром грудь, ее губы скользят по отпечаткам простыни, по следам ласк. Банделло перекатывается к краю кровати, ногой подцепляет джинсы так, что они сползают на живот; пистолет, выпав из кармана, падает на член Банделло, на мокрую прядь волос; Банделло видит на рукоятке следы пальцев шлюхи; он берет пистолет одной рукой, другой натягивает джинсы до бедер; он проводит по губам шлюхи мокрым пистолетом. Она кусает его, и ее зубы лязгают о металл.
Банделло расплачивается со сводней, выходит на площадь, его босые ноги в войлочных сандалиях на губчатой подошве вздымают соломенную пыль, омываемую луной, на цыпочках он приближается к спящим детям, будит их, трогая за руку или за грудь, дети просыпаются, Банделло отдирает от кармана джинсов приклеившуюся конфетку, крутит ее в пальцах, ребенок берет ее и сгрызает, Банделло толкает ребенка к пакгаузу; увидев поблескивающее под лестницей море, мальчик вздрагивает, цепляется за железные перила, его голова прижата к списку приговоренных к смерти, висящему на стене; Банделло отдирает пальцы ребенка от перил, поднимает его на руки, прижимает к груди, собачье дерьмо на животе мальчика пачкает рубашку Банделло; мальчик вырывается, кусает руку Банделло, зажавшую его рот, Банделло засовывает ему в рот кулак, ребенок задыхается, его дерьмо полилось на рукава Банделло; морские птицы покачиваются на последней ступени лестницы, спариваются в бомбоубежищах; Банделло разгоняет их ногами; теплый помет брызжет на петли его войлочных сандалий. Банделло перепрыгивает стену пакгауза: в глубине мясного ангара в освещенной клетушке спит на раскладной кровати молодой человек; Банделло продает ребенка; когда Банделло уходит с набитыми деньгами карманами джинсов, парень усыпляет ребенка хлороформом; он запирает его в мясной ларь, предназначенный к погрузке, рисует на ларе красный крест. Вокруг бегают крысы, они просовывают морды и когти между досками ящика. Всю ночь они грызут дерево, расщепляют его, трутся между дверью и перегородкой клетушки, где газовый рожок освещает мертвенно-голубоватым светом голую грудь и щеки молодого сторожа с кольцом в верхней губе.
Банделло возвращается к стене. Одри и Серж подбирают потерявших сознание детей, уносят их, укладывают в прихожей резиденции архиепископа; они возвращаются в квартал борделей, поднимают мужчин, мальчиков, девочек, пьяных женщин, они укладывают их на скамьи или на солому, подальше от улицы, от колес автомобилей, они смачивают носовые платки в фонтане и омывают облеванные лица.
Банделло, закончив дельце, перепрыгивает стену и рыщет на площади, Одри и Серж сцепляются с ним из-за детей, Банделло достает пистолет, пуля расщепляет эвкалипт, вокруг разливается аромат, Одри и Серж залегли за стволом, обнявшись; рана на груди Одри — след от разрыва гранаты во время покушения на его отца, полицейского, когда Одри было тринадцать лет — прижата к уху Сержа. Банделло тащит ребенка, оглушенного звуком выстрела. К борделю приближается патруль; десантники в шеренгу по три, с оружием наизготовку и сержант с прикрепленным к поясу карманным фонариком, освещающим складки его гимнастерки на бедрах, расшвыривают ногами камушки и коробки.
Банделло, Одри и Серж бросаются к заброшенной уборной рабочих с землечерпалки, они закрываются в кабинках; грудь вздымается во мраке, ноги вязнут в куче человечьего и звериного дерьма, лезущего из дыры; парашютисты плюют в стекла борделей, сержант освещает фонариком ряд окон, брызги мыла и спермы, тени и блики голых людей внутри.
Когда Серж вернулся, Фабиана поднялась со своей постели и склонилась над ним, уснувшим в одежде; тот проснулся, почувствовав дыхание сестры на своих ресницах:
— У тебя черви за ушами, твоя грудь воняет соломой и пылью, а твои ноги — эвкалиптом и дерьмом…
— Стекла борделя выпачканы грязью и напоены ароматами всех желаний, разочарований, веселий.
— Эмилиана, спящая сейчас рядом с нашим отцом, хочет тебя; зловонный запах твоего сонного тела возбудит и смирит ее, ее рука перевернет тебя, присыплет тебе попку, поменяет пеленки…
Фабиана гладит живот Сержа, расстегивает эластичный пояс на его шортах, Серж вздрагивает, вскакивает, бьет Фабиану по лицу:
— Одри не любит тебя. Ни разу, когда я произносил твое имя: Фабиана — член его не шелохнулся, губы не дрогнули. Одри любит блядей, и в борделе он бы тебя не выбрал.
— Я люблю Одри — твоя рука, касавшаяся его этой ночью, вольна творить добро и зло. Для него я оставила на щеках отца неведомые никому слезы, которые прежде слизывала языком, сидя у него на коленях и разгрызая, забавы ради, косточки вишни у него на губах.
Волосы Одри, черные, как смоль, всегда влажные — его мать и сестра любят причесывать их по нескольку раз на дню — зачесаны назад. После нескольких сказанных им слов его губы еще долго подрагивают. Одри пришел во дворец, Фабиана вся словно пылает рядом с ним, но вдруг исчезает, смиряя свои глаза мраком запертого чулана, сдерживая слезы, одевая Одри, обнимая, раздевая его, избивая, защищая, исцеляя после операции на гениталиях, храня от дождя, от неловкого шага при сходе с яхты; в полдень, когда Одри и Серж, обнявшись, бродят по парку, оставляя на молодых побегах зарубки, плевки и следы от пуль, Эмилиана, сидящая на веранде, любовно подшивая рубашки и шорты Сержа, встает и, опустив свои сияющие глаза, подходит к стулу, на котором лежит куртка Одри; она проводит пальцами по вороту, скользит ладонью по подкладке, пахнущей чернилами и табаком; она ищет запах женщины — и вздрагивает, когда два друга в расстегнутых рубашках появляются на крыльце. Одри надевает куртку, на миг его плечо обнажается, и Фабиана замечает на нем белые точки — прививки, сделанные в детстве; она выбегает в парк и кричит, рыданьями заглушая крик, слезы орошают верх ее платья; расстегнув его, обнажив груди, она взбирается на магнолию и, усевшись на ветке — цветы на коленях, ресницы, груди, щеки обсыпаны пыльцой — склоняется над гнездом пурпурника и гладит птенцов, пока их мать охотится.
