Часовой рядом с Сержем ходит тяжелыми шагами, прижав руки к бедрам. Кричат птицы, их крылья трепещут в дырах на стене. Серж думает о сердце Одри. Одри, счастливый, говорил:
— У меня пурпурники в груди.
Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь красную листву, нагревают подошвы сандалий Сержа, покачивающиеся в легком воздухе цветы осушают ночную влагу на его коленях и бедрах; на платформе, что возвышается над портом, Банделло, в гражданской одежде, склонился над играющими маленькими рабами, он достает из кармана своих джинсов агаты; маленькие рабы смеются, позволяют Банделло щекотать их между ног; он увлекает их за собой, заводит в заброшенный склад и закрывает там до вечера; дети стучат в стены своими кулачками, садятся к двери, там, где из-под нее проникает солнечный лучик; они бросают свои шарики, свои агаты на цемент, пропитанный бензином и навозом, и те блестят, пересекая солнечный луч; ночью Банделло, бесшумно приоткрыв дверь, хватает спящих рабов, затыкает им рты и ведет на мясной склад, где молодой сторож запирает их в ящик.
Энаменас встречает нового демократического лидера Экбатана. Восторженная толпа осаждает двери дворца и стадиона; корабли, крейсера, пароходы до вечера украшены флагами. Толпа следует за машинами кортежа; на проспекте Демократии Энаменаса, еще дрожащем от прохода толпы, голый мальчик с разорванным ухом роется в помойном бачке; он вытаскивает гнилые фрукты и отвратительные медовые пирожные, выброшенные толпой; его голова и плечи погружаются в чрево помойки; настороженные кошки, прижав животы к жести, царапают ему голову, мальчик ест прямо в бачке, разгрызая зубами отбросы, раздвигая руками праздничную блевотину; кошки вырывают куски у него изо рта.
Чуть позже, мальчик сидит во дворике, на который выходят ставни кухонь; служанки толкают и бьют его скалками; мальчик смотрит на рыбу, выброшенную одной из служанок на залитый цементом двор; кошка, изготовившаяся к прыжку на краю сливного желоба, мышцы напряжены, смотрит на рыбу и на мальчика. Мальчик кидается к рыбе, но быстрая кошка прыгает и хватает ее; она вскарабкивается на конек крыши и пожирает ее блестящую полоску. В полутьме кухни смеются служанки; рыбий хребет скользит по черепице и падает на цемент, мальчик хватает его пальцами, оборачивается к стене, присаживается на корточки; он сосет, грызет хребет, давится, бежит к колодцу, пьет; окна кухонь гаснут, служанки, с лентами в волосах, пересекают двор, закрывают на ключ клети и кладовые, где хранятся фрукты, мясо и зерно и уходят на праздник на стадион; они идут под шум громкоговорителей, и их груди покачиваются под надушенными блузами. Мальчик остался один; все еще тяжело дыша, он подходит к закрытым дверям, вдыхает запах наваленных, прислоненных к дверям фруктов и окороков, слизывает лужицы сока и крови, текущие из-под двери, следы, оставленные испачканными руками разносчиков на задвижках.
Серж после колледжа и купания в море бежит во дворец полиции; двери открыты, солдаты с накидками в руках толкутся на лестнице. Серж входит в комнату Одри, юноша встает с кровати, он позволяет матери и Бьетрикс одеть и причесать его:
— Он уезжает в тюрьму Элё в горах. Со вчерашнего дня ничего не говорит. Не хочет видеть никого из родни.
Всю ночь его лихорадило.
Бьетрикс, выйдя из комнаты, спустившись по лестнице в холл, проводит рукой по ружьям в пирамиде; для нее то, что служило для расстрела, еще дрожит, еще не остыло.
— Серж, ты не из тех, кто носит оружие. Мой зайчик, я хочу поехать с тобой в Элё, я жила бы в хибарке рядом с Центром и вечерами ласкала бы, целовала бы твои руки, еще дрожащие от отбойного молотка и всех этих рабских инструментов. Серж, и ты тоже убей и поехали с нами в Элё. Убей, во время агонии твоей матери они кричали под окнами, чтобы смягчить твоего отца и сделать его участником их бунта.
— Он убивал детей…
— Бьетрикс!
И вдруг Одри издает протяжный крик умирающего зверя.
Иллитан, вождь повстанцев, после соития, спит, лежа на взятых им женщинах, лицом к земле, запустив ладони в их тяжелые, влажные волосы, раскинув колени между их запыленных бедер и ног.
У входа в дом, опершись на открытую дверь, стоит на посту молодой повстанец с автоматом в руках; его глаза блестят под длинными ресницами.
На другом конце улицы группа настороженных детей наблюдает за часовым. При малейшем его движении они убегают.
Женщины, возвращающиеся с поля или реки с кувшинами и вязанками хвороста на головах, не решаются пройти перед домом, но молодой солдат заметил их и направил на них автомат; женщины разбегаются, потом собираются снова и бегут вдоль стены; под угрозой оружия они проходят вереницей перед повстанцем: тот гладит их руками и прикладом автомата по плечам и грудям, грубо запускает руку под платья, задирая их, разрывая ткань, хватает за плечи, за руки, за горло; ствол автомата обшаривает спины и животы, ремень обвивает шеи; солдат привлекает одну из женщин к себе, прижимает ее к двери, прогоняет других женщин; женщина роняет свой кувшин, тот разбивается на куски; Иллитан ворочается на своих женщинах, молодой повстанец отпускает ее, женщина остается у двери; Иллитан успокоился, солдат возвращается, прижимает женщину к себе, дверь скрипит под их тяжестью, солдат кусает женщину в губы, в плечи, коленом раздвигает ей ноги, прижимает ее руки к деревянной двери, впивается губами ей в рот; вокруг вздымается пыль; в сверкающих ручьях кричат дети; солдат упирается и овладевает женщиной.
За его спиной занесен кинжал, холодное лезвие поднимается, быстро скользит по шее и впивается в горло солдата; тот отрывается от женщины, его лицо бледнеет, синие, почти фиолетовые губы, раскрываются, он падает навзничь. Иллитан подбирает оружие, проворачивает кинжал в ране; сухой скрип лезвия о кость, ослепительный полдень, шум насекомых под палой листвой. Иллитан вынимает кинжал из кровоточащей туши; голые женщины в глубине двора встают, пятятся к стене, их накрашенные ресницы блестят из-под пальцев.
Иллитан вонзает кинжал в землю, дважды свистит, из дома напротив выходит молодой солдат:
— Убери этого предателя, унеси его в свой дом.
Он пинает ногой мертвую голову, поворачивается к женщине, берет ее за плечо и ведет на свое ложе, наваливается на нее, разрывает на ней платье, впивается в ее рот, делает знак рукой; две другие женщины подходят и ложатся по бокам, они говорят ему льстивые слова, ласкают его бедра, спину, грудь, член. Иллитан, навалившись на женщину, катается, крутится, стеная, по ней, стоящий член путается в лохмотьях платья; голова женщины катается в пыли; мухи, блестящие в лучах солнца, ползают между пальцев мужчины, между потных грудей женщины, садятся на черные от пота и краски брови. Два тела блестят в пыли, Иллитан скользит по женщине, его пальцы скребут землю, поднятая пыль оседает на плечи мужчины. Солдат оборачивается на мгновение, его сердце учащенно бьется, он прижимается животом к стене, ткань гимнастерки мнется, пачкается об известку; в дальнем конце деревни поет петух.
Ночью Иллитан выходит из дома, застегивает пуговицы, пряжки военной формы, зашнуровывает ботинки на усталых ногах, ткань липнет к его животу, к мокрым ляжкам. Ночь прохладна; солдаты выходят из домов и присоединяются к своему командиру; труп молодого повстанца брошен возле уборной, запрокинутая голова на грязной земле, горло и грудь покрыты кровавым месивом; он раздет до пояса; дверь уборной привязана веревкой; иногда оттуда на волосы казненного вытекает ручеек. За деревянной перегородкой звякают мелкие камешки, течение уносит их в водопад. Иллитан и его люди бегут среди кактусов, винтовки касаются горячего песка; птички с теплыми хохолками выпархивают из кустов, пролетают у солдат между ног.
