Наташа рубит наотмашь, рассекая второго матроса наискось, отрубает третьему сперва руку, потом голову и бросает лошадь вперёд, чтобы проломить копытами грудь четвёртому, который держится рукой за раненую током шею. Один из матросов бьёт лошадь штыком в бок, пуская угольную кровь, всадница разворачивается и разрубает его голову, как арбуз, до самых ключиц, обрызгивая лицо стоящей рядом белобрысой пионерки вонючим мозгом. Сабля со свистом делает взмах за взмахом, и матросы, потерявшие уже своего вождя, подаются назад. Наташа рубит сверху, упираясь в стремена, до боли в спине вкладывая в удар вес своего тела, и сбоку, занося саблю за спину и резко разворачиваясь корпусом в сторону врага. Она кричит, как птица, рассекая кости и мышцы могучих мужских тел, чтобы выпустить текущие булькающими толчками потоки тёмной крови.
Группа матросов собираются перед ней в короткую линию, выставив вперёд штыки, но брошенный Соней огонь врезается в строй, разбивая его посередине, и хрустящие удары саблей окончательно ломают сопротивление врага. Матросы бегут, и Наташа несётся за ними, убивая каждую жертву одним точным и сильным ударом сабли. Она скачет по улицам мёртвого города, дико крича, и эхо пустых окон подхватывает её крик. Она убивает, пока не становится некого убивать, и только тогда хищной рысью возвращается к месту боя. Соня сидит на земле у трупа Тани, погрузив ладони в потоки талых вод.
— Возвращайтесь назад, — говорит Соня нескольким уцелевшим пионерам. — Дальше вам идти нельзя. Вы должны остаться держать вечный салют.
Пионеры молча и скорбно смотрят на тела павших товарищей. В их глазах нет слёз.
— Вы победили, — говорит Соня. — Ваша вера была сильнее. Никто больше не стоит на моём пути.
Она поднимается и идёт навстречу приближающейся Наташе, окутанной ореолом бархатных солнечных лучей. По щиколоткам Сони несётся чистая талая вода. Она приветствует возвращение Наташи криком, и подруга отвечает ей, опуская свои длинные ресницы в тёплый весенний свет.
По сверкающей улице лежат чёрные трупы порубленных Наташей матросов, из которых вода вымывает дёгтеобразную кровь. Мимо Сони проносится медленно кружащаяся по поверхности воды матросская фуражка с короткими лентами. Вокруг копыт Наташиной лошади поток образует завихрения и водовороты. Оглянувшись назад, Соня видит уходящих пионеров и отражения на воде слепых разрушенных домов. Соня с грустью вспоминает Таню и Алексея, продолжая путь, и мысленно прощается с ними в тишине, прерываемой журчанием потока и плеском своих собственных шагов. Она берётся рукой за стремя и ведёт Наташу к Чёрному Кремлю. Ветер развевает их волосы.
Между домами видны башни Кремля, увенчанные чёрными горящими звёздами. Они горят над стенами, в недостижимой высоте, куда ветер приносит белые облака. Соня останавливается, поражённая величественным зрелищем волшебного покоя, копящегося в лазурном просторе над столицей смерти. И земля вздрагивает под её ногами. Чуткой кожей босых ступней Соня безошибочно определяет, что удар распространяется справа и поворачивает туда лицо, чуть отводя голову назад, чтобы выглянуть из-за перекрывающей ей обзор Наташи. Она видит исполинскую фигуру, упирающуюся головой в небо. Каменный Ленин.
Он страшно ревёт, подняв к близкому небу свирепое гранитное лицо, и от рёва его с грохотом рушатся вдали обветшавшие стены зданий. Он делает ещё один шаг, ломая стоящий на пути пятиэтажный дом, так что пыль поднимается ему до пояса. Наташа втаскивает Соню на лошадь.
— Скачи вперёд! — вопит Соня, пытаясь перекричать новый раскат бешеного рёва. Наташа пускает лошадь галопом, правя прямо на ворота Кремля. Каменный гигант идёт к ним огромными шагами, без разбору круша коленями дома. На ходу он вырывает из земли бетонный фонарный столб и бросает его во всадниц, как биту. Вращнувшись несколько раз в воздухе, столб перелетает через кремлёвскую стену и с треском вламывается в огромные ели.
Вслед за ним на Чёрную Площадь вылетает Наташа, и копыта гулко стучат по мраморным плитам к Мавзолею. У чёрных колонн она тормозит лошадь и ссаживает Соню, которая бежит дальше сама и врезается в монолитную каменную стену, которая поглощает её, как вечная тьма. Соня оказывается в маленькой, освещённой пыльной электрической лампочкой комнате, и посредине комнаты стоит гроб со стеклянной крышкой, и в гробу лежит Ленин.
Глаза его закрыты, грудь не вздымается дыханием. Лицо его покрыто газетной желтизной. Он одет в чёрный костюм и белую рубашку, руки сложены на груди.
Ленин мёртв, говорит в голове Сони громовой голос каменного монстра.
Ты врёшь, задыхаясь от бега, отвечает Соня и ударом ладони разбивает крышку гроба. Осколки сыпятся на пол. Из пореза в Сониной руке течёт кровь. Со страшным грохотом рушатся кремлёвские стены, пробитые гранитной ногой монстра.
— Проснись, Ленин, — просит Соня.
Он мёртв, повторяет свирепый рёв голема. Ты поверила сказке. Ленин давно уже мёртв. Зачем ты разбила гроб. Ты теперь тоже умрёшь. Ты умрёшь навсегда. Ты никогда больше не увидишь солнца. Ты умрёшь навсегда.
Ты врёшь, сволочь, плачет Соня. Ты врёшь.
Но она понимает, что он не врёт. Огромный Ленин из чёрного гранита действительно жив. Десятилетия человеческого почитания дали жизнь голему. А это маленькое человеческое тело, лежащее в гробу перед Соней, только засушенный труп давно умершего больного старика.
Ленин давно мёртв. Зачем ты разбила гроб. Зачем ты нарушила покой. Теперь ты умрёшь. Рёв становится нестерпимым для человеческого слуха. Соня прижимает ладони к ушам.
Выходи, иначе я разобью Мавзолей.
Соня вытирает слёзы, она не хочет, чтобы голем видел, как она плачет. Перед тем как выйти на площадь, она наклоняется к бездыханному лицу Ленина и целует его на прощанье в пахнущий больничной химией лоб. И тогда Ленин открывает глаза.
— Здгаствуй, девочка, — сразу весело говорит он, словно Соня не разбудила его, а просто встретила в коридоре перед его рабочим кабинетом. — Что, уже вставать пога?
Соня не может ничего ответить. Ленин поднимается из гроба и отряхивает пиджак от пыли и осколков стекла.
— А где это я, неужели в гъобу лежал? — Ленин ловко расстёгивает пиджак, берётся руками за его лацканы и громко смеётся. — Пгавильно, довольно в гъобу валяться, эдак всю мировую геволюцию прохгапишь!
На стену Мавзолея обрушивается страшный каменный удар. Она раскалывается, осколки облицовочных плит сыплются из пролома на пол комнаты. Сквозь чёрную пыль видно огромное оскаленное лицо монстра, грубо напоминающее лицо стоящего перед Соней человека. Голем наклоняется вперёд, скрючивая гранитные пальцы и вместе с адским вулканическим рёвом из его пасти вырывается огненный жар.
— А это что? — заразительно смеётся Ильич. — Этот титан гъанитный в кепке, это я что-ли? Ха-ха-ха! — лицо его вдруг делается серьезным. — Это не годится. Это убгать, — Ленин решительно взмахивает рукой, и ужасный огненный вихрь налетает на Кремль, покрывает собой каменное тело голема, и разъедает его, высасывает из монстра чёрные пылевые вихри, словно он сделан из обыкновенного угольного песка. Согнувшийся в поясе гигант неравномерно теряет очертания, из его груди вываливается размытый кусок и открывает за собой огненную бездну.
