Книга Цыпочка, страница 9. Автор книги Дэвид Генри Стерри

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Цыпочка»

Cтраница 9

Если ты принял работу, ты обязан ее выполнить. Мы очень строги в этом вопросе. Если ты принял работу и не выполнил ее, тебе больше не позвонят. Алкоголь и наркотики строго запрещены. С тобой будут расплачиваться наличными на месте, нам клиент платит отдельно. Если ты договариваешься с клиентом еще об одной встрече, ты обязан сообщить нам.

Если ты нарушаешь правила, то сразу исключаешься из нашего списка. Все понятно? У тебя есть вопросы?

Я задумался на минуту:

— У меня только один вопрос — когда мне приступать?

* * *

Когда мне было семь, я получил задание написать сочинение на тему «Почему я люблю Америку?».

И вот что я написал: «Я люблю Америку потому, что она самая великая страна на Земле. В Америке вы можете делать все, что хотите, если вы уважаете закон. Президент Джонсон — великий президент. Губернатор Уоллес — великий губернатор, и я очень его уважаю. Я люблю Америку потому, что каждый свободен уважать другого и любой человек может стать президентом. Я уважаю своих учителей и своих родителей. Я уважаю Алабаму. И я люблю ее».

* * *

Напротив меня сидит парень, который выглядит так, будто у него классный член. Это вид, который я тоже должен выработать. Нечто вроде «пошли-вы-все-к-черту и посмотрите-как-классно-я-выгляжу». Пока секретарша выдавала мне пейджер, я изучал потенциального соперника, сидящего в зале ожидания «Голливудского агентства по найму»: черные волосы, черная кожа, черная футболка, черные трусы, черные глаза. Когда он посмотрел на меня, я улыбнулся ему. Он не улыбнулся в ответ. Я делаю заметку в уме: не улыбаться слишком много. Когда ты не улыбаешься, ты выглядишь так, будто твой пенис больше, чем есть на самом деле.

На первый взгляд парень кажется старым. Трудно определить, сколько лет ему в действительности: тридцать, сорок, пятьдесят или шестьдесят? Все они одного возраста для меня. Я хорошо различаю только действительно старых и тех, кто уже на пороге смерти. Но краем глаза я продолжаю изучать. И внезапно понимаю, что он не старый. Он приблизительно моего возраста. Его старость — это просто состояние души.

— Мистер Хартли встретится с вами сейчас, — обращается к нему секретарша.

Он не улыбается. Он не улыбается. Мне тоже надо перестать улыбаться.

Я смотрю на этого мужчину-ребенка, который, без сомнения, станет черной проституткой. Когда он встает, я замечаю, что этот старо-молодой парень, по меньшей мере, на голову выше меня. Может, это моя фантазия, но я клянусь, что видел его член, выпирающий из чересчур обтягивающих брюк. И я внезапно почувствовал шок и зависть.

Разглядывая этого проходящего мимо чернокожего супермена, я понял, что должен быть таким, как он. Таким же легким, таким же тяжелым, голодным и сытым, таким горячим и таким холодным.

Теперь я понял, что моя фирменная павлинья походка была абсолютным убожеством… Так что, покинув агентство, я зашагал совершенно по-другому — походкой накачанного подростка с ракетой в штанах и глыбой угля в цыплячьем сердце.

* * *

Однажды, когда мне было три года, в доме царило волнение, потому что вечером должны были прийти гости. Нас с младшим братом нарядили в белые накрахмаленные рубашки, шорты с голубыми подтяжками и белые носочки. Наши волосы были причесаны, лица умыты, а туфли сияли чистотой. Мать сделала более высокий начес, чем обычно. У нее обострился псориаз, и она пыталась скрыть некрасивые пятна под прической.

Мой отец ежеминутно шутил, а из его легких с шумом вырывался сигаретный дым, будто в его голове внеурочно работала фабрика.

Сейчас моя очередь вставать и петь для гостей и я вспоминаю «Музыканта». Большие лица зрителей окружают меня влажным теплом, пока я пою и танцую.

Слово за словом, нота за нотой, как на пластинке, — трехлетний Янки Дудль показывает весь свой репертуар. Гости улыбаются, смеются и хлопают, а мои мама с папой сияют, как лучезарная Америка.

* * *

Я сидел на уроке экзистенциализма, пытаясь слушать сестру Тиффани, объясняющую, как мы можем заставить свою жизнь стать такой, какой хотим ее видеть.

Она учила нас этому на основе мифа о Сизифе. Однажды Сизиф сделал какую-то гадость богам, за что его послали тащить огромный камень на какую-то здоровенную гору. Он был обречен делать это каждый день, до конца жизни. Только, когда он затаскивал его наверх, тот скатывался, превращая его бесполезный труд в неизбывное наказание.

В мои семнадцать мне нравилось думать об этом. Я хотел найти наслаждение в своем страдании. Но сегодня мне трудно было сосредоточиться. Все, что я чувствовал, это пейджер в кармане, огромный, как пульт от гаражной двери. Лежащее в кармане приглашение в ад. Я хочу, чтобы он загудел. Я надеюсь, что он никогда не загудит.

Сестра Тиффани вернула мои мысли обратно в класс. У этой женщины поразительный ум — глубокий и цепкий. Неудивительно, что католическая церковь дала ей от ворот поворот.

Действительно ли я могу сделать свою жизнь такой, какой хочу? Почему-то я почувствовал себя попавшим в ножницы между своим членом и встречей, которой я лихорадочно боюсь.

А потом я посмотрел на Кристи. Мне это помогало — просто смотреть на нее. Она была такая маленькая, с носиком-пуговкой и большими голубыми глазами, сверкающими из-под волнистых каштановых волос. Когда я любовался ею, я мысленно обнадеживал себя: «Эй, может, я и свободен, в конце концов». Я проводил ее из класса. Она так улыбнулась мне один раз на уроке, что я был уверен — она хочет заняться со мной сексом. Похоже, я начал думать, что все только и мечтают заняться со мной сексом.

Она сидит на зеленой скамейке. В лучах голливудского солнца она выглядит, как на импрессионистском рисунке. Может, я смогу заставить ее влюбиться в меня. Может, я смогу пойти с ней. А она познакомит меня со своими родителями. Я помогу ей достичь женского оргазма.

Я остановил поток своих мыслей и выдохнул воздух. Я хотел Кристи так же, как когда-то хотел цыпленка из мусорного контейнера. Я жаждал ее.

А вообще, я стоял рядом с ней, строя из себя крутого и старясь не выдать, что у меня душа в пятках. В этом был весь я — профессиональный любовник, испуганный девочкой Кристи.

И вдруг она почувствовала, что кто-то стоит рядом, и открывала глаза.

Долгий взгляд, в котором я не смог прочитать — хочет ли меня Кристи или хочет, чтобы я свалил. И, кажется, она наслаждалась происходящим.

— Привет… — наконец-то улыбнулась Кристи.

— Привет, — улыбнулся я в ответ.

— Как дела? — спросила она.

— Я чувствую себя невероятно экзистенциальным, — сказал я, впервые разговаривая с девушкой, которая не была ни клиенткой, ни монахиней.

— Да, эти монашки бьют по заднице, — засмеялась она.

— Ладно, раз уж моей заднице суждено быть битой, то пусть это сделает монашка, — присаживаясь, проговорил я.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация