— Ты, бля, давай лей колу, и в темпе, хватит там мастурбировать через передничек, Сильный, бля, пить хочет, а если нет, я, бля, туда приду и помогу тебе, но навряд ли тебе это понравится. — И когда он так выступает, я вдруг догоняю, что это все правда, и он совершенно прав, говоря с кассиршей в таком тоне. Потому что в цену каждой колы входит как минимум пять процентов для нее, за ее работу, вежливость и приветливость обслуживания, поэтому не может так быть, что, если у нее течка, она будет кидать тут косые взгляды, кривить рожу и, как последняя феминистка, полчаса наливать колу по грамму в минуту, когда я как раз хочу пить. В связи с этим я вместе с Левым начинаю гореть праведным гневом, и мы с ним стоим и говорим пустому прилавку: давай, проблядь вавилонская, кончай своему Вавиле сосать и неси эту поганую колу, а то мы натравим на твоих приблудных детей акул капитализма, и они откусят им сначала ножки, потом ручки, потом письки, а под конец тебя саму откусят, и тогда тебе на земле не удержаться и ты потрюхаешь прямо на облачко, чтоб оттуда творить чудеса и исцелять больных от поноса.
— От гребаных прыщей! — вопит Левый так, что все трясется, дует ветер, а на картонном клоуне появляются морщины и трещины.
А когда она наконец послушно появляется с колой в одной руке и протягивает ее мне, малость перепуганная, трясущейся рукой со словами «четыре злотых сорок грошей», у Левого вдруг срывает башню, и он внезапно говорит ей: «э-э-э». А когда она со страхом поднимает голову, добавляет: Усама все равно тебя кончит.
Я слушаю его речи и думаю, что классный у меня кореш, веселый, с чувством юмора, и что нельзя быть такой подстилкой Брюсселя. Поэтому я подхватываю тему и говорю: Усама тебя кончит за то, что ты сосешь у европидоров.
Мы с Левым при этом смертельно серьезны, у Левого даже глаз перестал дергаться, потому что, если бы он, как обычно, подмигивал, это могло бы всю ситуацию обратить в глупую шутку, но глаз в порядке.
Поэтому кассирша тихо выпала в осадок. Молчит. Только рука дрожит на фирменном радиотелефоне. А вот это отдай, — говорит ей Левый тоном скорее вульгарным, кивая головой на трубку, — я давно хотел получить такое говно в подарок к первому причастию.
Когда он это говорит, у него изо рта дует ветер, который развевает кассиршу, развевает ей волосы, расстегивает халат. Она медлит, будто собирается, как минимум, расплакаться, а вполне возможно, что даже горько зарыдать: не дам, не дам, это мое, это мне сам шеф дал. Но ничего такого не происходит, она как бы с отчаянием отстегивает от халата эту трубку и отдает ее как Бог велел Левому с миной убойного животного, которое как раз режут на мясо.
Но это еще не конец, потому что Левый явно в ударе, его по самые уши втянула и увлекла борьба с этой евроамериканской плечевой, от которой он решил не оставить на польской земле даже отпечатков пальцев. А теперь беги на склад и принеси еще одну такую штучку для Сильного, — говорит он довольно здраво разнервничавшейся кассирше. — Только чтоб работала, а не какую-нибудь хрень, бегом, не то сыграешь в ящик.
Кассирша смотрит то на него, то назад опять на меня, у нее прыщи. Глядит, как будто получила по рукам самое меньшее палкой и теперь не может прийти в себя от шока. Тем временем она идет на склад и долго не приходит, а потом возвращается еще более бледная с радиотелефоном в руках, бросает его на прилавок и поспешно отступает в сторону автомата с кофе.
Тут я забираю, что мое, в том числе колу, раз она так шокирована, я специально не буду платить, полная халява, госдепартамент ставит, угощение за счет США. А еще, прежде чем выйти, Левый сплевывает в морду клоуну и говорит ему: и тебя тоже кончит. Усама собственной персоной. А потом несчастной кассирше: а ты, сука, почаще трахайся. И сними халат. А то плохо выглядишь. Как больная.
Тогда мы выходим. Кореша. Вооруженное Братство Святого Джорджа угрожает всему человечеству. Внимание, внимание, преступники опасны и вооружены. У них на вооружении перочинный ножик и коротковолновая связь. Они вооружены амфетамином, они вооружены адреналином. Они топчут газон и обрывают цветы. Они корежат тротуар, они роют подкоп под весь мир.
— Класс, да? — говорит мне Левый, когда мы уже идем, и показывает, как он нажимает кнопки на своей трубе.
— Отвал башки, — отвечаю я. Тогда он говорит, чтобы я пошел и стал прямо у поворота, а он будет стоять тут, и мы друг с другом побазарим. Я так и делаю, потому что мне кажется, что это суперидея.
Тут оказывается, что это не какие-то говенные телефоны из игрушечного магазина «Малыш», типа комплект «Маленький полицейский», а самое настоящее профессиональное оборудование, как у бригад по борьбе с наркотиками.
— Алле. Алле. База. Прием, — говорит Левый серьезным и сосредоточенным голосом, а у меня получается стереоэффект, потому что, во-первых, я слышу то, что он говорит нормально, а во-вторых, то же самое я слышу в трубке. Короче, полный отпад, классная все-таки штука эта коротковолновое радио, даже лучше, чем мобила, хотя в нем нет развивающих игр, но все равно супертехника, всегда пригодится, познакомиться с новыми людьми, например, или амфу прямо себе в постель заказать.
— Пароль, ваш пароль, прием, — говорю я неудовольствием потягиваю свою халявную колу, оглядываясь, не идет ли враг.
— Птицы летят косяками, — говорит Левый. Это он типа такой пароль говорит. А я ему чисто из вредности говорю: бут эррор. Ошибка. Неправильно набран пароль.
Стою я, значит, и радуюсь собственной шутке, кола вкусная, холодная и на халяву.
Тут, чего я совершенно не ожидаю, Левый вдруг выключает прием. И вопит: Ты чего сказал?! — но тоном враждебным.
Я тогда тоже отключаюсь и говорю обиженным голосом: пароль, блин, неправильный, поэл!
А он мне на это: что, блин, неправильный, что, блин? Тебе что-то не нравится? Всегда этот пароль был! Мы еще в садике так говорили! Я, надо думать, помню, что в садике говорили! У меня крыша еще не съехала, чтобы таких вещей не помнить.
Потом он бросает свою трубку на газон.
— Пароль неправильный, блин, ну что, скажешь, нет? — говорю я ему, совершенно выбитый из равновесия атакой адреналина. — Ты чего косяка давишь, совсем, что ли, охренел?! — и в приливе гнева отрываю от своей трубки антенну и кидаю ее на газон.
— Тогда какой пароль, по-твоему, блин, ну, какой, давай, блин, выкладывай, какой пароль, если не этот?! — орет Левый на полном серьезе, морда красная.
— Другой, блин! — кричу я, потому что моя слабость вдруг проходит, и вся эта ситуация с радиом доводит меня до белого каления. Тут правила простые, или он умеет прикалываться, или не умеет, или знает пароль, или не знает, а если нет, то пусть лучше не суется.
Тут Левый поднимает с земли свою трубку и включает ее назад. Говорит, блин, база, — говорит он в трубку тоном типа спокойным, — пароль: Сильный отсосал Москве. Прием.
Тогда я уже окончательно зверею, потому как что-что, а в прорусских тенденциях меня никто безнаказанно инсинуировать не будет.
