— Ой.
— Вот тогда-то и начинаются настоящие трудности. Третий этап: оставаться смиренным и скромным, и ни в коем случае не показывать непосвященным свою значительность и принадлежность к великим тайнам — но за внешней ничтожностью и смирением твой разум должен как бы воспарить над людской суетой и тщеславием.
— А дальше?
— А дальше ты переходишь на четвертый этап: безразличие ко всему. На этом этапе ты становишься, как собака или свинья, которые едят все, что случится найти. Не делаешь никаких различий между тем и этим. Ни к чему не стремишься, но и ни от чего не отказываешься. Все, что с тобой происходит, ты принимаешь с одинаковым безразличием: хвалу или презрение, бедность или богатство. Ты не делаешь никаких различий между пороком и добродетелью, между постыдным и благородным, между злом и добром… не сожалеешь о прошлом и не радуешься тому, что было.
Кэнди все это ужасно нравилось. Она устроилась поудобнее.
— А что потом? — спросила она, глядя на великого Гриндла широко распахнутыми глазами.
— Потом начинается пятый этап, когда ты принимаешь с истинным беспристрастием все противоречивые проявления активного бытия. Ты понимаешь, какова истинная природа всего сущего, неизбежная модель всякого действия в материальном мире… и всегда остаешься бесстрастным и невозмутимым. Ты смотришь на мир как бы с вершины огромной горы, а внизу простираются долины и горы пониже. Это пятая стадия.
— Ой, мамочки.
— Да, как я уже говорил, путь к мистическому просветлению долог и труден: многие на него вступают, но лишь единицы проходят его до конца.
— А что же тогда на шестом этапе? — спросила Кэнди.
. — Шестой этап не опишешь словами. Он соотносится с осознанием пустоты, которая, по терминологии ламаизма, означает Невыразимую Реальность.
— Не понимаю, — сказала Кэнди.
— Ну, — отозвался великий Гриндл, — на шестом этапе человек осознает нереальность, или небытие, неизменного эго. Это великая тибетская формула: «Человек освобождается от своего „я“; все вещи в мире освобождаются от своей самости».
— И на этом уже всё? — спросила Кэнди после секундной паузы.
— В каком-то смысле действительно всё. Но есть еще и седьмой этап, на физическом уровне это взвешенное воодушевление. Взвешенное — не от слова «вес», а от слова «взвесь». Но нас это пока не касается.
— Взвешенное воодушевление! — воскликнула Кэнди с неподдельным восторгом.
Великий Гриндл серьезно кивнул, а Кэнди пытливо вгляделась ему в лицо, думая про себя, что уж он-то наверняка дошел и до седьмого этапа. Просто не хочет об этом рассказывать.
— Ой, мне бы тоже хотелось всему этому научиться, — призналась она.
— Путь к просветлению долог и труден, — сказал Гриндл.
— Еще как! — воскликнула Кэнди.
— Ну, и что ты решила? Ты пойдешь по мистическому пути? Ты и так уже очень продвинута в плане духовном.
— Ну, мне бы хотелось попробовать, — сказала Кэнди. — И с чего мы начнем?
— Сперва тебе нужно найти хорошего гуру, духовного наставника, который будет с тобой заниматься.
— И вы… — начала Кэнди.
— Я буду твоим гуру.
— Ой, как здорово, — сказала Кэнди. Она даже вскочила на ноги, как будто хотела расцеловать Гриндла от полноты чувств, но он тут же принял формальный тон, не допускающий всяких вольностей:
— Первым делом нам надо выработать ментальную дисциплину и обучить тебя базовым упражнениям йоги.
Он достал из кармана какие-то бусы, похожие на четки, с бусинами, сформированными по группам по размеру и цвету, и надел их на шею Кэнди — при этом девочка грациозно запрокинула голову. Он объяснил ей, как выполнять дыхательные упражнения, сосредотачивая осязательные ощущения на различных группах бусин.
Потом он показал Кэнди знаменитое упражнение «противостоящих больших пальцев», потом открыл хитрость «сна стоя», когда человек засыпает всего на две-три минуты — стоя у стены и прижимая к стене затылком плоский камушек, — но при этом он получает полноценный отдых, как после 14-часового непрерывного сна.
— А теперь, самое главное упражнение йоги, — сказал великий Гриндл с предельной серьезностью, — упражнение номер четыре, истинный ключ к Бесконечному Единению. Я имею в виду Космический Ритм, в который нужно попасть, чтобы потом пребывать в гармонии со всем сущим в мире — и чтобы достичь Нирваны. Пусть твое тело расслабится и настроится на движения, которые я сейчас обозначу.
Он положил руки на бедра Кэнди и принялся вращать их вперед-назад плавными, волнообразными движениями.
— Вот так. Продолжай, — он убрал руки, отступил на шаг и встал, пристально наблюдая за Кэнди. — Да, хорошо.
В любой другой ситуации, помимо духовного упражнения, такое вращение бедрами могло бы показаться вызывающе сексуальным, провокационным и даже, может быть, непристойным; Кэнди прекрасно это понимала, и ее милое личико вспыхнуло от смущения, но она тут же выбранила себя за подобные неуместные ассоциации и решила, что все это происходит от ее загрязненной и неразвитой — в плане духовном — души.
Она сосредоточенно выполняла упражнение номер четыре под чутким руководством великого Гриндла, который давал ей команды, когда нужно ускорить или замедлить темп, и тут в палатку вошла черноволосая девочка, которая провожала Кэнди до шахты. Вернее, она не вошла, а просто встала в дверях, глядя за Кэнди с неприкрытым неодобрением.
— Очень мило, — сказала она с язвительной горечью.
Кэнди, сосредоточенная на своем упражнении, не заметила, как вошла черноволосая, так что неожиданный звук постороннего голоса сильно ее напугал — как и великого Гриндла, который тоже был полностью поглощен наблюдением за Кэнди, ведь упражнение следует выполнять правильно, и наставник должен за этим следить. Он зарычал от ярости, резко развернулся и набросился на черноволосую чуть ли не с кулаками. Впрочем, та уже убежала.
Но, убегая, успела крикнуть:
— Он притворяется, что великий учитель, а сам только и думает, как бы залезть в твою сладкую ямку! — Но ее голос почти растворился в густой темноте снаружи.
— Дешевка! Мещанка! Ханжа! — высказался Гриндл с неподдельным раздражением, вернувшись обратно в палатку. — Ее надо как следует выпороть, вот что!
Кэнди понравилось, что он так разозлился из-за того, что им помешали. Ей очень польстило, что он проявляет такой интерес к ее духовному продвижению. Ей тоже хотелось скорее продвинуться в плане духовном — на пути к мистическому просветлению. Чтобы порадовать своего учителя, она принялась выполнять упражнение с удвоенным рвением.
— Да! — сказал Гриндл. — Замечательно! А теперь, следующее упражнение… — Он умолк на полуслове и наклонил голову, как будто прислушиваясь к чему-то.
— Тише! — сказал он Кэнди.
