Для реверса этой съемки – то есть с камерой на заднице Фераля – Борис планировал очень плотно взять Анджелу – сделать предельно крупный план только ее глаз и рта. И с этой целью он убедил ее ласкать искусственный член, изготовленный из крепкой темной резины. Действие требовало, чтобы Энджи держала его одной рукой у самого основания, с нарастающей страстью облизывая его, целуя и наконец засасывая. Эту съемку следовало вести так, чтобы камера не ушла ниже ее руки; таким образом, никто не смог бы понять, что этот член к телу Фераля на самом деле не прикреплен.
Особого удовлетворения Борис не испытывал.
– Черт, – сказал он, глазея через камеру, – не могу понять, выглядит он как настоящий член или нет.
– Быть может, – невозмутимо заметил Никки Санчес, – это просто потому, что ты точно знаешь, что он не настоящий.
– Гм. Пожалуй, ты прав. А ты как думаешь – он годится?
– Боже мой, да, – пробормотал Никки, сам вглядываясь через объектив, – сущая услада.
Для того чтобы два органа – Фераля и искусственный – как можно точнее соответствовали друг другу, Борис настоял на том, чтобы искусственный изготовили по настоящему шаблону члена Фераля.
Никки, разумеется, лично надзирал за всей процедурой. Сделав гипсовый слепок с предельно напряженного члена Фераля, туда затем залили расплавленный латекс, а в самый центр погрузили гибкий металлический стержень. Член получился замечательно детальным – его поверхность, казалось, так и пульсировала венами и натянутыми сухожилиями.
– Я скажу тебе, где это не сработает, – продолжил Борис, тщательно все обдумав, – у крайней плоти… вот смотри, что получится, когда она возьмет его на всю длину… Энджи, дорогая, просто возьми его поглубже в рот… ага, вот так… а теперь назад, медленно… – Он снова повернулся к Никки. – Понимаешь, поскольку он не обрезан, крайняя плоть должна хоть немного оттянуться назад, когда она вбирает его на полную, а затем должна чуть-чуть съехать вперед, когда она снова его выпускает. Но вся беда в том, что на копии крайняя плоть не движется. Ты получаешь контур, очертания крайней плоти, но не получаешь никакого движения. У меня была идея прекрасного образа – когда она засовывает язык под крайнюю плоть и медленно обводит им головку. Получаешь картинку?
– Да, – хрипло отозвался Никки, – да, действительно получаю.
– А с копией мы такого проделать не сможем – ее языку здесь просто некуда залезть. – Борис разочарованно вздохнул. – Какого черта она не может минуту-другую просто пососать ему член? Что в этом такого страшного?
– Представить себе не могу, – сказал Никки, с чудовищной надменностью изгибая брови. – Вот козочка неумная!
Тем временем язык Фераля был далек от лености. И Борис, и Никки могли видеть, как он пробил периферию «оснастки целомудрия» и теперь змеей пробирался вдоль половых губ, направляясь к клитору, точно ракета с тепловым наведением. На данный момент Энджи, похоже, ничего не замечала.
– Попробуй снять с нее эту штуковину, – прошептал Борис Никки, имея в виду полоску ткани. – Если это сработает, тогда мы снимем и у него… а дальше посмотрим, что получится.
Воплощение этой уловки в жизнь, однако, было приостановлено прибытием Сида и Морти с новостями о побеге Леса Харрисона из дурдома.
– Хорошо, просто держите его подальше отсюда, – проворчал Борис, в высшей степени раздосадованный вмешательством. – Послушай, – спросил он затем у Сида, – ты что, ради этого меня со съемочной площадки увел?
– Нет, Б., – торжественно произнес Сид, – есть кое-что еще… это насчет С. Д.
– Ну так что это, черт побери? Я тут пытаюсь сцену снимать! – Борис то и дело бросал взгляды на площадку, желая увидеть, что там происходит.
– Скажи ему, Морт.
Морт помотал головой.
– Нет, Сид, лучше ты скажи.
Сид откашлялся.
– Б., – самым серьезным тоном начал он, – он был… он имел… сексуальную связь… с трупом… половое сношение… с мертвым телом.
– Что за дьявольщина? О чем ты толкуешь?
– Морти его видел. Верно, Морт?
– Верно, Сид.
– Послушайте, ребята, – нетерпеливо сказал Борис, – вы не свалите отсюда по-быстрому?
– Но он его видел, Б.! Говорю тебе, блин, Морт видел, как С. Д. Харрисон злоебучему трупу вдувает!
– А я тебе говорю, – заорал Борис, – что мне на это насрать! Пошли вон отсюда!
Затем он, так сказать, развернулся на каблуках и зашагал назад к съемочной площадке, а Сид и Морти тупо глазели ему вслед. Сид покачал головой и грустно хмыкнул.
– Проклятье, – пробормотал он, – похоже, всем уже абсолютно на все насрать.
20
Прибытие Дэйва и Дебби Робертс прошло не без фанфар – главным образом благодаря их агенту, все тому же самому Эйбу Лису Леттерману. Лис заблаговременно дал довольно обильную утечку во все СМИ, а потому, когда они приземлились, под рукой оказалась чертовски представительная компания молодых и в высшей степени преданных поклонников звездной парочки. Большинство из них составляли французские студенты (или бывшие студенты), прибывшие автостопом из Парижа, а также из окрестных коммун хиппи. Разнообразие типов было весьма солидное: некоторые мужчины, часть из них бородатые, носили джинсы «Левис» и темные очки; остальные, с волосами до плеч и ниже, щеголяли экстравагантно-пижонской внешностью в стиле «детей цветов» или новых эдвардианцев
[35]
; тем временем прелестные девушки проделывали свои номера в духе Карнаби-стрит или Кингс-роуд
[36]
– босые, без лифчиков, в просвечивающих блузках, расклешенных джинсах, коротеньких шортиках, макси-юбках до пят, в больших круглых очках в металлической оправе, а также с гирляндами маргариток в волосах. Над ними летал громадный флаг Вьетконга, звездный и трехцветный, и множество плакатов, намалеванных как по-английски, так и по-французски, гласили: «НЕМЕДЛЕННО ЛЕГАЛИЗОВАТЬ КИСЛОТУ!», «ВОЙНЕ ОТСОС!», «ЗАВЕДИ СЕГОДНЯ ДРУГА!», «СВОБОДУ КИМ АГНЬЮ!» и т. д. и т. п. В общем, это был совсем не тот чистенький, подстриженный выводок, на который рассчитывал Лис Леттерман. Агент все еще себе воображал, что молодые киноманы по всему миру по-прежнему такие же, как и во времена Энди Харди
[37]
.
Дебби, привольно расположившись на одном сиденье, спала со специальной лиловой маской на глазах, а Дэйв и Лис сидели напротив нее, глазея из окна на толпу, пока самолет подруливал к «мерсу».
– Боже милостивый, Дэйв, – пробормотал Лис, – можешь ты им сказать, чтобы они убрали этот вьетконговский флаг? Пресса нас за это просто измордует!
