Ощущение знакомой комнаты не проходит.
Четырехэтажный отель, построенный в невнятном месте.
Ладно, что название другое, не «Пиратская бухта», а «Полковничья бухта»… The murad bay, вроде бы «мюрад» — это полковник…
Точно не знает, но в подобном отеле он уже был.
Ему пришлось разменять еще пятьдесят долларов, расплачиваясь на рецепции.
Номер на третьем этаже, в отеле опять — никого.
Рубашка мокрая, хоть выжимай.
Банан выходит на улицу, на набережной ни одного магазина, лишь ресторанчики.
А магазин вон там, в глубине квартала.
Абсолютно пустого, только рыжеватая собака, изнывающая от душной и влажной жары.
Даже не магазин — затрапезная лавчонка с сонным хозяином.
Тот просыпается и подозрительно смотрит на Банана.
По-английски не понимает ни слова, тогда Максим тыкает пальцем, ему протягивают светлую рубашку с короткими рукавами, голубые джинсы и показывают в дальний закуток лавки: там примерочная.
Закуток меньше метра.
Выщербленное зеркало в старой деревянной раме.
Банан смотрит на себя и решает, что рубашка и джинсы подойдут.
Главное — не дорого.
Все остальное — суета.
Марго внезапно оборачивается и скалит зубы.
Шипит, как змея.
Банан боится открыть глаза. С открытыми глазами станет еще хуже.
Ему еще не было так страшно.
Если это и депрессия, то на химическом уровне.
Он ничего не может с собой поделать, ему хочется умереть прямо сейчас, здесь, в автобусе, переваливающем через очередной хребет, — уши вновь заложило, он больше ничего не слышит.
Даже шипения Марго.
И того, что говорит Ирина.
Они собрались здесь — понятно зачем.
Предъявят ему счет, пусть он ни в чем и не виноват.
Скоро придет сестра, она объяснит, что дело в другом.
Когда-то давно у него был друг, но он исчез.
Друг был ее возлюбленным.
Бывает возраст, когда любовников называют возлюбленными.
Возлюбленный исчез, друг должен его найти.
Или возродить.
Для ее же счастья, но как это объяснить?
В номере нет ванны, лишь душевая кабинка.
В том номере ванна была.
Хотя это тоже — отель-призрак.
Тот был призраком, и этот — призрак.
Банан боится призраков, сейчас он может в этом признаться.
Палтус стал призраком много лет назад.
И постоянно гонится за ним — как «Летучий голландец».
Ничего не бывает просто так — Банан это давно понял.
Сны тоже не бывают просто так.
Максим выходит из отеля, ему надо поесть, ресторан в отеле закрыт, откроется к ужину.
Непонятное это место — «Полковничья бухта».
На рецепции что-то промямлили о sea food, морепродукты в ресторане за углом.
Но ему не хочется морепродуктов, ни креветок, ни моллюсков, ни осьминогов, ничего подобного.
Ему хочется съесть кусок мяса, и главное: чтобы не очень дорого.
Один ресторанчик за другим, и все пусты.
Депрессивное место, новая рубашка становится такой же мокрой, как и выброшенная.
Сегодня ему не нравится Восток, но он здесь не по своему желанию.
Он уже давно ничего не делает по своему желанию, просто — так получается.
— Так получается! — говорит Максим Ирине.
Та отворачивается и смотрит в окно.
За окном ночь.
По проходу между кресел идет стюард с салфетками и лимонным одеколоном: будет протирать желающим руки.
Это приятно, когда тебе протирают руки лимонным одеколоном.
Банан останавливается у очередного ресторана, из открытых окон доносится западная музыка.
Какой-то старый рок-н-ролл. Очень старый. Чуть ли не Пресли.
Все правильно, Элвис Пресли, «Hound dog». Он заходит — так же пусто, как и везде. Хозяин читает за столиком газету. Похож на грузного из Эмиратов: такой же большой и с длинными волосами, забранными в косу. Но совсем седой.
Хозяин отрывается от газеты и что-то говорит Банану.
— Only english! — отвечает тот. Хозяин переходит на английский.
Максим садится за столик у окна и читает меню. Выбирает стейк и заказывает пиво. Потом передумывает, заменяет пиво на кофе. Спиртного не хочется, станет еще хуже, даже от пива.
На стенах, кроме портрета Ататюрка, фотографии рок-звезд.
От Пресли и Beatles до тех, кого Банан не знает. Звезды турецкого рока. Рок-н-ролльный ресторан.
Хозяин улыбается и говорит, что любит эту музыку, по уик-эндам у него тут даже группы играют. Депрессия не проходит, но смягчается. Приносят стейк.
— Enjoy your food! — говорит седоволосый хозяин. Банан кивает, сейчас он станет наслаждаться едой и станет легче. От еды всегда становится легче, как и от секса. А вот от выпивки — нет.
— Легче становится от музыки, — говорит хозяин, — хотите, поставлю Beatles?
Банан отрезает кусочек стейка.
I am he as you are he as you are me and we are all together….
Стейк не лезет в горло.
С этого все и начиналось, в другом месте и другом отеле, пару месяцев назад.
Или три?
Сбился со счета, потерял ощущение времени… Я — это он, как ты — это он, как ты — это я, и все мы — единое целое… — Что за песня? — спрашивает Банан хозяина.
Тот наливает себе кофе и садится напротив.
«I'm the Walrus»
[4]
,— говорит хозяин.
— Про что она? — продолжает допрашивать его Банан.
Хозяин улыбается и отпивает кофе.
Банан хвалит стейк, сестра никак не может появиться в автобусе, а ведь лишь она может его спасти.
— Так про что? — продолжает Банан.
— Про то, что мы все — пришельцы! — внезапно отвечает хозяин и низко склоняется над столом.
Он начинает говорить тихо-тихо, почти шепотом: — Они сами были пришельцами, я это точно знаю…
— Кто — они? — спрашивает Банан.
— Beatles! — отвечает хозяин и заговорщически подмигивает.
А потом продолжает:
— В них вселился космический разум!
