Месяц спустя один пчеловод продал ему дом-развалюху около ущелья. Дом был двухэтажный, в нем имелся большой камин, как в старых фермерских домах, где еще сохранился ржавый крюк, на котором когда-то висел котел, где варилась еда. В гараже ржавел и догнивал джип, каким-то чудом уцелевший со времен реализации плана Маршалла. Марк приложил к нему руки и кое-как починил, он также подлатал дом, использовав строительные материалы, взятые у соседа, господина Стромболи, бывшего строительного гиганта и мирового короля по производству чистящих порошков, чей завод сейчас был заброшен и приходил в упадок, подвергаясь медленному разрушению. Марк решил, что строительные материалы, брошенные в этой промзоне, не должны пропадать даром, а потому по ночам он отправлялся в это царство крыс и оспаривал у грызунов право на владение черепицей, а также раковиной, ванной, чуть тронутой червоточиной лестницей заброшенной часовни; он собрат в корзину белую щебенку и выложил ею дорожку; тащил в дом доски и части дощатых настилов, и из всех этих обрезков соорудил небольшую террасу, почти у самой воды. Он придал заброшенному садику вполне приличный вид: сначала вырубил разросшийся кустарник, проредил густые заросли, выполол сорную траву, обрезал деревья, а потом посеял повсюду семена газонной травы и различных цветов, названий которых он не знал; в конце концов он нарезал тростника на реке и воткнул довольно толстые палки по периметру сада так, что получилась вполне симпатичная изгородь. Жители Лумьоля могли только восхищаться инстинктом строителя и созидателя, руководившим действиями Марка; и они восхитились этим улыбчивым, талантливым и изобретательным парнем, черпавшим свое упорство, свою настойчивость в чувстве любви к прекрасной незнакомке по имени Нелли. А то, что она должна быть прекрасна, разумелось само собой. Жителям Лумьоля ужасно хотелось поскорее увидеть ее, они просто сгорали от нетерпения.
В мае, видя, как белые гвоздики густо полезли из земли вдоль ограды, как глициния стала карабкаться по валунам и кирпичам и добралась до черепичного фриза под крышей, как исполняли брачные танцы птицы и справляли свадьбы, Марк счел, что дом вполне обустроен. У него возникло желание щелкнуть пальцами и воскликнуть: «Ты можешь войти, Нелли!» Он опубликовал в газетах краткие объявления, чтобы привлечь ее в этот рай на земле: «Марк Лупьен, ферма „Улей“, Лумьоль». Но она не приехала… Он пригласил к себе Жоржа, чтобы выпить шампанского по случаю окончания строительства. В дом надо было входить через кухню, при входе следовало наклонить голову, чтобы пройти под довольно крупной вырезанной из дерева пчелой, подвешенной к притолоке. За кухней была полупустая комната, побеленная и на скорую руку кое-как оклеенная обоями. На втором этаже (вообще-то на чердаке) имелась еще одна комната, окна которой выходили на реку Див. Там рядом с широкой кроватью находилась голубая колыбель, а в углу за занавеской — ванна. «Осталось только сделать здесь ребенка»… По словам Марка, Нелли должна была вот-вот приехать… Короче говоря, то был вопрос всего лишь нескольких дней…
Он думал о ее приезде, как думает тяжело больной человек о терзающей его боли, о своей болезни, ставшей навязчивой идеей. Он вновь гордился самим собой, своими умелыми руками, ему ужасно хотелось показать ей свое «творение»; ему хотелось показать ей, какой он сильный, ловкий и умелый. Он хотел вновь покорить, вновь соблазнить ее. Он говорил сам с собой, ласково поглаживая белые камни стен, которые он очистил один за другим после того, как собрал их на берегу, куда их принесла обкатавшая их река после того, как собрала их в ущелье, куда их выбросил при извержении вулкан. Он говорил, что вскоре проведет в дом электричество и купит телевизор, что заведет всякие современные хитрые хозяйственные приборы, которые будут гудеть и сопеть, но будут выполнять и всякую работу по хозяйству, что приобретет компьютер… что даже наймет лакея-испанца с напомаженными волосами, которому будет щедро платить, но которому будет иметь право плевать в морду. Он то спрашивал у Нелли совета по какому-нибудь вопросу, то взывал к ней, как взывает к умершей супруге вдовец, свято верящий в то, что она ему отвечает из загробного мира, то проклинал ее и бранил самыми страшными ругательствами. Он кричал: «Гадюка! Распутница! Шлюха чертова! Ты меня еще умолять будешь!.. Да любая женщина захочет жить в этом доме, стать его хозяйкой, трудолюбивой пчелкой, стать его душой, его медом! Ну, подожди же, змея! Попробуй только заявиться! Я тебя на порог не пущу!» Он разослал в газеты повторные объявления, но Нелли так и не приехала.
Однажды утром он обнаружил, что у него в кармане завалялась одна-единственная купюра. На эти деньги можно было кое-как протянуть неделю, не больше. Он опять забрался в постель и уснул. Во сне он увидел себя, увидел, как сушил намокшие банкноты (сорок пять тысяч — не шутка!) при помощи электрического фена, позаимствованного у жены лодочника. А что бы с ним было, если бы в поясе у него оказались не бумажки, а золотые монеты или слитки? Они бы утянули его на дно, точно так же как валун с берегов Роны или мешок с песком, если бы он сообразил привязать что-нибудь себе к ногам… Он вновь увидел девочку, размахивающую руками и медленно приближающуюся к нему по пустынной дороге… При пробуждении он орал так, будто его резали. Настроение у него было на нуле. Он все же решил поесть и разогрел рис с горошком, взял кастрюльку и отправился завтракать в свой отремонтированный джип, стоявший так, что из него была видна река. Он задавался вопросом, сколь глубока Див в этом месте, какова температура воды и так ли там темно, как было темно в пруду, испугается ли он на этот раз так же, как тогда, или у него на сей раз хватит смелости не открывать глаза. Он унесет с собой прекрасные воспоминания о Нелли, о такой Нелли, какой он увидел ее в тот первый раз: в растянутой футболке с выцветшими ягодами, в серых широких штанишках, которые так болтались на ее бедрах, что ничего не стоило с нее их снять, словно они этого только и желали; она оказалась девственницей, и ее кровь капала крупными каплями на рассыпавшиеся по белому кафелю гвоздики, щекотавшие ей ноги… Она потом говорила, что ей тогда казалось, будто то были не гвоздики, а мышки, взбиравшиеся друг другу на спинки, чтобы хватать ее за щиколотки и икры. Эта юная девчонка, переминавшаяся с ноги на ногу на охапке гвоздик, окрашенных ее девичьей кровью, была так прекрасна! Это зрелище было во сто раз прекрасней, чем зрелище восхода или заката. Марк грустно усмехнулся и повернул ключ зажигания; он на секунду поднял голову и вдруг увидел, что к машине приближается какой-то солидный господин в длинном плаще и с визитной карточкой в руках. Когда карточка оказалась у Марка под носом, он прочел: «Компания „Свитчен Гэлэкси“. Ваша кухня будет у вас через двадцать четыре часа».
— Хорошая работа, — сказал незнакомец, окидывая взглядом отремонтированный дом. — Но вы, похоже, любите путешествовать и не склонны долго оставаться на одном месте, не так ли?
— Ну, это в прошлом, — ответил Марк, продолжавший сидеть в джипе и держать руку на ключе.
— Скажите, а вы что-нибудь смыслите в мебели и во внутреннем убранстве дома, в интерьере, а?
— Думаю, что в своем доме я с этим справился… Разобрался бы и в других случаях…
— А если бы вам пришлось собирать мебель из уже готовых, но разрозненных элементов?
