— Занимаюсь ремонтом домов, отделкой внутреннего убранства, — уклонился он от прямого и честного ответа на поставленный вопрос. — Знаешь, встроенные кухни — это неплохая ниша на рынке. Итак, я что-то покупаю, что-то перепродаю, приходится вкалывать по-черному. Ну, конечно, требуются и некоторые познания в области психологии… и немалые познания…
Ее взгляд остановился на походной газовой плитке, на которой он готовил себе обед и ужин.
— Как странно! Занимаешься встроенными кухнями, облегчаешь жизнь другим, а у самого в доме такой примитив…
— Ну, это же вечная история про сапожника без сапог.
Она скрестила ноги, и он, глядя на эти прелестные ножки, готов был побиться об заклад, что сделала она это нарочно, чтобы возбудить его, довести до точки кипения. Да он и так уже был на пределе, куда уж больше! На протяжении долгих месяцев он желал ее, он бредил ею днем и ночью. Он пытался отделаться от этого наваждения, пытался подавить в себе жажду обладания ее плотью, пытался представить ее себе бесплотной, бестелесной, но все его потуги были тщетны.
— Ну и как идут у тебя дела?
— Не жалуюсь.
— Твой джип — это нечто! Просто супер!
— Да нет, он вообще-то не мой.
Она продолжала «инспектировать» помещение и, конечно же, обратила внимание на кожаное серое пальто, висевшее на плечиках у окна.
— Это что же, ты вот в этом одеянии и ходишь?
— Только на собрания в офис фирмы. У меня есть визитные карточки и личный номер представителя. Хочешь посмотреть?
— Нет, спасибо.
Он едва не добавил:
«Мы — честные коммерсанты, честные деловые люди, а не какие-нибудь разбойники и грабители», — но стиснул зубы и промолчал. Она находилась в доме всего три минуты, и уже начала что-то подозревать, уже находила, что его работа — это какие-то темные делишки, уже оказалась во власти своего богатого воображения и что-то напридумывала, что его фирма занимается чуть ли не ограблениями со взломом, о том, что сотрудники компании — это банда злоумышленников, что у него здесь настоящий тайный склад, где хранится награбленное добро, что он занимается укрывательством и что он и есть главарь банды!
— Дом сдан тебе в аренду? Или ты уже его владелец?
— Он достался мне на условиях так называемой аренды с последующей продажей. Через два года я смогу его выкупить на довольно выгодных условиях.
— А это что такое?
Она тыкала указательным пальцем в железный ящик, стоявший на кухонном столе, на котором Марк обычно работал над документами и раскладывал «дела» в две стопки: налево шли те, где все можно было уладить полюбовно, а направо ложились те, где возникли спорные вопросы, и дело могло дойти до суда.
— Это денежный ящик, в котором хранятся деньги, поставленные на лошадей на бегах, на выигрыш какой-нибудь команды в спортивных соревнованиях…
— А деньги там есть?
— Да нет, там пусто, я только вчера сдал выручку в банк. — И он открыл ящик, чтобы доказать истинность своих слов.
— А это что за сейф? Там тоже пусто?
— Да, тоже пусто. Это просто старое барахло. Несколько лет назад банк «Креди агриколь» обновил оборудование и закупил для своего хранилища новые сейфы, а старые пошли на переплавку и, может быть, превратились в арматуру бетонных блоков, из которых сложена плотина. Ну а этот… по каким-то причинам избежал участи своих собратьев.
В эту минуту Нелли вскрикнула. Под стул, на котором она сидела, незаметно и совершенно бесшумно пробрался маленький рыженький, почти розовый песик и принялся жадно лизать ее стертую в кровь пятку.
— Тотен, фу! — приказал Марк грозно, но тотчас же смягчился, растроганный умильным выражением собачьей мордочки. Он подхватил щенка одной рукой и прижал к груди.
У Нелли вырвался какой-то сдавленный нервный смешок.
— Как ты его называешь, этого уродца?
— Тотен.
— Но ведь это мое детское прозвище, его придумал мой отец, когда я была совсем маленькой.
— Мне тебя очень не хватало, я тосковал, вот и все. Ну а теперь, раз ты здесь, совсем другое дело… Я буду называть его… ну, скажем, Медором. Согласен, Тотен?
Она вновь засмеялась, но на это раз иным, веселым, заливистым смехом; она закинула голову назад, и подол ее платья задрался, обнажив ноги намного выше колен. Мгновение спустя она уже пристально смотрела на Марка, наблюдая за его реакцией, а у него кровь прихлынула к лицу; он побагровел до корней волос. Она ведь так изменилась! Глаза стали такие огромные и такие зеленые! И взгляд этих глаз словно обволакивал тебя и очаровывал. Этот взгляд был так обольстителен… и так обманчив! От нее словно исходили какие-то загадочные флюиды чувственности, беспокойства и нетерпения. Он делал над собой невероятные усилия и еле-еле сдерживался, чтобы не спросить, откуда она такая взялась и в чьих умелых руках она побывала, чтобы превратиться в то, чем она теперь стада, что у нее лежит в рюкзачке цвета хаки, почему она приехала и почему приехала именно сегодня.
— Ты какой-то странный, — протянула Нелли. — Кого-нибудь ждешь?
— Никого я не жду.
— А подружка у тебя есть?
Вопрос ему не понравился, но все же он ответил:
— Постоянной нет.
И это была чистая правда. Он не раз и не два пробовал завести интрижку с дочками старьевщиков и сборщиков железного лома, живших у самого берега реки, но никакого удовольствия не получал. Когда его начинала мучить «жажда», когда ему хотелось мягкого податливого женского тела, он отправлялся в какой-нибудь поселок, но всякий раз возвращался, испытав горькое разочарование. Он никому не позволял проникнуть в свое сердце, в свою душу, он любил одну только Нелли.
— Нет, ты все-таки какой-то странный. Есть хочешь?
Она сняла шарф и куртку, направилась к холодильнику.
Теперь он увидел, что на ней очень красивое платье бежевого цвета с большим вырезом. На гладкой коже поблескивал золотой крестик.
Нелли ужинала с большим аппетитом; сидевший напротив нее Марк тихим голосом задавал ей вопросы, на которые она, занятая процессом поглощения еды, не отвечала. Марк то и дело сбивался, путался, умолкал, потому что тысячи вопросов, связанные с этим неожиданным «явлением», теснились у него в голове, и он многие из них не смел задать. Да и сам ее приезд, столь стремительный, столь неожиданный, чем он был на самом деле? Разведкой? Насмешкой? «На чем ты приехала? На машине? На поезде? На автобусе? С испанцем или одна? Это он тебя сюда привез? А в какой гостинице он остановился? А когда вы в последний раз виделись? А когда вы в последний раз трахались?» К счастью, час был уже поздний, последний автобус уже давно ушел, поезда не останавливались в Лумьоле уже на протяжении многих лет, у джипа лопнули шины, в «порту», как громко именовали лумьольцы пристань, царила тишина, спускалась ночь, по пригородам слонялась шпана. Да, конечно, куда она денется?! Она будет вынуждена провести ночь в этом доме, наверху, а быть может… и вместе с ним… «Я боюсь, Марк, мне страшно, обними меня покрепче…» Он вспоминал, как эти слова шептала ему испуганная девочка, у которой на свете не было никого, кроме него… Но теперь все изменилось, голос у нее окреп…
