— Ну? — сказал я.
— Ну да, он у меня по-прежнему. Кто его знает.
— Так ты, значит, выручишь меня патронами? Шести отлично хватит.
— Сначала ты занимаешь десятки, потом переходишь на пятерки, затем — по доллару, а теперь хочешь патронов от моего, блядь, револьвера. Весь тортик. Ты обсос. Ты настоящий обсос.
— Я знаю, — сказал я. — Но мне нужны патроны. Как я смогу вернуть тебе деньги, если ты не хочешь одолжить мне боеприпасов, чтобы я смог выйти на работу?
Колченогу, похоже, стало противно.
— Охуеть, — сказал он. — Но я же не могу тебе все отдать. Три я оставлю себе — на тот случай, если тут опять какая-нибудь жуть случится.
— Ты все равно думаешь, что это было взаправду, так? — спросил я.
— Следи за языком, «Сыщ», — сказал Колченог. И он снова оглядел всю комнату. Мы по-прежнему были одни. Он крайне осторожно выдвинул ящик стола и достал оттуда револьвер. Отщелкнул барабан, извлек три патрона и протянул мне. После чего положил револьвер на место.
— Недобиток, — сказал он.
Я посмотрел на патроны у себя на ладони. Вообще-то я на них вытаращился.
— Что не так? — спросил он.
— Они какого калибра? — спросил я.
— Тридцать второго, — сказал он.
— Ах ты ж!.. — сказал я.
14. 38–й
— А у тебя — тридцать восьмой, правильно? — сказал Колченог.
— Как ты догадался?
— Зная тебя, это нетрудно.
— Что же мне теперь делать? — спросил я.
— Может, устроиться на работу? — предложил Колченог. — Многие работают. Это не проказа.
— Но у меня клиент, — сказал я. — Настоящий клиент.
— У тебя и раньше они были, и тебя все равно увольняли. Признай, старина. Частно-детективный бизнес тебе не дается. Если бы мне изменяла жена, я скорее бы нанял Утенка Дональда, чтобы выяснить, с кем она путается, а уж потом — тебя. И это при том, что я неженат. Может, сходишь и просто купишь патронов к своему проклятому револьверу?
— У меня нет денег, — сказал я.
— Даже на патроны? Черт, да они же доллар стоят или около того.
— У меня трудные времена, — сказал я.
— По-моему, единственные легкие времена у тебя я видел, когда ты в прошлом году попал под машину, — сказал Колченог. — А некоторым вот не нравится, если их сбивает машина и ломает обе ноги.
— Что мне делать? — спросил я. Колченог покачал головой и вымученно улыбнулся.
Открыл ящик стола, вытащил револьвер и протянул мне.
— Если какой-нибудь мертвяк оживет и придушит меня, пока я буду обмывать ему лицо, виноват, блядь, будешь, ты, я вернусь и стану тебя преследовать по ночам. И ты никогда в жизни больше не выспишься. Я буду махать своим саваном прямо тебе в сраку. Ты об этом пожалеешь.
Я положил револьвер в тот карман куртки, где револьвера еще не было.
— Большое спасибо тебе, Колченог, — сказал я. — Ты настоящий верный друг.
— А ты — тотальный задрыга, — сказал Колченог. — Я хочу снова увидеть этот револьвер завтра утром.
— Спасибо, — повторил я, ощущая себя настоящим частным детективом с заряженным револьвером в кармане. Удача явно поворачивалась ко мне. Я сделал шаг наверх.
15. Утренняя почта
Колченог проводил меня к выходу. Двигался он быстро и для человека с деревянной ногой — изящно. Я про это уже говорил? По-моему, нет. А зря. Интересно же: о мертвых людях заботится колченогий.
И тут я вспомнил, что хотел у него спросить.
— Слушай, Колченог, — сказал я. — Ты видел блондинку, которая вышла отсюда некоторое время назад? Короткая стрижка, меховая шубка, сама такая симпатичная?
— Ну да, — ответил он. — Она тут навещала одного моего клиента: красотку, на которой потренировались, потому что кому-то не терпелось вскрыть утреннюю почту.
— Что? — спросил я.
— Ножиком для вскрытия писем.
— Ты сказал — «ножик для вскрытия писем»? — спросил я.
— Ну да, девушку, убитую ножиком для вскрытия писем. Блондинка на нее посмотрела. Сказала, что это может быть ее сестра. Прочла в газете, но оказалось, что девушка не та.
— Смешно, — сказал я. — Выходя отсюда, она плакала.
— Про это я ничего не знаю, но, уходя от меня, она не плакала. Очень бесстрастная была. Как рыба холодная, — сказал Колченог.
Ножик для вскрытия писем!
И тут я вспомнил.
Сержант Каток играл ножиком для вскрытия писем, который убил девушку, над которой Колченог только что пускал слюни. Я знал, что, едва он упомянул про этот ножик, в голове у меня блямкнул какой-то колокольчик, — и вот, пожалуйте. Ножик для вскрытия писем — орудие убийства.
«Слишком большая куча любительских совпадений без всякой разумной причины — подумал я, — но ко мне они не имеют никакого отношения».
— До свидания, — сказал я.
— Не забудь принести утром револьвер, — сказал Колченог, колченожа обратно в морг.
16. Главный
Уpa, у меня есть заряженный револьвер! Через несколько часов я смогу встретиться с клиентом, и поступь моя будет тверда. Интересно, чего такого он от меня хочет, для чего требуется револьвер? Ой, ладно, беднякам выбирать не приходится. Деньги мне нужнее.
Я собирался попросить пятьдесят долларов на накладные расходы. Это бы сильно изменило мои обстоятельства. Несколькими баксами я бы скинул со спины эту обузу — квартирную хозяйку. Наверняка история про нефть в Род-Айленде, которую я ей впарил, долго не протянет. Я прикинул, что к тому времени, как я вернусь домой, хозяйка уже будет завывать, как банши.
Я еще мог поубивать некоторое время, поэтому дошел до Портсмут-сквера и сел на лавочку возле памятника, посвященного Роберту Луису Стивенсону.
По парку бродили множество китайцев — туда и сюда. Я немного за ними понаблюдал. Занимательный народ. Весьма энергичный. Интересно, им кто-нибудь сказал, что они очень похожи на японцев, а сейчас — не самое удачное время походить на японцев.
Ко мне это больше касательства не имело: моя война уже закончилась. Так я думал, сидя тут, на садовой скамейке в Сан-Франциско, а мир проплывал мимо. В кармане у меня лежал заряженный револьвер, и клиент был готов платить мне за услуги.
Мир — не такое уж паршивое место, поэтому я начал думать о Вавилоне. Почему бы и нет? Еще пару часов мне совершенно нечего делать. Не повредит. Только в грезах о Вавилоне нужно быть очень осторожным. Я ему не позволю меня пробить. Останусь сверху. Вот что я сделаю.
