– Мы не знаем, что они должны делать, – ответила мисс Хоклайн. – Отец сказал, что, когда «Химикалии» будут закончены, решение ответа на главную проблему человечества отыщется.
– И какова она? – спросил Камерон.
– А этого он не сказал, – ответила мисс Хоклайн.
Собачка
– Вы не ответили про собачку, – сказал Камерон.
– Нет, то были не «Химикалии», – ответила мисс Хоклайн. – Они ничего не ели. Они просто шалят.
– Тогда что же съело собачку? – спросил Камерон.
Ему очень, очень хотелось знать, что съело собачку.
– Более ранняя смесь, которую заварил папа, – ответила мисс Хоклайн.
– А она имела отношение к «Химикалиям»? – спросил Камерон.
Он только что перенял привычку называть последний эксперимент профессора Хоклайна «Химикалиями».
Мисс Хоклайн не хотелось говорить того, что она собиралась говорить. Камерон внимательно присматривался к ее лицу перед тем, как она заговорила. Выглядела она виноватым ребенком, которому все равно не терпится сказать.
– Да, собачку съела ранняя стадия «Химикалий», но папа взял эту дрянь и просто смыл в туалет.
Мисс Хоклайн залилась румянцем и посмотрела в пол.
Венеция
Мисс Хоклайн встала с кресла, в котором мрачно сидела, будто наказанное дитя, и подошла к камину поворошить уголь.
Все ждали, когда она закончит и дернется к разговору о «Химикалиях», съеденной собачке и т. д., а также к другим вопросам, которые могли вызвать интерес 13 июля 1902 года.
Пока они ждали, Камерон сосчитал лампы в гостиной – семь, кресла – шесть, картины на стенах – пять. Картины изображали такое, чего Камерон раньше не видел. На одной была улица, уставленная зданиями. Улицу заполняла вода. По воде плыли лодки.
Камерон никогда не видел улицу с лодками вместо лошадей.
– А это что за чертовщина? – спросил он, показывая на картину.
– Венеция, – ответила мисс Хоклайн.
Покончив с камином, мисс Хоклайн снова уселась, и беседа возобновилась. Вообще-то повторилось почти все, о чем они говорили раньше, а потом перешлось к чему-то еще.
Попугай
– Если «Химикалии» могут переставлять мысли у вас в голове и красть одежду с тела, мне кажется, у вас тут кое-что опасное завелось, – сказал Грир.
– Нас беспокоит чудище, – сказала мисс Хоклайн.
– Которое? – спросил Грир. – По-моему, у вас тут их два. И с тем, которое за железной дверью в ледовых пещерах, хлопот будет меньше.
– Давай прямо сейчас спустимся и прикончим эту ебучку, – сказал Камерон. – Разберемся с ним, и тогда можно будет думать о другом, если тебе хочется о нем думать. Надоело мне разговоры разговаривать. Это нас ни к чему не приводит. Я схожу за ружьями, а потом спустимся и убьем. Вы знаете, как оно выглядит, большое оно или нет, и вообще, что оно, блядь, такое?
– Нет, мы его никогда не видели, – ответила мисс Хоклайн. – Оно только воет и колотит в ту железную дверь, которая между ледовыми пещерами и лабораторией. С тех пор, как исчез отец, мы ее держим на запоре.
– А воет оно как? – спросил Камерон.
– Воет оно так, будто вода льется в стакан, – ответила мисс Хоклайн. – Будто лает собака и болбочет пьяный попугай. Только очень, очень громко.
– Мне кажется, для такого понадобится помповое ружье, – сказал Камерон.
Дворецкий
И тут в дверь постучали. Стук эхом разнесся по всему дому и навлек молчание на всех, кто сидел в гостиной.
– Что это? – спросил Грир.
– Кто-то стучится в дверь, – ответил Камерон.
Мисс Хоклайн встала и направилась к двери в холл.
– Это дворецкий, – сказала другая мисс Хоклайн, не вставая с кресла.
– Дворецкий? – переспросил Грир.
– Да, дворецкий, – сказала другая мисс Хоклайн. – Он ездил в Брукс за тем, что мы заказали там на Востоке для «Химикалий».
Они услышали, как мисс Хоклайн открыла парадную дверь, а затем – сначала один голос, за ним другой.
– Здравствуйте, мистер Морган, – сказала она. – Удачно ли съездили?
Голос у нее был очень официальный.
– Да, мадам. Я привез все, что вы заказывали.
Дворецкий отвечал ей старческим голосом.
– Похоже, вы немного устали, мистер Морган. Не умыться ли вам с дороги, а затем не сходить ли на кухню и не выпить чашечку кофе? От чашечки вам станет лучше.
– Благодарю вас, мадам. Я бы не отказался смыть с себя этот дорожный прах, а чашечка кофе освежит меня после путешествия как нельзя лучше.
– Что в Бруксе? – спросила мисс Хоклайн.
– Праховато и уныло, как обычно, – ответил мистер Морган.
– Нашлось ли все, что мы заказывали?
– Да, – сказал мистер Морган.
– Хорошо, – сказала мисс Хоклайн. – О, пока вы не ушли, мистер Морган. Из Портленда вернулась моя сестра и привезла с собой гостей, которые у нас немного поживут.
Она ввела мистера Моргана в гостиную.
Он пригнулся в дверях и вступил в комнату.
В мистере Моргане было семь футов и два дюйма росту, а весил он больше трехсот фунтов. Ему было шестьдесят восемь лет; седые волосы и аккуратно подстриженные усы. Он был старый великан.
– Мистер Морган, это мистер Грир и мистер Камерон. Они приехали из самого Портленда и любезно согласились убить чудище в ледовых пещерах.
– Приятно познакомиться с вами обоими, – сказал старый великан-дворецкий.
Грир с Камероном тоже сказали, что рады встрече. Мисс Хоклайн стояли и смотрели, как все знакомятся; обе такие красивые, что глаз не отвести.
– Это поистине хорошая весть, – сказал мистер Морган. – Тварь внизу изрядно досаждает – колотит в дверь и кошмарно шумит. Иногда тут даже выспаться как следует не удается. Гибель этого зверя неимоверно поможет сделать этот дом несколько более приемлемым для жилья.
Мистер Морган никогда особо не одобрял переезд профессора Хоклайна из Бостона в Мертвые Холмы Восточного Орегона. К тому же ему не нравилось место, избранное профессором для строительства дома.
Он извинился и вышел, снова пригнувшись в дверях, очень медленно, поскольку был стар. Все слышали, как медленно он идет через холл к своей комнате. Его тяжкая поступь звучала очень устало.
– Мистер Морган у нас в семье уже тридцать пять лет, – сказала мисс Хоклайн.
– А прежде он занимал должность в цирке, – добавила другая мисс Хоклайн.
