Целитель поглядел на часы. Пол третьего.
“Это даже лучше, – Подумал Игорь Сергеевич, Что Лизу освободит милиция. Меньше буду должен мафии.”
4.
На балконе четвертого этажа сидел мужчина и читал книгу. Он внимательно провожал глазами каждого, проходящего мимо подъезда и время от времени поглядывал за балконную дверь. – Охранник.
Синельников указал на сидящего.
– А он не заметит? – Забеспокоился Дарофеев.
– Ребята – профессионалы. Они по крыше пройдут.
Николай Николаевич и Игорь Сергеевич сидели в “жигуленке” около дома, где находилась похищенная женщина, и ждали окончания операции.
До начала захвата, экстрасенс, по просьбе Дроздова обследовал квартиру. Сконцентрироваться было трудно, мешали проезжающие машины, какой-то любитель “хэви металл” выставил на окно колонку.
Но медитация прошла гладко, и теперь оперативники точно знали, что захватить им надо только двоих бандитов. Боевики были вооружены, Игорь Сергеевич разглядел у обоих по автомату, в комнатах были еще несколько гранат и парабеллум. На балконе пятого этажа появился человек. Дарофеев узнал одного из ехавших с ними спецназовцев.
Он привязал к перилам балкона веревку, осторожно глянул вниз, уточняя расположение бандита.
Через минуту или две очевидно наступил момент атаки. Парень вскочил на перила, повернулся лицом к дому и, держась за веревку, прыгнул вниз.
Несмотря на внезапность, охранник все же успел среагировать. Он начал вставать, правая рука его потянулась за пазуху, но ноги спецназовца ударили его в грудь. Бандит проломил своим телом балконную дверь и скрылся из виду. Оперативник кинулся вслед.
Еще через минуту ожила рация.
– Луна, я Марс. Все готово.
– Марс, я Луна. Поднимаюсь. – Ответил Николай Николаевич.
Он отключил связь, повернулся к замершему Дарофееву:
– Идешь?
– Не верится как-то… Так быстро…
– Пойдем, пойдем!.. Сейчас Лизу увидишь!
– Этого-то я и боюсь… Они с ней такое сделали!..
Друзья вышли из машины, поднялись по лестнице на четвертый этаж.
У настежь распахнутой двери их встретил Петр Никитович:
– Молодец, Игорь, все точно. Только двое.
– Не сопротивлялись? – Спросил Синельников.
– Не успели… Ты наших знаешь!
Войдя в квартиру, Дарофеев пошел в правую комнату. Там на полу, лицом вниз лежали двое в наручниках.
Один, тот что сидел на балконе, еще не пришел в себя. Он постанывал, из разбитого рта текла кровь, образовавшая уже небольшую лужицу на грязном линолеуме.
Второй был в сознании. Грузный, с волосатой спиной, в одних трусах, он матерился, призывая на головы оперативников всевозможные кары.
На его вопли не обращали внимания. Рассевшись по столам и стульям, трое оперативников курили, но оружие оставалось направленным на задержанных боевиков.
Елизаветы Игнатьевны тут не было.
Целитель обнаружил ее во второй комнате.
Женщина сидела на разобранной постели. Одежды на ней не было. Кто-то набросил ей на плечи плед, но плотная ткань не скрывала ее занятия: не обращая внимания на обыскивающего комнату парня, Дарофеева яростно чесала промежность ребром ладони.
– Лиза, – Позвал Игорь Сергеевич.
Она подняла глаза, радостно осклабилась и, широко раздвинув ноги, призывно замахала руками. По ее подбородку потекла струйка слюны.
– Лиза! Ты узнаешь меня?
Лицо женщины отразило на мгновение какую-то работу мысли, но уже в следующий момент на нем было прежнее выражение.
– Ы-ы-ы-гы!.. – Сказала женщина и вернулась к прежнему занятию.
Дарофеев почувствовал, что ноги его больше не держат. Медленно скользя спиной по дверному косяку, он сполз на полу. Спрятав лицо в коленях, Игорь Сергеевич впервые за последние годы заплакал.
– Сволочи!.. Подонки!.. Что же они натворили!?.. – Бормотал Пономарь сквозь слезы.
Силы покинули его. Он не ожидал, что из здоровой жизнерадостной Лизы можно за несколько дней сотворить такую карикатуру на человека.
– Ну, Гнус, держись! – Шептал целитель. – Я доберусь до тебя! Я отомщу! Я отомщу!..
В Дарофееве внезапно проснулось полузабытое чувство – холодная ярость. Появилась новая жизненная цель. Месть! Священное первобытное средство восстановления попранного достоинства.
“Черт с ней, с кармой! – Подумал Игорь Сергеевич – Я хочу увидеть, как этот Гнус будет просить пощады! Но я его не помилую!”
Он встал, закутал невменяемую Лизу в плед и повел, не встречая никакого сопротивления с ее стороны, в ванную комнату, умываться. По дороге они встретили Синельникова, который тут же тактично отвел глаза от Лизы.
– Скоро врач приедет, – Сообщил капитан. – Дроздов за ним поехал…
– Я сам врач! – Неожиданно для себя огрызнулся Дарофеев. – С этим делом я сам разберусь!
И он хлопнул за собой дверью.
Открыв кран с холодной водой, целитель набрал ее в горсть, но умыть жену не успел. Послышался топот. Потом оглушительно громкие хлопки и треск.
Дарофеев в первый момент не сообразил, что это выстрелы. Но когда шальная пуля прошила на излете фанеру двери и ударила в зеркало, целитель на миг остолбенел.
Но уже через несколько секунд, сориентировавшись, он спрятал Лизу в ванну и лег на нее сверху. Женщина, приняв его действия за очередную любовную игру, довольно повизгивала. Вскоре стрельба кончилась.
Игорь Сергеевич повернул голову и увидел, как от сильного удара оторвалась щеколда и в проеме возник некто с направленным на экстрасенса автоматом.
– Эй, тут еще один! В ванне спрятался! Мочить? Крикнул налетчик кому-то сзади.
– Живым бери. Послышалось в ответ. Сивому покажем!
Целитель облегченно вздохнул:
– Я свой! Я на Сивого работаю!
– Побазарь у меня тут! – Рявкнул налетчик и шагнув к Игорю Сергеевичу, ударил его прикладом по шее.
Экстрасенс отключился.
Глава 12.
1.
– Что же ты, хорек, творишь?!
BMW, за рулем которого сидел сам Иван Анатольевич, не торопясь шел по шоссе Энтузиастов в сторону центра. На заднем сидении Дарофеев прижимал к себе кое-как одетую Елизавету Игнатьевну. Она бездумно глазела по сторонам и, довольная, пускала слюни.
– Мы вон как засветились по твоей дурости! Да и тебя, до кучи, чуть не оприходовали!
Игорь Сергеевич понуро молчал. Перед его глазами все еще стояла страшная и невероятная картина: Синельников, распластанный на полу, сжимающий в правой руке пистолет. Синельников, у которого вместо горла – одна кровавая рана. Синельников, который глядит на Дарофеева мертвыми глазами, в которых нет боли, только злость.
