Джек промолчал.
– Мощные силы? – переспросила Эмили и сразу же об этом пожалела. Ей, как женщине, не полагалось знать о таких вещах, тем более хоть вполовину понимать, что он имеет в виду.
– Чепуха! – быстро ответила жена Берти. – Эттли проиграл потому, что люди предпочли Джека, вот и всё. Вот уж действительно ты делаешь тайну из ничего.
– Те, кто голосовал, явно предпочитают Джека, – терпеливо пояснил Берти и отпил из бокала. – Но не они набросали Эттли черных шаров и лишили его доступа в клуб, – и он многозначительно взглянул на Джека поверх жениной головы. – Осторожней, старина, вот и всё. Происходит на самом деле гораздо больше, чем видится на первый взгляд. И те, кто обладают настоящей властью, могут оказаться совсем другими людьми, чем тебе сейчас кажется.
Джек кивнул, стараясь сделать серьезное лицо, но улыбка непроизвольно растягивала рот.
– Ну, а теперь выпей еще шампанского; ты его заслуживаешь не меньше, чем все остальные.
Когда всем было сказано доброе слово, выражена благодарность и приняты все поздравления, Эмили пробралась сквозь толпу гостей к Шарлотте.
– Ну, как ты? – спросила она тихо. – Я даже не успела еще спросить, как прошел переезд. Новый дом удобный? Что он прекрасен, мне уже известно. – Она с восхищением оглядела новое темно-зеленое платье Шарлотты, которое своей прекрасной отделкой из перьев выгодно подчеркивало плечи и очень шло сестре. – Ты уже все разложила и расставила по местам?
Но прежде чем Шарлотта успела ответить, Эмили спросила с изменившимся выражением лица:
– А что известно о Палаче? Это верно, что Томас кого-то арестовал и потом был вынужден отпустить? Или это ерунда?
– Нет, это верно, – ответила Шарлотта так же тихо и, подойдя поближе, повернулась спиной к разгоряченным гостям, стоявшим рядом. – После убийства дворецкого он арестовал Карвела, но один из сыщиков узнал, что тот никак не может быть связан с убийством кондуктора омнибуса. По времени не выходит. Так что Томас должен был его отпустить.
Эмили удивилась.
– Но почему же он решил, что это Карвел? Я хочу сказать, почему он решил, что знает на этот раз достаточно, чтобы его арестовать? А дворецкий был настоящей свиньей! – Она произнесла это с несвойственной ей злостью. – У него могло быть много врагов. И если бы мне самой пришлось иметь с ним дело, я обязательно бы почувствовала искушение его убить.
– Не преувеличивай, – хмыкнула Шарлотта. – Хотя он действительно держал себя очень заносчиво, и у него всегда был такой насмешливый вид.
– Он рассчитал девушку-горничную только за то, что она пела, – запротестовала Эмили с искренним гневом. – Это жестоко. Он пользовался своим положением и властью, чтобы унижать других людей, что непростительно. Он был хам. Я не желала бы, чтобы ему отрубили голову, но, раз так случилось, не могу сказать, что хоть сколько-нибудь об этом сожалею.
Подошел Питт, неся тарелку с разными вкусностями для Шарлотты, и, наверное, услышал последнее замечание, которое его слегка позабавило.
– А вот тебя я еще как раз ни в чем не подозревал, – сказал он, но затем серьезно прибавил: – Поздравляю, Эмили. Я очень рад за вас обоих. Надеюсь, это начало блестящей карьеры.
В комнате раздался взрыв смеха, и кто-то что-то весело выкрикнул.
– О, так и будет, – ответила Эмили убежденно и столь же решительно. – Но кого же ты подозреваешь? – спросила она напористо. – Ты не думаешь, что, в конечном счете, кондуктор омнибуса не имеет никакого отношения ко всем остальным?
– И его убил кто-то другой? – удивился Питт. – Но почему?
Эмили пожала плечами.
– Не знаю.
Шарлотта взяла тарелку.
– А может, он был таким же противным и нахальным, как тот, который не пустил меня позавчера в омнибус, – сказала она мстительно, что было довольно неожиданно. – И если кто-нибудь ему тоже отрубит голову, я не слишком огорчусь.
Эмили с любопытством взглянула на сестру, ровно ничего не понимая.
– О чем ты это толкуешь?
– О! – Шарлотта сделала гримасу, не зная, рассказать обо всем Эмили или не надо, и решила, что вскользь коснется происшествия, но это было нелегко. – Этот зловредный маленький… – Она никак не могла подыскать подходящего слова. Она все еще кипела от злости при воспоминании об унизительном происшествии.
Эмили ждала, а Томас поглядел на жену со внезапно ожившим интересом, словно вся эта история приобрела в его глазах новый смысл.
– …червяк, – процедила Шарлотта, – не пустил меня в омнибус потому, что у меня в руках был узел с двумя диванными подушечками, завернутыми в простыню, а он подумал, что это грязное белье.
Эмили захихикала.
– Извини, – сказала она весело, – но, честное слово… – Она фыркнула, стараясь подавить смешок, в то время как воображение живо рисовало ей всю эту сцену.
Но Шарлотта уже не могла сдержаться.
– Он был такой самонадеянный и надутый, – сказала она, все еще полная гнева. – И я многое дала бы за то, чтобы ему прищемили нос. – Она прямо-таки затряслась от негодования. – И он так гадко вел себя с мужчиной, который встал с места и подошел к нам, чтобы мне помочь… Можешь себе представить всю эту сцену? – Она взглянула на мужа и увидела, что он глубоко погрузился в какие-то свои мысли. – Ты меня не слушаешь, да? Ты считаешь, что это смешно с моей стороны, так злиться?
Подошел лакей с подносом, предложил им пирожки, и каждый взял по одному.
– Нет, – медленно ответил Питт, – думаю, что большинство отреагировали бы так же. И ты – не исключение…
– Но я же ничего не сделала, – возразила Шарлотта, – хотела бы, но ничего не могла придумать.
– Точно, – согласился он, – ты пришла домой, кипя от возмущения, но ничего не сделала.
Эмили удивленно взглянула на него.
– Кондуктор омнибуса, – сказала раздумчиво Шарлотта, начиная что-то понимать. – О нет, это же нелепо! Никто не отрубает… – Она запнулась.
Полная дама пронеслась мимо них, широкими рукавами едва не сметя на ходу печенье. Кто-то засмеялся.
– Может быть, и нет, – нахмурился Питт. – Нет, это глупо… Но я должен рассматривать все варианты… Нет, здесь должен быть какой-то более серьезный повод. Что-нибудь очень личное… – Он повернулся к Эмили. – Но у тебя сегодня праздник. Давайте же говорить о тебе и твоей победе. Когда Джек займет место в парламенте? Он уже решил, о чем скажет в своей первой вступительной речи? Надеюсь, он будет говорить недолго, особенно если речь пойдет о полиции.
Эмили посерьезнела, но сразу же рассмеялась, и разговор перешел на политические темы и о будущем, о надеждах и устремлениях Джека.
Прошло больше часа, пока Шарлотта снова не осталась с Томасом наедине. Несколько минут она опять развивала свои предположения насчет Палача. Несмотря на большую и искреннюю радость, связанную с победой Джека и Эмили, Шарлотта начинала понимать, насколько трудным становится положение Питта и какими серьезными последствиями может сейчас обернуться для него его недавнее продвижение по службе.
