Она звонко рассмеялась, прыгнула в сторону и, вскинув руки, закружилась среди сугробов. Снег взлетал в воздух, окружая тонкую детскую фигурку белым шлейфом.
— Ты искал Вольфгера не там!.. — услышал Кристоф ее голос сквозь свист ветра. — Его тело мертво, но дух…
Она снова оказалась рядом.
— Больше не приходи, — прошептала девочка. Вишневые глаза заслонили собой весь свет, Кристоф почувствовал, что проваливается в них и… проснулся.
Он лежал в своей спальне на кровати, не шевелясь. Чувствуя, как колотится сердце и глядя в темноту комнаты. Очертания предметов вокруг казались расплывчатыми. Под дверью белела тонкая полоса света.
«Гин-чи-най», — произнес некромант почти беззвучно, и ему показалось, что по полу прошелестел сквозняк. Он поднял дыбом ворс ковра, колыхнул уголок платья женщины на портрете…
Кристоф машинально потер ладони, которые все еще покалывало от холода. Опыт подсказывал, что Соломея говорила правду.
Лигаментиа никогда не лгали в своих видениях. И теперь оставалось лишь понять, что с этой правдой делать.
«Асиман, даханавар, фэриартос, человеческие солдаты вьесчи, юный ревенант…», — повторил колдун. Сел на постели, провел рукой по мокрым волосам, на которых таяли снежинки.
«Асиман, даханавар, фэриартос…» — некромант потянулся за одеждой, машинально отметив, что она ледяная, как будто только что принесена с мороза.
«Даханавар, фэриартос…»
Он оделся, мысленно взвешивая два оставшихся названия.
«Даханавар!»
Вивиан был в библиотеке. Он сидел в кресле возле камина, держа на коленях раскрытую книгу, и лицезреть в нем прежнего юношу мог только ненормальный. Или один из детей Лигамента. Кристофу же приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы видеть в теле Флоры сущность Вивиана.
Взгляд ярко-топазовых глаз оторвался от страниц. Узкое лицо, обрамленное коротко срезанными вихрами, медленно повернулось к учителю, и тому снова пришлось сжать в кулак всю свою волю, чтобы продолжать помнить о разделении двух сущностей, слитых в одну.
— Добрый вечер, Вив, — сказал кадаверциан сухо.
Вивиан коротко кивнул, по-прежнему предпочитая не открывать рот без необходимости.
— Я уеду ненадолго.
Еще один кивок.
— Пока меня не будет…
— Я помню, — ученик снова склонился над книгой. — Из дома не выхожу. На телефонные звонки не отвечаю. Дверь не открываю.
В голосе Флоры звучали чужие интонации. Они резали слух, но помогали преодолевать мучительную неловкость и холодную вежливость, прочно установившиеся в отношениях с учеником.
— Все верно.
…Дворец Фелиции оказался темен и мрачен. Казалось, будто всех обитателей резиденции выкосила чума. Но это впечатление являлось обманчивым.
Кристоф оставил машину возле подъезда. Поднялся по ступеням, припорошенным снегом. Потянул на себя тяжелую дверь и медленно вошел. Основание широкой лестницы тонуло в полумраке огромного вестибюля. Рассеянный свет на втором этаже подсвечивал статуи трех граций, стоящих на площадке.
Сигнализация молчала, но навстречу некроманту вышел мажордом мормоликаи. Сдержанно поклонился.
— Я сообщил Леди о вашем визите. Она ждет. Прошу за мной.
На второй этаж вела широкая мраморная лестница, и чем выше поднимался по ней Кристоф тем отчетливее слышал музыку, льющуюся сверху. Струнные переливы арфы.
Дворецкий-даханавар распахнул перед визитером створки, подождал, пока тот войдет, и удалился.
Комната, в которой оказался кадаверциан, была полукруглой, с огромным панорамным окном. Вдоль стен стояли мраморные скамьи. Фелиция сидела на низком табурете возле старинного инструмента с позолоченным грифом. Ее красивые обнаженные руки скользили по струнам. Тонкие пальцы эллинки извлекали из них звуки удивительной красоты — серебристые волны, мерно накатывающие одна за другой…
Увидев гостя, мормоликая хотела прервать игру, но Кристоф жестом попросил ее продолжить, и она с улыбкой наклонила голову. Некромант опустился на скамью возле окна.
Мягкий свет настольной лампы золотил завитки на затылке леди. Ее красивая головка с высокой прической чуть склонялась к плечу. Сквозь хитон, подпоясанный под грудью, виднелись округлые очертания вечно юного тела. Из-под длинного подола выглядывала ступня в открытой сандалии с золотистыми ремешками. Обманчиво беззащитная, маленькая женщина… Однажды он хотел убить ее. Теперь пришел за помощью.
— Не думала еще раз увидеть Кристофа Кадаверциана в этом доме, — произнесла Фелиция едва слышно, под аккомпанемент постепенно стихающей музыки. — Что привело тебя ко мне?
— Что ты знаешь о гин-чи-най? — спросил колдун прямо.
Она замерла. Застыла. Струны жалобно звякнули под ее пальцами. Кристоф видел, как напряглись спина и плечи Фелиции. Но голос Первой Леди прозвучал спокойно.
— От кого ты о них услышал?
— Я говорил с Соломеей.
Фелиция медленно подняла руку, касаясь завитков на затылке.
— Что она рассказала?
Кадаверциан коротко пересказал беседу, наблюдая за реакцией гречанки. Та слушала, не перебивая. Потом бесшумно встала. Прошла мимо. Опустилась на скамью напротив.
Ее лицо было невозмутимо, холодно, непроницаемо.
— И теперь ты хочешь знать всю правду. — Она не спрашивала. В голосе мормоликаи звучала печаль. — Надеешься, что я отвечу на те вопросы, на которые не захотела ответить девочка.
— Да.
— Почему ты пришел именно ко мне?
— Потому что никто не может сравниться с тобой мудростью. И потому, что все остальные, кому еще я мог бы задать вопросы — мертвы.
Леди отвернулась к окну, за которым медленно кружил снег.
— Соломея должна была рассказать тебе ровно столько, сколько ты должен услышать.
— Фелиция, — Кристоф постарался, чтобы его голос звучал, по-прежнему, ровно. — Я должен понимать, что происходит у меня за спиной. Я должен быть точно проинформирован, за что убит Вольфгер!
Мормоликая молчала, окаменев, словно статуя. Потом поднялась. Подошла к окну, опустила тяжелую штору, словно опасалась взглядов из темноты, взяла шаль, лежащую на мраморной скамье, накинула на плечи. Казалось, она старается как можно дольше не начинать разговор. Но кадаверциан не торопил ее.
— Вся история киндрэт построена на лжи, — наконец произнесла Фелиция тихо. — Я сама укрепляла и умножала ее… Существовало тринадцать кланов, так мы говорим своим ученикам. Но это неправда. Мы называем число чертовой дюжины лишь потому, что люди в своей мифологии всегда наделяли цифру тринадцать пугающим мистическим смыслом, и неофитам проще всего поверить в то, что это правда. В то, что на темной стороне ночи все именно так, как обещали им в их человеческой жизни… Это — эффектная ложь! Кланов было восемь. И они никогда не враждовали друг с другом.
