Книга Тень Эдгара По, страница 107. Автор книги Мэтью Перл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тень Эдгара По»

Cтраница 107

— Отвечу разом на все вопросы. Выдам версию Барона Дюпена. Мне поверят.

— Еще бы, конечно, поверят. И тогда дело ваше будет выиграно?

— Да. Версия Барона имеет право на существование. Вдобавок это единственный выход.

— А как же Эдгар По?

— Пожалуй, — почти прошептал я, — такой финал не хуже всех прочих.

— Все-таки вы прирожденный правовед, — заключил Дюпон с прощальной улыбкой.

Через некоторое время явился коридорный за остальными вещами Дюпона. Я взял шляпу, поклонился и пожелал доброго вечера. На пороге я задержался — хотелось бросить последний взгляд на Дюпона, запомнить его скорбным, ироничным, задумчивым… Увы, Дюпон как раз вел неравную борьбу с многочисленными геологическими приборами, что не желали помещаться в саквояж. Жаль, очень жаль, что он не обернулся, ни словом, ни жестом не намекнул, что прощаюсь я с неординарным человеком. Он мог бы буркнуть что-нибудь обидное — например, «Олух!» или «Тупица!» — но не буркнул.

— Было время, герцог, когда вы вызывали мое искреннее восхищение, — пробормотал я и с поклоном вышел.

34

А вскоре пришло время предстать перед судом, с тем чтоб изложить всю «правду» о смерти Эдгара По. От меня ожидали убедительных доказательств того, что действия мои, продиктованные, с точки зрения обывателя, воспаленным воображением, на самом деле говорили о присущих мне здравомыслии и дальновидности и вдобавок принесли щедрые плоды. В течение всего процесса Питер проявлял похвальное усердие, убеждая судей и публику в моей адекватности; на весах общественного мнения наша аргументация уже вполне уравновесила аргументацию наших оппонентов. Поверенный противной стороны обладал голосом, более похожим на львиный рык, — от его раскатов присяжные испытывали священный трепет. Питер уверял, что для нашей полной победы необходимо огласить мою версию причин смерти По.

Хэтти вместе с теткой и другими членами семьи не пропускала ни одного слушания. Труды Питера на мое благо («После всего, что натворил молодой Кларк!») весьма настораживали Блумов, однако они прилежно являлись в суд «поддержать жениха нашей Хэтти». Подозреваю, впрочем, что была и вторая причина такого постоянства — Блумы жаждали лицезреть мой позор и финансовый крах. Нам с Хэтти в перерывах удавалось перекинуться словечком-другим, но не более. Всякий раз нас обнаруживало бдительное око тетки Блум и всякий раз изощренный мозг тетки Блум измышлял новый способ пресечь дальнейшие сношения.

Балтиморцы заждались моего откровения, и вот наконец грянул день. Я должен был предъявить доказательства того, что все мои поступки диктовались единственным желанием — объяснить каждое загадочное обстоятельство, приведшее к смерти Эдгара По. Публика ждала демонстрации мной проникновения в тайну, развенчания этой тайны, сведения ее к цепочке банальных, объяснимых, хотя и роковых обстоятельств. Объяснения являлись мне во сне. Я видел самого К.Огюста Дюпена — внешне очень похожего на Огюста Дюпона; слышал его голос, по пунктам разбирающий каждую подробность. Увы, при пробуждении я не мог воспроизвести ни одного вывода, не мог восстановить ни одного логического рассуждения; в голове толклись обрывочные, а то и взаимоисключающие, фрагменты версий и фраз. Охваченный ощущением безнадежности дела, раздосадованный несовершенством собственной памяти, я откидывался на подушку — тут-то и возникал перед мысленным взором Барон со своими твердыми, заслуживающими доверия, грешащими театральной эффектностью ответами; ответами, умело подогнанными под общественные вкусы и потому крайне убедительными.

О, сколько слов было в моем распоряжении — слов, способных сохранить для меня все, чем я так дорожил.

На меня были направлены взгляды той же категории, что встречали Барона в лекционном зале. Особые, исполненные алчности взгляды, намекающие на этакую сделку между лектором и слушателями, когда обе стороны как бы сговариваются взаимно канифолить самые низменные струны души. Многие из присутствовавших в зале суда жаждали послушать Барона. По всему городу было объявлено, что я раскрою причины смерти По. Пришли Нельсон По и Джон Бенсон — оба по разным причинам нуждались в ответах — любых ответах. Пришла Хэтти — ради нее, ради нашей будущей совместной жизни, ради нашего дома — «Глен-Элизы» — приготовился я погрузить губы в липкий мед Бароновой способности к убеждению. От меня всего-то и требовалось — рассказать историю.

Судья назвал мое имя, и я опустил взор в листки, исписанные моим почерком, перевел дух и начал:

— Ваша честь и господа присяжные заседатели, разрешите сообщить правду о смерти этого человека, а также о моей жизни; правду, доныне никому не известную. Что бы ни отняли у меня, эта история пребудет последним моим достоянием.

Вправе ли я утверждать, вслед за Бароном, что имеющее вид правды и есть правда? Почему бы и нет? В конце концов, я ведь адвокат. Это моя профессия, моя роль.

— В нашем городе есть люди, которые наверняка попытаются остановить мое повествование. Среди вас находятся те, что полагают меня преступником, лжецом, парией; хитрым, безжалостным убийцей. А я, ваша честь, зовусь Квентином Гобсоном Кларком, являюсь уроженцем Балтимора, адвокатом по профессии, а также любителем изящной словесности. Впрочем, история не обо мне. — Тут я уткнулся в листки и продолжал тихо, словно для себя одного: — Ибо предмет моей истории не я сам и не досужие домыслы, но человек, благодаря величию которого в истории останутся и наши с вами имена — даром что вы забыли его прежде, чем он был предан земле. Кто-то должен рассказать о нем. Нельзя бездействовать. Во всяком случае, лично я бездействовать не могу.

Рот мой оставался приоткрытым, но я не в силах был выдавить более ни слова. Я вдруг понял: Бароновой лекции имеется альтернатива. Я мог поведать историю провала. Историю о том, как нашел Дюпона, как привез его в Балтимор, как наемники Бонапартов охотились за ним и по ошибке умертвили Барона. Моя речь попала бы в газеты, вокруг Бонапартов разразился бы скандал, за Дюпоном возобновилась бы слежка — и на сей раз его, пожалуй, нашли бы в любом уголке мира и убили. Я мог завершить, сделать достоянием истории то, что начал.

Обеими руками вцепился я в малакку; две части ее подались в стороны, по пальцам побежала дрожь. И тут прогремел выстрел.

Казалось, стреляют прямо в зале суда. Поднялась паника. Кричали, что здание захвачено буйнопомешанным. Судья отправил секретаря разбираться, а всем присутствующим велел покинуть зал до выяснения обстоятельств и наведения порядка — на каковые действия оптимистично отвел сорок минут. Послышался гул голосов — любопытная публика выражала недовольство. Тогда за дело взялись два охранника.

Через несколько минут в зале остался только я — по крайней мере мне так казалось. В следующее мгновение я увидел бабулю Кларк. Она глубже надвинула черный капор на свои седые волосы и распрямила поля. Впервые с начала процесса я был один на один с моей противницей.

— Тетя, — начал я, — надеюсь, вы меня все еще любите, ведь я — сын своего отца. Пожалуйста, отзовите иск. Не оспаривайте завещание, не ставьте под сомнение мои умственные способности.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация