— Как поступим? — Сердце колотилось так часто, что слова Дюпона не поспевали за ударами.
Дюпон помрачнел.
— Изменим планы, ибо вы, мосье Кларк, нашли меня.
— Что?
— Вы вот давеча интересовались, почему я рискнул прийти в суд, вместо того чтобы сбежать из города. Отвечаю: потому что вы меня нашли. Меня искали убийцы, а вы вывели их на след. Эй, любезный, пожалуйте сюда!
При этих словах явился барнумский коридорный с саквояжем Дюпона. Последний так оттягивал бедняге руки, словно в нем был человеческий труп. Именно из этого саквояжа я с изумлением извлек в свое время великолепную малакку. Дюпон дал коридорному на чай, отпустил его и запер дверь.
— Итак, вернемся к нашему Барону. Вы не против?
— Мосье Дюпон, уж не хотите ли вы сказать… Вы ведь минуту назад признались, что пришли отнюдь не с целью вдаваться в подробности смерти Эдгара По!
— Какой же вы болван! Намерения не имеют никакого отношения к результатам. Разве я говорил, что мы с вами потерпели фиаско в нашем деле? Говорил? Нет? То-то же. Итак, мосье Кларк, вы готовы?
— Готов.
— Барон вообразил, будто воры пристали к Эдгару По еще в порту и преследовали до самого дома доктора Брукса, каковой дом они и подожгли, в результате чего он сгорел дотла. Длинный ряд ошибок Барона вытекает из ложного предположения, что остановка По в Балтиморе, будучи незапланированной, не имела и цели, а значит, объяснить продолжительность этой остановки можно лишь той или иной формой насилия, примененной к поэту. На самом деле уже первый балтиморский адрес, по которому направился Эдгар По, то есть дом доктора Брукса, позволяет сделать прямо противоположное заключение.
— Брукс — известный издатель и редактор, — вставил я. — Возможно, Эдгар По искал у него поддержки своему «Стилусу» — журналу, которому суждено было задать принципиально иной тон в периодике.
— Вы правы, хотя, осмелюсь заметить, ваше представление о потенциале сего несостоявшегося литературного проекта изрядно идеализировано. В любом случае, если По действительно подвергся преследованию криминальных элементов и был в состоянии оценить угрозу и спасаться бегством, почему он не обратился к родственникам, пусть и недолюбливавшим его, или попросту не заявил в полицию? Но нет, По вздумал искать влиятельного журнального издателя! Полагаю, мы можем с чистой совестью изъять из нашей версии воображаемых бандитов и препроводить Эдгара По к доктору Бруксу по собственной его воле. Продолжим.
Я снова занял место за свидетельской кафедрой.
35
— Как вы могли заметить, Барон благополучно убедил себя в том, что смерти Эдгара По предшествовала последовательность роковых событий, окрашенных жестокостью. Увы, Барон словно гляделся в зеркало — ибо именно такого восприятия собственных неудач и злоключений он ждал от окружающих. В данном случае Барон хотел исключить малейшую вероятность того, что ответственность за собственную смерть будет возложена на Эдгара По, и свел его несчастья к злому умыслу третьих лиц.
— Вы намекаете, что пожар в Бруксовом доме не имел никакого отношения к поискам убежища от портовых бродяг? Что это было простое совпадение?
— Не совсем так, хотя сам подбор слов в вашей реплике отнюдь не вздорен. Эдгар По не нашел, паче чаяния, убежища в доме доктора Брукса, и пожар в сказанном доме имеет прямое отношение к последовавшим событиям. По нашей версии, Эдгар По отправился к Бруксу прямо из порта, с саквояжем — значит, рассчитывал получить не только поддержку с изданием журнала, но и кров.
— А вместо этого оказался на пепелище, возможно, еще дымившемся, — зависит от дня прибытия в Балтимор, каковой день нам неизвестен.
— Именно. Впрочем, в какое бы время ни вспыхнул дом — в ту самую минуту, когда По приблизился к нему, или двумя днями ранее, результат был бы тот же — Эдгару По пришлось бы искать другое пристанище. Тут-то и возникает загвоздка. Доктор Джон Моран, лечивший По, вспоминает, что пациент не мог сказать, ни что делал в Балтиморе, ни как оказался в этом городе. Печатный орган общества трезвости, стремясь преподать убедительный урок всем пьяницам, эксплуатирует данный факт как свидетельство, что По ударился в загул, по логике трезвенников приведший к потере счета времени.
— Но вы же так не считаете, мосье Дюпон?
— Я считаю, что данное объяснение более прочих притянуто за уши; что оно не просто некорректно, а чудовищно ошибочно. Допустим, я спрашиваю вас, как пройти на такую-то улицу; вы объясняете, уходите, через неделю снова встречаете меня, я снова спрашиваю дорогу, и вы делаете вывод, будто я бог знает где плутал целых семь дней! Абсурд, не правда ли? Помните, мы обсуждали предложение, полученное Эдгаром По из Филадельфии? То, насчет редактуры стихов миссис Сент-Леон Лауд за сто долларов? Нам известно, что предложение было принято. По писал своей обожаемой Мамочке: «Мистер Лауд, муж филадельфийской поэтессы миссис Сент-Леон Лауд, на днях заходил ко мне и предложил целых сто долларов за редактирование стихотворений жены. Конечно, я принял предложение. Работа не займет и трех дней». Это собственные слова По, написанные, судя по дате в сборнике его корреспонденции, летом сорок девятого года. Если, как мы уже определили со всей точностью, По собирал средства для нового журнала и если, как мы дополнительно предполагаем, По в последний момент добавил Балтимор к списку городов, которые следовало посетить с целью поиска подписчиков и спонсоров; если собранная сумма уменьшилась не в результате ограбления, а в результате необходимости платить за гостиничный номер, тогда весьма вероятно, что Эдгар По не задержался в Балтиморе. Ибо в Филадельфии его ждала легкая и денежная работа, а надежда на встречу с доктором Бруксом и обретение у него крова не оправдалась по причине пожара. Итак, По поехал в Филадельфию выполнять заказ богатой поэтессы, жаждущей общественного признания. Эдгар По не слонялся в беспамятстве по притонам, как бы того ни хотелось обществу трезвости, — Эдгар По провел одну или несколько ночей в балтиморской гостинице, дожидаясь поезда в Филадельфию. Помните, на смертном одре По сказал доктору Морану, что не знает, как и почему оказался в Балтиморе? Так вот, он имел в виду не первый приезд, из Ричмонда — тогда-то цель была ясна, — а второй приезд в Балтимор. Он говорил о возвращении в Балтимор, случившемся в неизвестный нам день, но не позднее вечера, который предшествовал обнаружению бесчувственного поэта в злополучной закусочной, и не раньше нескольких часов до того, как в процессе поездки в Филадельфию у По помутился разум.
— Но как же, сударь! Вы ведь сами доказывали, опираясь на название издательства «Тикнор, Рид и Филдс» и стихотворение «Удел незнакомца», что Эдгар По так и не отредактировал стихи миссис Сент-Леон Лауд и что она, судя по эпитету «незнакомец», так и не дождалась его в Филадельфии. Вы еще сказали, что сборник — первая улика; значит, есть и вторая? А теперь вы говорите о поездке в Филадельфию. Вы изменили мнение?
Дюпон поднял указательный палец:
