Вернувшись домой страшно измотанным, я лег в постель и проспал до вечера следующего дня. Встав, я чувствовал себя ещё очень разбитым, но мне стало лучше после того, как я плотно поел. А когда откинулся в свою любимое кресло с сигарой и свежим номером «Таймс», то почувствовал себя совсем хорошо.
Миссис Хадсон пришла забрать посуду.
– А вы не знаете, где Холмс? – спросил я.
– Нет. И начинаю беспокоиться. Ведь я его не видела уже несколько дней.
– Может, он у себя в комнате?
– Не знаю, не знаю. Он мне запрещает себя беспокоить, когда он работает. А ведь он уже столько дней не ел. Только-только «воскрес» и опять… – она не договорила и, что-то бормоча, вышла из комнаты.
Я попытался читать, но чтение не шло. Я тоже начал беспокоиться. А спустя ещё полчаса подошёл к комнате Холмса и постучал.
– Холмс!
В ответ была тишина.
– Холмс!
Послышалось какое-то ворчанье. А спустя время:
– Это вы, Уотсон? Я занят!
– Но вы не ели уже несколько дней!
– Я занят! Не мешайте мне!
Я понял, что просить его о чем-либо бесполезно, поэтому отправился пройтись, так как погода стояла на редкость сухая и солнечная, а мне была необходима смена обстановки…
Вернувшись, я сразу лег спать и на этот раз спал уже значительно меньше, и в десять утра с удовольствием ел яичницу с ветчиной и просматривал свежий «Таймс».
– Уотсон! – услышал я и, повернув голову, застыл от ужаса.
Сзади стоял Холмс, на которого было страшно смотреть. Он похудел, кожа приобрела зеленоватый оттенок, а глаза покраснели и слезились.
– Что с вами, Холмс?
– Я разгадал его, Уотсон. Всё-таки Мориарти был гением, да к тому же и любящим отцом. Что у нас сегодня на завтрак? Я голоден…
Спустя полчаса Холмс, развалившись с трубкой в кресле, пускал дым кольцами и с улыбкой наблюдал, как они исчезают в и без того задымлённой комнате.
– Холмс, – не выдержал я. – Расскажите, как же всё было.
Холмс снисходительно посмотрел на меня и начал свой рассказ.
– Как вы, наверное, уже догадались, Уотсон, когда мы ехали в дом Мориарти, я уже знал, где следует искать необходимый для расшифровки ключ. Правильно, за портретом самого Мориарти! Но всякое бывает, поэтому я обследовал и портреты его жён. Ну а в дальнейшем осмотрел и его портрет, за которым ничего не нашёл. Я сначала решил, что ошибся в расчётах, но потом понял, что Мориарти предусмотрел защиту от своих сыновей, которые не так глупы, чтобы не поискать за портретом отца, рассчитывая найти необходимое не прилагая особых усилий, что они и сделали. Тогда я предположил, что Мориарти решил лучше спрятать сам ключ, чем зашифрованный текст, кроме того, в этой комнате явно был сделан ремонт, в отличие от тех помещений, через которые мы проходили. Поэтому я стал искать тайник. И оказался прав. Но в нём была только книга, которая, несомненно, служила ключом к письму, так как, обследовав стенки хранилища, я не нашёл иных потайных мест. Придя домой и тщательно осмотрев книгу, увидел, что это действительно обыкновенная Библия, причём самая дешёвая. Книга была новой, поэтому я легко смог найти те страницы, которыми чаще всего пользовались. Внимательно осмотрев их, я нашёл две аккуратные, крохотные карандашные точки. И стало понятно, что между ними находится ключ. Им были строки из главы 7 стих с 1 по 9 от Матфея. Вот эти строки:
« 1 Не судите, да не судимы будете,
2 ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
3 и что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?
4 или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно?
5 лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.
6 Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.
7 Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам;
8 ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.
9 есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?»
– Символично, не правда ли, Холмс? – заметил я после того, как Холмс прочитал этот отрывок.
– Да, – Холмс посмотрел на меня. – А вот дальше, Уотсон, начались проблемы. У меня был зашифрованный текст, ключ к нему, но добраться до истины, к сожалению, я не мог! Частотный анализ не помогал, ничего не помогало. Я вновь внимательно исследовал Библию, но не смог найти ничего нового. Мне было понятно, что в этом тексте что-то лишнее – слова слишком длинные, возможно, не хватало количества пропусков между ними. Я так извёлся, что стал пересчитывать количество символов в каждой строке, исключая пропуски между словами. И оказалось, что в каждой строке их чётное количество! Меня это удивило, и я проверил ещё раз, но всё осталось по-прежнему. И тут мне вспомнилась дата, проставленная под письмами мистера Уилбри и мистера Домбре – 32 января. Профессор не мог ошибиться, а значит, он написал это преднамеренно, и значит, эта дата могла быть ещё одним ключом. И я понял, что в этом и состоит разгадка! Похожее было в моем первом деле. Помните, я рассказывал вам о «Глории Скотт», где в зашифрованной записке истинным было лишь каждое третье слово? В данном случае необходимо сложить лишние цифры в датах писем, по аналогии с шифрованными текстами, которыми являются единицы. Таким образом, избавившись в каждой строке от каждой чётной буквы, я получил вот этот текст, – он протянул мне очередной лист бумаги с очередной абракадаброй:
Последняя шифровка.
– А дальше, – продолжил он, – я не знал, как этот ключ применить. Я испробовал различные способы, но они не увенчались успехом. Но, в конце концов, мне повезло. Я вспомнил о шифре Цезаря, который был назван так в память о том, что им пользовался сам Юлий Цезарь. И я предположил, что профессор использовал шифр, подобный ему. Суть его заключается в следующем. Сначала выписывается весь алфавит, который может включать в себя любые используемые знаки. Затем под исходным алфавитом записывается циклически смещённый, на определенное количество символов, алфавит. Шифрование состоит в считывании текста, отыскании каждого символа в верхней строке и замене его символом, стоящим под ним в смещённой строке. В отличие от шифра Цезаря, где смещённый алфавит остается неизменным, Мориарти изменял алфавит в зависимости от символа ключа. Поэтому, даже зная, что происходит подстановка, но не зная ключевого слова или текста, раскрыть шифр довольно сложно, но не невозможно.
