Я выживу вопреки всему!
Глава 9
Ну, все! Первая волна погромщиков поравнялась с нашим забором и вышла на линию огня. Я начал тщательно прицеливаться… Но тут заметил шевеление среди огромного куста сирени в углу нашего двора. Оттуда появился Леха, он оперся на выступ в заборе, выбросил свое тело наполовину от края ограды и швырнул лимонку прямо в наступающих.
Как говорил мой любимый Таманцев: «мысленно я ему аплодировал». Конечно, это был не идеальный бросок. Но вполне достаточный для того, чтобы разрыв гранаты оборонительного типа оставил на земле пару десятков тел. Толпа ломанулась назад с диким визгом, а я наслаждался результатом Лехиной работы.
Человек пять-семь, как мне показалось, склеили ласты сразу. Остальные были еще живы, но корчились на земле от разного рода ран. Их стоны и вопли, как бы это ни было цинично, услаждали мой слух. Мне пришло в голову, что дух зарубленного на моих глазах человека в длиннополом халате, если он еще присутствует тут, тоже радуется.
В этот момент я заметил, что к одному из раненых короткими перебежками спешит спаситель. Наверное, родственник, иначе с чего бы ему так рисковать собой? У меня было немного времени, чтобы поразмышлять: позволить ему утащить раненого с собой или подстрелить? Конечно, стоит подумать о милосердии, и все такое… Но поможет ли это нам, если они до нас доберутся? Учтут ли они нашу добрую волю? Это, как говорится, вряд ли… С другой стороны, если не позволить спасти раненого… То своими дикими смертными воплями он еще некоторое время точно будет действовать на нервы своим друзьям-погромщикам. Это позволит хотя бы немного оттянуть время… А время — это сейчас единственный наш союзник. Я все еще надеялся, что рано или поздно в город введут войска и все рассосется.
Но пока я терзался морально-этическими вопросами, снизу сухо треснул выстрел, и человек, уже пытавшийся было потянуть за собой раненого подростка, сам завалился набок. Это Олег Карлович решил сложную моральную проблему за меня. Жребий был брошен. Минус одна граната, минус один патрон к «мосинке», и неизвестное количество времени, которое нужно продержаться.
Сейчас улица перед нашим домом была чиста. Я оглянулся: на другой стороне чердака тоже было оконце. Я оставил свою позицию и быстро перебежал к нему — наблюдателю Игорьку я не очень доверял. Так же аккуратно я снял и это оконце с петель и бегло осмотрел задний двор. Там было тихо; видимо, до соседней улицы погром еще не добрался.
Меня очень волновала мысль, решится ли толпа штурмовать наш дом, даже зная, что мы хорошо вооружены (ну, хотя бы предполагая это, раз мы сразу начали разбрасываться гранатами), или предпочтет перейти на другую улицу? Очень хотелось надеяться, что они струсят. «Но ведь они и мстительны», — подумалось мне с тревогой.
Позади еще раз щелкнул винтовочный выстрел. Меня словно подняло на ноги и бросило назад — к окну, выходящему на улицу. Если Олег Карлович стреляет, значит, ситуация очень печальная. Имея такой скудный запас патронов, дед не стал бы палить в белый свет, как в копеечку.
Я не увидел, в кого стрелял Олег Карлович, зато увидел, что теперь стреляют в нас. Одно из окон в нашем доме разлетелось на куски.
Леха скрючился у себя в уголке под сиренью. В руках у него я заметил какой-то железный прут — слабое утешение против огнестрельного оружия, но все-таки лучше, чем просто голые руки.
Олег Карлович плашмя лежал на земле. Видимо, выстрелы в его сторону подействовали на его боевой дух очень печально. Но это неудивительно. Я помню бойцов, которые признавались мне, что, после того как по ним открывали огонь, им хотелось только одного — бросить оружие и куда-то спрятаться. Типичное поведение необстрелянного человека. А откуда, скажите, мог быть боевой опыт у Олега Карловича? Теоретически, конечно, мог бы и быть. Но что-то ничего подобного он мне не рассказывал. Хотя в такой обстановке это было бы вполне уместно. Ну да ладно!
Славика со своей точки обзора мне видно не было. Разумеется, не было видно и Игорька.
В этот момент стрельба утихла. Я с некоторым удивлением отметил, что до сих пор еще ни разу не выстрелил из автомата. Это значило, что противник о его существовании пока не знает. Может быть, подозревает, но не знает. Это было отлично. Противник неожиданностей не любит.
Меня беспокоило другое. Я совершенно не просматривал соседский двор, находящийся слева от нас. А ведь там мог концентрироваться враг. Я рискнул высунуться в окно и позвать Лешу. Как только он обернулся на мой голос, я показал ему пальцами — «держи соседский забор». Он утвердительно кивнул головой и устремил взгляд в нужное направление. Я слегка перевел дух.
Крики и рев начались на соседних улицах, а на нашей царила напряженная тишина, если не считать предсмертных стонов умирающих погромщиков. Больше никто спасать их не рисковал. Я даже и не знал, радоваться мне этому или огорчаться.
Внезапно позади меня кто-то сдернул лестницу, ведущую на чердак, вниз. Я очень удивился и на всякий случай направил в сторону лаза ствол автомата. Однако оттуда показалась голова Хельги. На секунду она замерла, зачарованно уставившись на направленный в ее сторону ствол. Я тут же поднял его вверх. Девчонка полностью взобралась на чердак и встала на ноги во весь рост. Я заметил, что она переоделась. Вместо легкого короткого платья, которым она опрометчиво соблазняла окрестных аборигенов мужского пола, на ней были одеты короткие черные штаны чуть выше колен и темно-красный балахон. Я не удержался от саркастического замечания.
— Хельга, вы зря надели этот красный балахон. Если нам придется удирать, не дай, конечно, бог, то вы будете как прекрасный ориентир для наших преследователей. И мишень отличная.
Она смутилась. Я, пожалуй, первый раз увидел, что она не огрызается, а реально смущена. Девчонка закусила губу и молча исчезла в проеме. Я перебрался обратно к заднему окошку, пробежался глазами по нашей части двора и заметил Игоря, прятавшегося в беседке. Я щелкнул пальцами, Игорек взглянул в мою сторону. Я одобрительно улыбнулся ему, он улыбнулся в ответ, но улыбка показалась мне какой-то жалкой.
Позади меня снова раздался шум — это вернулась Хельга. Она подошла ко мне и присела рядом.
— Как обстановка? — спросила девчонка преувеличенно бодрым голосом.
— Почему ты здесь? — ответил я вопросом на вопрос.
— Вы что, еврей?
Я очень удивился:
— Почему еврей?
— Вопросом на вопрос отвечаете.
Я невольно засмеялся.
— Нет, я ни разу не еврей. Клянусь своим арийским происхождением!
Она зыркнула в мою сторону своими стальными немецкими глазами и усмехнулась.
— Обстановка напряженная, больше ничего не скажу, потому что сам не знаю. А чего ты все-таки из подвала вылезла?
— Там еще страшнее. — Хельга передернула плечами. — Сидеть в подвале и не знать, что тут происходит, снаружи.
