В этом дворе почти не было деревьев. Зато были такие могучие кусты смородины… За одним кустом мы все и поместились. Я напряженно просматривал пространство нового двора, а Леху попросил посматривать назад. Слава нетерпеливо топал ногами, как горячий боевой конь.
— Что ты сучишь ногами, как будто в сортир хочешь? — не удержался я от насмешки даже в такой момент.
— Да ну тебя, Стас! — ответил мне Славик. — Втравил меня в историю! Скажи спасибо, что я еще не обосрался.
— Спасибо!
Шум массы народа со стороны улицы заставил меня напрячься. Мне показалось, что толпа идет прямо сюда. И если они зайдут во двор… В этот двор и в тот, что остался за нами. Теперь я точно знаю, что чувствует карась, когда его поджаривают на сковородке.
Мы лихорадочно заметались. Леха первый заметил крышку люка в дальнем конце двора. Мы подбежали, дружно отодвинули тяжелую крышку… Вниз вели железные ступеньки, приваренные к внутренней боковине приличных размеров цистерны. Воняло оттуда ужасно, и маслянистая черная жидкость вызывала одновременно чувства страха и омерзения, но выхода у нас не было.
— Спускаемся, — приказал я.
— Туда?! — недоуменно вытаращился на меня Слава.
— Хочешь остаться на поверхности? Смерть посредством тумба-юмба?
Мы все знали этот неприличный анекдот, и Славик прекрасно понял, что я имею в виду. Он издал горлом некий клокочущий звук и послушно полез вниз, за ним отправился Леха, я шел последним и, используя все свои силы, подбадриваемый бушующим адреналином, сумел задвинуть крышку на место. Наступил полный мрак. Снизу послышался плеск.
— Я дно нащупал, — прошептал снизу Слава. — Тут по колено.
— По колено в дерьме, — зачем-то сказал Леха.
Тоже мне — Капитан Очевидность. Мы все стояли на самом дне этой довольно глубокой цистерны (интересно, где хозяин этого дома сумел стащить такое полезное имущество?), я держал автомат на плече. Конечно, если бы нас обнаружили, это был бы однозначный конец. Тогда можно было бы надеяться только на то, что нас убьют не сразу, а временно возьмут в плен. Но еще далеко не факт, что плен окажется лучше быстрой смерти.
— Всю жизнь мечтал по колено в дерьме стоять, — снова завел свою шарманку Алексей.
— Да хоть по горло, — ответил ему свирепым шепотом Славик, — главное, что живой. И говори тише, ради бога!
— Есть такая притча, — я не стал отмалчиваться. — Однажды замерзающий воробей упал на землю. Мимо шла корова, и ее лепешка упала на воробья. В дерьме он отогрелся и начал чирикать. Его услышала кошка, достала из лепешки, отмыла в ближайшей луже и съела. Мораль — не все, кто насрал на нас, — наши враги. И не все, кто вытащил из дерьма, друзья.
Леша промолчал. Мы все отчетливо слышали, как сверху, где-то совсем недалеко, беснуется толпа и взрывы дьявольского хохота перекрывают крики и вопли отчаяния. Теперь кто-то приближался к нам. Я изготовился к стрельбе. Сердце стучало у меня в груди как набат.
Но все обошлось. Этот кто-то потоптался сверху, наверное, принюхался, сморщил нос и ушел.
Я выдохнул. Напряжение медленно спадало. Я очень надеялся, что больше сюда никто не придет. Никого и не было.
Не знаю, сколько мы там стояли, замерев и прислушиваясь. В полной темноте, по колено в вонючей жидкости, задыхаясь от смрада — время тянулось бесконечно.
— Где твой мобильник, Слава? — прошептал я.
— Я его вместе с документами спрятал, — тихо ответил Славик, — дорогой, жалко.
Где я оставил собственный мобильный, я вспомнить не мог. Но при мне его точно не было.
— И часов ни у кого нет?
Все промолчали. Я вздохнул.
— Будем ждать.
Крики и шум наверху давно стихли. Я мог только сказать, что совсем недалеко что-то горело. И что-то большое. Скорее всего дом. Это был единственный шум, который до нас доносился. Но рисковать никто из нас не хотел. Тем не менее и молчать больше не было сил, и мы начали очень тихо разговаривать.
Славик паниковал больше всех:
— Пить хочется. Или жрать? Нет, жрать нет. Вот пить очень охота. Особенно в этой вони. Что потом делать с одеждой, провоняла же вся? А обувь? Арык тут недалеко, кажется. Туда надо будет. А тут — что? Нет воды?
— Я не знаю… — спокойно отвечал я.
— Но брали же они где-то воду?
— Брали где-то, конечно.
— А я по большому хочу, ужас! — не унимался Славик.
— Ну, давай прямо сюда, — отозвался Леха.
— Ага, точно! Брызги во все стороны полетят.
— Да мы и так во всем в этом. Чего уж там.
— Не хочу так.
— Ну тогда только в штаны.
— А потом что, со штанами?
— Выкинешь.
— Ага. И как я ходить буду, с голой жопой?
— А как ты собираешься в этом ходить?
— Ну так арык же недалеко!
— Его еще найти надо! Может, мне просто померещилось. А главное, не мы же одни такие умные. Люди могут быть там — у арыка. Оно нам надо? Опасно…
— Стас, я серьезно. Я еще потерплю немного, но потом точно не сдержусь и наделаю в штаны!
— И что ты предлагаешь? — спросил я.
— Надо посмотреть, что снаружи… Но если сейчас крышку начнем поднимать, там такой грохот будет! Услышат нас, точно, рискованно это.
— Так что теперь-то? — не понимал Леха.
— До ночи надо бы подождать. Сколько сейчас времени? Кто знает? Ни сотовых, ни часов. Охренеть!
Честно говоря, Славик был прав. Хочешь не хочешь, но надо было изучать обстановку. Мне и самому хотелось пить, давно уже мутило от запаха дерьма, и, честно говоря, как и Славику, очень хотелось облегчиться.
— Ладно, — сказал я, — сейчас рискну. Леха, давай за мной, поможешь мне снять крышку.
Мы старались действовать как можно аккуратнее, и, хотя крышка была реально тяжелой, нам удалось относительно тихо сдвинуть ее на такое расстояние, чтобы я смог свободно высунуть голову. Я очень осторожно выглянул наружу.
Странно, мне реально казалось, что мы провели в отстойнике только пару часов. А на улице уже были густые сумерки. Дома не существовало. На его месте дымились головешки. Я удивился, что строение сгорело так быстро, но самое главное, что, несмотря на сильный запах гари, я мог дышать чистым воздухом — без этих рвотных миазмов. Видимо, гарь несколько задерживали густые кусты, которые, как мне показалось, не очень пострадали от пожара.
— Леха, — сказал я вниз, в темноту, — давай снимать крышку совсем, выходим. Темно тут и нет никого. Погром дальше пошел. Только все равно давай аккуратно, без грохота.
Мы отодвинули крышку до самого конца. Я вывалился на землю и блаженно растянулся на ней. За мной поднялись Леха и Славик, и тоже попадали на землю.
