Мистер Бим, прятавший свое лицо под шарфом, уже тянул его за собой к модульным домикам. Последним стал отступать Джон. Он пятился, прижимая к себе Марину как живой щит.
— Виталий, я могу попытаться его снять, — еще раз заявила Катя.
— Не стоит. Мы еще обязательно с ними встретимся. Им теперь без самолета и базы долго не продержаться.
— Не думаю, что твоя затея понравится Нагибину. Они у нас в руках.
— Если бы заложник был мужчина, то я приказал бы тебе стрелять, — тихо, почти не шевеля губами, произнес Саблин.
Бойцы в камуфляже, мистер Бим и заложники скрылись за модульным домиком. Заурчали, взревели двигатели. Один за одним снегоходы вылетели из-за угла и помчались вдоль скал. Последним ехал Джон. Марина сидела перед ним. Смит демонстративно прижимал к ее спине ствол пистолета.
— Уроды! — крикнула вдогонку Катя.
— Не трать зря энергию. — Саблин вздохнул, опустился на корточки и принялся шарить в снегу, пытаясь отыскать магазин. — Нам еще пешком к Лазаревской возвращаться.
За перевалом мистер Бим взмахнул рукой, и снегоходы остановились.
— Джон, мы направляемся на запасную базу, — сказал он. — Там, конечно, не особенно комфортно, но перебиться несколько дней вполне можно. Жаль, что пришлось бросить оборудование. — Мистер Бим перевел взгляд на Давыдовского и добавил уже по-русски: — Я не сомневаюсь, что вы поможете нашим инженерам в создании подобной техники. Вам знакомы почти все секреты.
— Они здесь. — Михаил Павлович коснулся лба. — Марина тоже многое знает. К тому же при ней и ноутбук с программой.
— Отлично! — заявил мистер Бим. — Вскоре вы отправитесь на отдых. А сейчас мне надо сделать один звонок.
Мистер Бим достал спутниковый телефон и отошел в сторонку. Ветер доносил до слуха Давыдовского лишь обрывки разговора. Бим просил кого-то изменить свои планы и маршрут, затем попрощался с собеседником и сел в седло снегохода.
— Вперед! — приказал он и махнул рукой.
Глава 11
— Теперь я могу относительно спокойно смотреть на то, как тонет наш судно, — проговорил аспирант Черный.
Волны уже вовсю плескались на носу плавучей тюрьмы. Этот печальный факт свидетельствовал о том, что вода в трюме все прибывала. У надстройки стояла малопривлекательная с точки зрения дизайна конструкция — наспех сооруженный плот. Под его остовом белели плотно прицепленные друг к другу мешки с пустыми пластиковыми бутылями. Настил представлял собой лоскутное одеяло из фрагментов судовой мебели.
Черный, Сазонов и Шепелев вновь сидели за тем же самым столиком с бутылкой виски, незамысловатой закуской и пластиковыми стаканчиками. Хотя теперь из-за крена под две ножки столика пришлось подложить по подшивке журналов, чтобы бутылка не опрокинулась и стаканчики не покатились.
— Жизнь налаживается. — Шепелев вздохнул, осматривая плот. — Никогда раньше не подумал бы, что с таким умилением стану смотреть на столь неказистую конструкцию. Хотя это, наверное, лучшее произведение в моей жизни, главный инженерный проект.
— Неказист, но надежен, — сказал Сазонов, неторопливо разливая виски в стаканчики.
— Не лей помногу, — посоветовал аспирант. — Никто нас в спину не гонит. Сидим себе и культурно отдыхаем.
— Вот только туман сгустился, — недовольно пробормотал Шепелев, поглядывая на океан. — Даже горизонт нигде не просматривается. И куда это нас несет?
— Такие вопросы есть смысл задавать, когда ты способен управлять процессом. — Сазонов взял стаканчик с вискарем в руку. — У меня созрел великолепный тост. Как только вы до него раньше не додумались?
— За все хорошее? — с улыбкой поинтересовался Илья.
— Не угадал. За тех, кто в море! — радостно сообщил подрывник.
На него посмотрели с уважением. Ученые, люди сухопутные, и в самом деле не вспомнили раньше про этот распространенный и, в общем-то, банальный тост.
— Что ж, выпить за такое не грех, — согласился хранитель традиций Шепелев. — Только по правилам надо принести небольшую жертву и волнам.
— За борт кого-нибудь сбросить? — осведомился Сазонов.
— Дурак ты, — незлобиво произнес Илья. — Просто предлагаю вылить по нескольку капель виски за борт. Вот и вся жертва. Задобрим морских духов.
— Тут поневоле суеверным станешь. — Сазонов поднялся из-за стола и по наклонной палубе подошел к борту.
Три стаканчика синхронно наклонились, капли виски полетели в волны.
— За тех, кто в море, — повторил тост Сазонов, опрокинул стаканчик над широко открытым ртом, сглотнул, приложил к губам рукав камуфляжной натовской куртки, затем вдруг насторожился и прислушался.
— Снова что-то не так? — спросил Черный.
— Парни, у меня, наверное, слуховые галлюцинации начинаются.
— Ты это серьезно? Мы ж еще толком и не выпили.
— Помолчите. Я музыку слышу. — Подрывник поднял палец, призывая всех к молчанию.
Из сгущающегося тумана и в самом деле доносилась музыка, какая-то глухая, словно пробивавшаяся сквозь вату.
— И я слышу, — признался Черный.
— И я, — подтвердил Шепелев.
— Значит, галлюцинация коллективная? — сделал вывод подрывник.
— Музыка настоящая, — прошептал Черный. — Где-то рядом с нами корабль.
Музыка приближалась. Но звучала она в стороне.
— Смотрите! — Сазонов вскинул руку.
В тумане проступали огни, причем не просто ходовые. Это была настоящая иллюминация. Музыка звучала празднично. Возможно, на палубе судна, проходящего мимо плавучей тюрьмы, под нее кто-то танцевал.
— Я даже женский смех слышу! — крикнул Сазонов и заорал благим матом: — Эй! Мы здесь! — Он сорвал с себя камуфляжную куртку и принялся размахивать ею над головой. — Мы здесь! Спасите нас!
К крикам подрывника присоединились и Черный с Шепелевым:
— Мы тут!
— Терпим крушение!
— СОС! Спасите наши души!
На крики из каюты на палубу выбежали и любители посмотреть фильмы. Они тут же присоединились к товарищам и включились в общий крик. Но музыка на судне, проплывавшем мимо, звучала так громко, что наверняка заглушала все прочие шумы. Свет праздничной иллюминации понемногу стал меркнуть в тумане, растворяться. Музыка вновь звучала будто через вату, а затем и вовсе стихла.
— Спасите наши души! — истошно прокричал Сазонов, окончательно сорвал голос и закашлялся.
Черный участливо похлопал его по спине и сказал:
— Не услышали нас.
— Слабо кричали, — сквозь кашель отозвался подрывник.
— Да, так себе. Но не в этом дело, — принялся рассуждать Черный.
