«Я допустил самую большую ошибку в своей жизни, когда позволил им жить, — с ненавистью цедя слова, вещал он отражению. — Но и сестрица недалеко от меня ушла. Быть тупоголовыми кретинами — у нас в крови. Тебе следовало убедиться в моей смерти, Хранья! Потому что я не стану убегать. И не оставлю тебя в покое, пока ты не сдохнешь!»
Миклош питался своей ненавистью, мечтал о том, чтобы увидеть ее глаза, когда она поймет, что он жив. Однажды, не выдержав, господин Бальза подошел к входной двери и уже было собрался распахнуть ее и выйти на улицу, но разум возобладал над чувствами.
Пока слишком рано. Он не готов сражаться с ними. Второго шанса ему уже не предоставят. И вряд ли поблизости будет ошиваться еще один бетайлас, желающий его спасти.
Оставалось ждать. И в этом тоскливом ожидании он провел еще неделю.
Кровь в огромном холодильнике подходила к концу, желудок почти каждую ночь кричал о том, что ему нужна нормальная еда, но господин Бальза решил не потакать собственным слабостям. Правда, в какой-то момент у него возникла мысль, что было бы неплохо, если бы в дом к Кристофу заглянула какая-нибудь блондиночка. Он бы даже убивать ее не стал и после обеда отпустил на все четыре стороны.
Подняв трубку телефона, нахттотер набрал номер службы заказа девушек по вызову… но нажал на отбой.
Ожидание подошло к концу в одну из ночей, когда он услышал, как хлопнула дверь. Миклош направился к лестнице и с выходящего в холл балкона увидел слугу колдуна. Грузная фигура в мятом плаще топталась у двери, и Бальза сразу узнал знакомую манеру движений — это был спасший его бетайлас.
Дух-убийца сверкнул золотыми глазами:
— Ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз, тхорнисх.
Миклош усмехнулся краешком губ, вновь дивясь наглости этого создания, а тот между тем продолжил:
— Хочу сообщить, что пора тебе сваливать. Гостиница закрывается.
— Кристоф слишком занят, чтобы сообщить мне это лично? — Нахттотер начал спускаться по лестнице.
— Типа того. — Тварь из мертвого мира не обратила внимания на иронию.
Миклош испытал острое желание свернуть хамоватому ублюдку шею, но только спросил:
— Прямо сейчас?
— Была бы моя воля, так и сейчас, — проворчал Босхет, и его глаза нехорошо прищурились. — Но босс сказал, что как соберешься. Просто знай, что больше сюда никто не придет.
— Решили сменить обстановку?
— Навроде. Тут намечается капитальный ремонт. — Дух-убийца бросил на столик, стоящий рядом со старым саркофагом, пухлую борсетку. — Вот деньги. На черный день. Он как раз для тебя настал. Кстати, документы тоже здесь. Хоть я и не понимаю, зачем они такому, как ты.
Заглянув внутрь кошелька, Миклош увидел несколько пачек банкнот.
Бетайлас пересек по диагонали широкий зал прихожей и вольготно расположился в глубоком кресле времен королевы Виктории:
— Машина напротив дома. Вот ключи. — Он бросил звякнувшую связку на столик рядом с борсеткой. — Одежда на вешалке.
Миклош повернул голову к высокой кованой гардеробной, стоящей у двустворчатой входной двери. Цепким взглядом ощупал черное мужское полупальто, висящее там. Оно было немного велико, но сейчас не имело смысла привередничать.
Бетайлас тем временем выудил из глубины кармана коммуникатор:
— А вот все, что осталось от твоего ученика. Босс считает, тебе может понадобиться.
Бальза прищурился, с подозрением посмотрел на духа-убийцу и убрал электронную безделушку в карман. Затем туда же бросил ключи от машины, проигнорировав деньги и документы.
— Босс советует тебе убраться из Столицы как можно быстрее. Рано или поздно кто-нибудь узнает, что ты жив, и возникнут неприятности.
— Кто сейчас знает, что солнце до меня не добралось? — поинтересовался Миклош вместо колких комментариев по поводу личности тех, у кого на самом деле в скором времени возникнут неприятности.
— Я и мэтр.
— Пусть так и остается в дальнейшем. — Нахттотер взялся за дверную ручку и, хоть он и ненавидел бросаться громкими словами, счел нужным сказать: — Передай Кристофу, что за мной долг, и я выплачу его.
Не собираясь слушать ответ, господин Бальза распахнул дверь и полной грудью вдохнул морозный воздух.
Глава 11
Таинство искусства
Любая вера начинается со скептицизма.
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.
5 марта
Дона сидела в той же самой «маленькой гостиной», возле окна, за которым продолжал бесконечно кружить снег. На подоконнике перед девушкой лежал увядший цветок асфоделя и несколько хрупких костей. Все, что осталось от Белого тростника — растения, вынесенного из пещер. Вилисса не обернулась, когда Кристоф подошел к ней.
— Почему она выбрала именно его? Я знаю, это бывает очень редко — чтобы она сопровождала испытуемого.
— Она? — Колдун улыбнулся, глядя на сосредоточенное лицо девушки.
— Смерть, — пояснила вилисса тихо. — Шла вместе с Валентином. Неужели только потому, что он — Корвинус?
— Имя ничего не значит, — ответил Кристоф, взял обломок кости и задумчиво подбросил его на ладони. — Я не знаю, почему и кого из нас она избирает.
Дона помолчала, а затем задала неизбежный вопрос:
— А ты… видел ее?
— Да. — Колдун придвинул кресло и сел рядом с девушкой. — В образе дочери моего брата. Она любит принимать облик недавно умерших близких.
Вилисса взяла мертвый цветок и снова уронила его на стол.
— Вольфгер говорил мне, что Смерти… реальной Смерти — женщины с волосами такого же цвета, как у меня, не существует. Это всего лишь образ, видение, которое приходит к нам в мгновение опасности. Предостережение. Или, быть может, сбывшееся неосознанное желание видеть ее.
— Он не хотел, чтобы ты думала, будто твоя уверенность в собственной силе зависит от видения, явившегося в полубреду.
Дона рассеянно улыбнулась, но спорить не стала. Ее явно занимало другое.
— Валентин мог получить редчайший дар, который появляется раз в столетие, — произнесла она тихо, касаясь сухих обломков костей, — привратник Смерти… Уникальное Искусство… Большой плюс для клана. Но он ушел. Сказал, что недостоин. Не может умереть… Почему-то считал, будто должен умереть во время Пути, но на это у него как будто бы не хватило решимости.
— Он не смог бы служить Смерти. Он слишком любит жизнь.
Дона стремительно повернулась к колдуну, смахнув на пол цветок, но даже не заметила этого.
— Ты знал, что так будет, неправда ли?
— Я отправил Валентина в пещеры для того, чтобы он сам понял, насколько чужд для него мир кадаверциан. — Кристоф улыбнулся и добавил: — Но, согласись, было бы более жестоко сначала обратить его, а потом заставить осознать, что он выбрал не тот клан.
