Соболь прервал его на первом же слове и ткнул пальцем в приспущенное стекло машины.
— Мердок уже здесь. Охранники внутрь заглянули, а там она… Мужики говорят, что эта машина полчаса как подъехала.
Гром наклонился, заглянул в салон и невольно отшатнулся. Оскалясь, на него мертвыми глазами смотрела красивая женщина восточной внешности из раны шеи которой за воротник платья тянулась широкая красная полоса.
Соболь уже проводил с охранниками блиц-допрос.
— К какому терминалу он пошел не видели? Так. А какие рейсы ушли за эти полчаса? Так. Думаю, что в Сыквтык… в Сывтык… Да, правильно, в Сык-тыв-кар он все же не полетит. Куда еще? А какие ближайшие? Франкфурт? Подходяще. Регистрация началась? Пошли, проводите в накопителю.
Всей толпой они направились в левое крыло здания, где около окон стояли будущие пассажиры авиалайнера Москва-Франкфурт-на-Майне. Гром первый увидел Мердока и задохнулся от радостного предчувствия.
— Соболь, вон он светится! Прям копия с фотографии! Родной ты мой! Дай мне его, а, Соболь? Честное слово, я его бить не буду! Ну, дай!
— Ты хочешь его здесь спеленать? А если он вооружен?
Начальник охраны аэропорта возмутился таким предположением.
— Да вы что, мужики!? Если в накопитель пропустили, значит пустой он как курица без петуха! У нас с этим строго.
Соболь решил идти на компромисс.
— Мы его вместе брать будем. Пошли, Гром.
Они миновали ограждение накопителя и с двух сторон подошли к Мердоку. Гром уставился на него долгим пронзительным взглядом. Мердок приветливо улыбнулся в ответ.
— Вам что-то нужно, господа?
— Ты нам нужен.
— Не понимаю вас.
— Скоро поймешь. Не оглядываясь, без излишней спешки вон в ту дверь ша-агом марш!
Мердок недоуменно пожал плечами и пошел в комнату индивидуального досмотра. Там Гром заломил ему руки за спину и надел наручники. Соболь толкнул Мердока на стул и достал из кармана телефон.
— Надо полковнику доложить. Удача так удача!
Он еще продолжал искать в адресной книге мобильника необходимую ссылку на номер Свирского, Гром еще продолжал обшаривать карманы Мердока, а в комнату досмотра уже входил высокий мужчина с военной выправкой. Он быстро окинул взглядом всех троих и обратился к Соболю, сразу определив в нем того, кто является лидером.
— Я хотел бы с вами переговорить.
Гром потянулся к наплечной кобуре. Соболь прекратил поиски номера и уставился на вошедшего.
— Я не понял. Кто разрешил войти? Быстро вышел! Что непонятного?
Мужчина полез в карман. Гром расстегнул кобуру. Но вместо оружия в руках синеглазого оказалась книжечка бордового цвета. Он протянул ее Соболю. Тот с недовольным видом раскрыл документ. После долгого изучения удостоверения на лице Соболя появилось выражение сложных внутренних переживаний. Он повертел документ и так и эдак и наконец спросил тоном ниже.
— Ну и хрен ли? Ну ФСБ. Ну Центр специального назначения. Ну майор. А что надо-то?
— Надо немногое. Слушай мой приказ. Задержанному вернуть все изъятые вещи и отпустить.
Гром издал непонятный звук и выхватил из кобуры пистолет. Соболь сложил из трех пальцев комбинацию и поднес ее к носу мужика.
— А это не хочешь?
Мужчина отрицательно качнул головой и показал на телефон, который Соболь сжимал в руке.
— Вы, кажется собирались звонить вашему руководству?
— Ну и собирался…
— Так звоните.
— Ну и позвоню. А ты выйди! Здесь посторонним нельзя находиться.
Мужик усмехнулся и вышел. Соболь разыскал в адресной книге необходимую ссылку.
Начал доклад Соболь очень победоносно. Но когда его перебил и что-то сказал в ответ Свирский, Соболь внезапно растерялся, покраснел, как мальчишка, которого мама застала со спущенными штанами и неуверенно произнес.
— А это я с товарищем полковником говорю, да? Это точно вы? А я правильно вас понял? Я подумал, что ослышался… Повторите, пожалуйста, еще раз… Нет, все, больше не надо.
И закончил разговор совсем уж неуставной фразой.
— Ну, ладно, как хотите.
Гром заканчивал обыск Мердока. Соболь хмуро посмотрел на всякую чушь, которая была извлечена из карманов задержанного и невнятно произнес.
— Кончай. На хер все это нужно. Пошли давай.
Гром не понял.
— Чего «пошли давай»? Спецмашину вызвать надо.
— Сними с него наручники. Свирский приказал отпустить его. Вот такое происшествие.
Гром замер и долго что-то соображал. Потом посмотрел на Мердока, на Соболя и с надеждой произнес.
— Он… ты, что, спятил?
— Он — не знаю, я нет. Но приказ есть приказ. Свирский приказал этого… отпустить. Надо выполнять.
— А причина?
— Так тебе и скажут причину. Без объяснения.
Гром по-рыбьи открыл рот, потом развел руками.
— Соболь, ты представляешь, я в первый раз в жизни не знаю, что сказать. Даже мат не идет.
— У меня тоже. Снимай наручники.
— А может все таки не надо? Может ты Свирского не так понял?
— Все я так понял. Выполняй.
Но Гром не терял надежды на благополучный исход дела.
— Слушай, а может его пристрелить? При попытке к бегству. Ведь нельзя же такого отпускать!
Соболь вздохнул и сам снял наручники с запястьев Мердока.
— Вы свободны, гражданин. Извинений не приношу. Очень сожалею, что не могу упрятать вас за решетку.
Мердок улыбнулся, и что-то выдал по-китайски. Соболь немного оживился.
— А вот оскорбление в свой счет я не могу снести.
И врезал Мердоку в челюсть.
Ничто не изменилось в лице Мердока. Все так же приветливо улыбаясь он слегка поклонился агентам и вышел из комнаты.
Гром протянул руку.
— Соболь, дай мне телефон.
И когда Соболь протянул ему мобильник, Гром взревел, размахнулся и швырнул аппаратик в стену.
Через полчаса Боинг, следующий во Франкфурт-на-Майне разбежался по взлетной полосе, быстро набрал высоту и лег на положенный ему курс.
Весьма объемной немке среднего возраста был очень симпатичен сосед, который сидел справа от нее, на месте 23-б. Во-первых потому, что помог укрыться ей пледом, во-вторых потому, что от него приятно пахло дорогим одеколоном, а в-третьих он не расставлял локти как сосед слева. Немка часто поглядывала на него и улыбалась.
Когда прошло около часа полета, сосед немки встал и направился в туалет. Ровно через пять минут мужчина, место которого было под номером 24-б тоже поднялся и тоже пошел к туалету. Когда он вошел в кабинку, один из пассажиров ухмыльнулся. Эти педерасты даже в воздухе занимаются своими пакостными делишками!
