Почему на всем Роторе нельзя найти никого, кто был бы столь же дальновиден, как он? Ротор покинул Солнечную систему четырнадцать лет назад, и до сих пор даже после его подробнейших объяснений никто не может понять очевидное.
Рано или поздно (скорее рано) в Солнечной системе также откроют гиперсодействие, а возможно, и какой-то его более совершенный вариант. Рано или поздно миллионы и миллиарды людей на сотнях и тысячах поселений отправятся покорять Галактику. Это будет жестокое время. Конечно, Галактика огромна. Сколько раз ему напоминали об этом? А за ее пределами существуют другие звездные скопления. Но человечество не будет равномерно заселять все космическое пространство. Всегда окажется, что по той или другой причине одна звездная система лучше другой, и всегда первая звездная система будет предметом зависти и борьбы. Пусть где-то есть десять звездных систем и десять поселений, отправившихся на поиски нового жизненного пространства; и все равно интересы всех десяти поселений непременно сосредоточатся у одной и только одной из них.
Рано или поздно люди из Солнечной системы обнаружат Немезиду, и космические корабли ринутся сюда. Сможет ли Ротор выжить в таких обстоятельствах?
Сможет, но только в том случае, если у них будет достаточно времени, если они успеют создать сильную цивилизацию и в разумных пределах расширить свои владения. А если у них будет еще больше времени, они смогут распространить свою власть и на соседние звезды. Если нет — будет достаточно и одной Немезиды, но ее необходимо превратить в крепость.
Питт не думал о всегалактическом господстве или о каких-то завоеваниях. Пределом его мечтаний был остров спокойствия и безопасности в грядущие тревожные годы, когда вся Галактика из-за столкновения честолюбивых замыслов превратится в огромное поле сражений и царство хаоса.
Но только Питт понимал это. Он один нес всю тяжесть ответственности. Конечно, он может прожить еще четверть века и все это время оставаться у власти в качестве комиссара или старейшего советника, за которым всегда будет последнее слово. И все же в конце концов он умрет. Кому он может завещать свою дальновидность? Питт ощутил жалость к самому себе. Он работал столько лет, он будет работать еще долгие годы, но до сих пор его никто так и не оценил по заслугам. И дело всей его жизни так или иначе пойдет прахом, потому что самая великая идея может утонуть в океане посредственности, постоянно плещущемся у ног тех немногих, кому дано заглянуть в далекое будущее.
Прошло четырнадцать лет. Был ли за все эти годы хотя бы день, когда он мог чувствовать себя уверенно в спокойно? Каждый раз он засыпал, мучимый страхом, что среди ночи его разбудят известием о появлении другого поселения, о том, что Немезиду обнаружили не только они. Каждый день какая-то частица его сознания была занята только ожиданием фатального известия.
Четырнадцать лет — а они все еще страшно далеки от безопасности. Построено только одно поселение — Новый Ротор. Его уже обживают, но, конечно, он еще не вполне готов. Как говорили прежде, он еще пахнет краской. На разных стадиях строительства находились еще три поселения. Скоро, во всяком случае в течение ближайших десяти лет, число построенных и строящихся поселений возрастет, и тогда будет дана самая древняя из всех команд:
«Плодитесь и размножайтесь!»
В космосе всегда устанавливали жесткий контроль над рождаемостью — ведь перец глазами постоянно был пример Земли, а любое поселение по ограниченности жизненного пространства нельзя было сравнить даже с Землей. Неумолимые законы арифметики вступали в противоречие с инстинктом продолжения рода, и арифметика неизменно выигрывала. Но с ростом количества поселений наступит момент, когда людей потребуется больше, намного больше. Вот тогда и будет отдана та древнейшая из команд.
Конечно, это будет лишь на время. Сколько бы ни было поселений, они быстро заполнятся — ведь численность жителей может удваиваться каждые тридцать пять лет или даже еще быстрей. А когда темпы строительства новых поселений достигнут максимума и начнут замедляться, будет уже поздно: намного проще выпустить джинна из бутылки, чем снова загнать его туда.
Если к тому времени его, Питта, уже не будет, кто сможет решить, когда нужно отдать то или иное распоряжение и что необходимо сделать заранее?
Не надо забывать и об Эритро — планете, вокруг которой Ротор обращался так, что восход и закат огромного Мегаса и красноватой Немезиды чередовались самым причудливым образом. Эритро! С самого начала перед ними встала эта проблема.
Питт хорошо помнил те дни, когда они впервые подошли к системе Немезиды. По мере того как Ротор приближался к красному карлику, все очевиднее становились ограниченность и своеобразие планетной системы Немезиды.
Мегас обнаружили в четырех миллионах километров от Немезиды — в пятнадцать раз меньше расстояния от Солнца до Меркурия. Оказалось, что Мегас поглощает примерно такое же количество излучаемой Немезидой энергии, как и Земля лучистой энергии Солнца, с той лишь разницей, что; на долю Мегаса приходилось меньше видимых лучей и больше инфракрасных.
С первого взгляда было ясно, что Мегас необитаем и непригоден для жизни. Он оказался газовым гигантом, обращенным к Немезиде всегда одной стороной. Периоды его вращения вокруг собственной оси и обращения вокруг Немезиды были равны и составляли двадцать дней. Царящая на одной половине Мегаса вечная ночь охлаждала его лишь частично, так как собственное внутреннее тепло доходило до его поверхности. На другой половине планеты вечный день был невыносимо жарким. Атмосфера на знойном Мегасе сохранялась только благодаря тому, что сила тяжести на его поверхности была в пятнадцать раз больше, чем на Юпитере, и в сорок раз больше, чем на Земле, поскольку при меньшем радиусе Мегас по массе превосходил Юпитер.
Других планет возле Немезиды не было.
Потом, когда Ротор подошел еще ближе и Мегас стал виден намного лучше, ситуация изменилась еще раз.
И снова именно Юджиния Инсигна первой принесла Питту новость. На этот раз нельзя было сказать, что открытие сделала она сама. Просто на усиленных компьютером фотографиях было обнаружено новое небесное тело, и Юджинии показали их как главному астроному. Взволнованная Юджиния принесла фотографии в кабинет комиссара Питта. Сначала она старалась говорить спокойно, не повышая тона, хотя ее голос немного дрожал от волнения.
— У Мегаса есть спутник, — объявила она.
— Но ведь этого и следовало ожидать, — Питт слегка поднял брови. — Не так ли? В Солнечной системе у планет — газовых гигантов по доброму десятку спутников.
— Конечно, Джэйнус, но это не обычный спутник. Он большой.
Питт сохранял спокойствие.
— У Юпитера четыре больших спутника.
— Я хочу сказать, этот спутник очень большой. По диаметру и массе он примерно равен Земле.
— Понимаю. Это интересно.
— Не просто интересно, Джэйнус, а чрезвычайно. Если бы этот спутник обращался непосредственно вокруг Немезиды, то в силу приливных эффектов был бы постоянно обращен к ней только одной стороной и, следовательно, был бы непригоден для жизни. А этот спутник всегда смотрит одной стороной на Мегас, который намного холоднее Немезиды. Кроме того, орбита спутника заметно наклонена по отношению к экватору Мегаса. Мегас виден только с одного полушария спутника, в небе которого он перемещается с севера на юг и наоборот с периодом около суток. А Немезида восходит и заходит — опять-таки с периодом около суток. И на первом, и на втором полушарии спутника день и ночь длятся по двенадцать часов, только на одном из них днем часто наступает затмение Немезиды. Такое затмение может длиться до получаса; тогда недостаток лучистой энергии звезды частично компенсируется Мегасом. В этом же полушарии в ночное время темноту немного рассеивает отраженный свет Мегаса.
