Матиевский отталкивался от налетающих сугробов руками и яростно жмурил залепленные снегом глаза.
На их счастье снежная колея, разъезженная ротой, стала достаточно глубокой и скользкой. Серые фигуры солдат вместе с взбрыкивающей ослицей неслись по ней, как вода в сточной трубе.
Лица обжигало студеным ветром.
Все в глазах размывалось, кружилось и опрокидывалось.
Шульгин отпустил тангенту радиостанции и безуспешно ловил ее, взлетающую перед глазами. Матиевский нервно скалил зубы и лупил по снегу свободной рукой. Кисточка ослиного хвоста взлетала у него перед глазами. Осенев прижимался к морде ревущей Гюльчатай, прятал в короткой шерсти блаженную улыбку. Богунов ухмылялся.
И чем ниже спускались они по снежной колее, тем ярче разливался румянец на солдатских щеках. Все-таки в сущности своей они были еще мальчишками. И совсем недавно, наверное, скатывались с ледяных русских горок на затертых дощечках.
«Метель», русская «Метель» неслась по снежному откосу афганских гор.
35
— Капитан Кошевский здесь остановился? — мягкий бархатный голос просочился в небольшую комнату деревянного модуля. От стука в дверь задрожали длинные начищенные гильзы, подвешенные вокруг лампы под потолком.
— Здесь он, товарищ майор. Туточки он… — растерянно забормотал заспанный прапорщик, зашарил под небритым подбородком рукой, пытаясь нащупать расстегнутые пуговицы. — Зараз разбужу…
— Расслабьтесь, прапорщик, — покровительственно прозвучал бархатец голоса в темноту комнаты, — расслабьтесь… Капитан Кошевский отдыхает?..
— Так точно! Засиделись вчера трошки, — покраснел прапорщик. — Деловые были разговоры. На пользу службы, понимаешь…
— Знаю, знаю эти деловые разговоры, — засмеялся майор, хлопнул прапорщика по мятому полевому погончику. — Оставьте нас одних, прапорщик. Ненадолго. Через полчаса организуйте нам хороший завтрак. Поллитра за мной.
Он вытащил из планшета нарядную бутылку «Пшеничной». Усмехнулся судорожным движениям прапорщика, разом влетевшего в сапоги и мигом исчезнувшего за тонкой фанерной дверью.
— Вставайте, Кошевский, — сказал он вполголоса.
Кошевский долго тряс головой, потом картинно раскинул руки:
— Товарищ майор, вы как из-под земли…
— Это точно, товарищ капитан. Из-под земли. Разведслужба не может спать до пятых петухов. Вставайте, вставайте, мой дорогой. Я вам кое-что принес.
Майор расстегнул планшет, вынул объемную пачку афганей.
— Местная валюта. Афгани. Получайте свою долю, Евгений Михайлович. Здесь хватит еще на один «Шарп».
Кошевский протянул к деньгам руки, провел указательным пальцем по торцу толстой пачки.
— Неплохо, товарищ майор. Надеюсь, вам тоже осталось.
— Не жалуюсь, — майор присел на табуретку. — Моя информация, ваши деловые связи. Все, как обычно…
— Не все, — с досадой сказал Кошевский. — Сошла моя рыба с крючка. Сорвалась…
— Это вы о ком? — улыбнулся майор. — О том лейтенантике? Пустяки. Сорвалась сегодня, завтра попадется. Это же не пуп земли. Тьфу-у… Подумаешь, какой-то замполит роты… Еще сотрете в порошок. С вашими-то связями…
Майор щелкнул пальцем по чистому стеклу «Пшеничной».
— Надо обмыть дельце. В целом, гладко все вышло. А за дружка вашего не волнуйтесь, Евгений Михайлович. Окрестим еще… Он сейчас из одной засады в другую попадает. Где-нибудь проколется, и ау-у-у… Приглашайте на поминки…
Кошевский ухмыльнулся.
— Мне его поминки сейчас нужны, майор. Просто позарез нужны. Вот где он у меня стоит, — Кошевский провел ладонью поперек горла. — Дышать нечем, майор. Как жаль, что сорвалось… Вот незадача…
— Что-нибудь придумаем, — хмыкнул майор. — Обязательно придумаем. Подставим еще голубчика. Не очухается. Главное, Евгений Михайлович, что мы все-таки остались с наваром… За информацию на войне дорого платят.
Он слегка подтолкнул деньги капитану.
Кошевский накрыл деньги рукой и сказал с тоской:
— Денег мне хватает, майор. Деньги мне не нужны. Я с детства избалован деньгами. А здесь в этой мутной воде делать деньги необыкновенно легко. Если бы вы знали сколько через меня прошло всякого товара… Дизтопливо, боеприпасы, оружие, валюта… Да меня уже тошнит от денег. Возьмите их себе, майор.
Кошевский вдруг оттолкнул от себя пачку афганей.
— Правда, ваш товар самый специфичный. Очень необычный товар. Информацией я торгую редко. Ho-о… — Кошевский легонько хлопнул по столу, — каждый делает деньги по-своему.
— Так точно, — улыбнулся майор и с видимым удовольствием забрал деньги обратно. — Информация вроде, как воздух… Не пощупать ее, ни на зуб попробовать. Я ничего не слышал, вы ничего не знаете. Но даже из воздуха можно делать деньги. Вы, Евгений Михайлович, большого полета человек. Рад был вам услужить. Вспорхнете наверх, вспомните обо мне. Возможно, в будущем, — майор понизил голос, — информация будет самым лучшим товаром…
— Не забуду, товарищ майор, — серьезно сказал Кошевский. — Такие люди, как вы, всегда нужны в хорошей команде. Вы правильно мыслите. Кто владеет информацией, тот владеет всем. Мой отец всегда говорил, что это ключ к успеху.
— Ваш отец — большой человек, — с жаром воскликнул майор. — На таких людях держится мир…
Кошевский закрыл глаза.
— Однако есть дураки, которые думают, что мир держится на правде. Какая чепуха, только подумайте? В чем правда, майор?
— Только в силе, — поднял майор крепкий кулак. — Правда только в силе. У кого сила, у того и правда…
36
Рота Орлова перешла глубокое ущелье совершенно неожиданно не только для «духов», но и для многоопытных штабных стратегов файзабадского полка. Это казалось совершенно невозможным, невообразимым. Но это все-таки осуществилось. И только после переправы, которую группа прикрытия переходила по пояс в ледяной воде, поддерживая друг друга за руки, после того, как Шульгин со своими людьми одолел уже половину подъема, там, на месте недавней стоянки, раздались сухие гранатные взрывы.
Богунов радостно потер ладони:
— Угостились все-таки моим печеньем. Что за олухи? Сколько раз угощаю, столько и хватают. Жадность фраера сгубила…
Матиевский отозвался за спиной:
— А те, кто угостился, другим уже не расскажут.
Рота спешно закреплялась на рубеже захваченного горного хребта. Солдаты окапывались и весело перебрасывались колючими шуточками.
— Лаптев, видели мы, каким ты лебедем спускался, — смеялся язвительный Богунов. — Только вот не пойму, что там у тебя белело ниже пояса?
— Колени белели, — угрюмо отвечал Мишка Лаптев, грузный молчаливый парень.
