Орлов раздраженно передернул плечами:
— «Первый». Я, «Метель». Мы, действительно, не на прогулке. Через пять минут я делаю привал.
— Какой привал? «Метель»! Ваше движение само по себе сплошной привал. Я приказываю ускорить движение. Немедленно повторите приказание.
Орлов беззвучно выругался.
— «Первый». Я, «Метель». Действую согласно обстановке и прошу меня не опекать.
Оторвавшись от ларингофона, Орлов передал по цепи:
— Привал через десять минут у россыпи черных камней.
— «Метель». Я, «Первый», — опять ворвался в эфир хриплый голос начальника штаба. — Если вы сделаете привал, я буду говорить с вами иначе. Я с вами поговорю, как с лицом, не выполняющим приказы в боевой обстановке. Надеюсь, вы понимаете, что это такое?
Орлов усмехнулся. По широкому лбу пробежали трещинки горьких морщин.
— «Метель», вы слышите меня? Почему не отвечаете на запрос? Связь на операции должна быть постоянной.
— «Метель» на связи. Отвечаю на ваши вопросы. Первое. Через пять минут мы выходим на гребень высоты две восемьсот. Это наиболее безопасный район привала. Дальше идут участки возможного интенсивного обстрела. То есть, сделать привал под прицелами у «духов» будет невозможным. Второе. По времени сейчас должен быть прием пищи. Глотать холодную кашу на ходу невозможно. Третье. Физическое состояние людей оценено медицинской комиссией, как неудовлетворительное. Я не могу и не имею права отнимать у людей последние силы высоким темпом движения. И четвертое. По тактической обстановке сейчас идет поисковая операция. Нас никто не преследует, и мы тоже никого не видим впереди себя. Я считаю, что силы людей надо беречь для экстремальных ситуаций, когда действительно понадобится высокая скорость движения для марш-броска. Поэтому двигаться сейчас галопом, отказавшись от привала, я считаю бессмысленным. Это противоречит тактической обстановке. И я вас очень прошу, товарищ «Первый», такие детали, как расчет темпа движения, предоставить ротным командирам.
Орлов вышел из связи, раздраженно резанул ладонью по горлу:
— Вот, они где сидят… старшинские замашки у полковников.
В наушниках назойливой осой жужжал голос:
— Меня предупреждали, Орлов, что вы разводите в горах демагогию. Запомните, вашей партизанской вольнице пришел конец. Я руковожу операцией, я здесь приказываю…
Солдаты тем временем рассаживались среди камней, смахивали снег, доставали из вещевых мешков консервы, из-за голенищ сапог гнутые ложки. Андрей сел рядом с Орловым. Из-под плащ-накидки Шульгина выглядывала овечья телогрейка.
— Память от Алешина? — Орлов пощупал овечью шерсть. — Хорошая вещь. Я бы от такой тоже не отказался.
— Хочешь, отдам, — улыбнулся Шульгин. — Это больные сняли с себя все сухое и теплое. Передали медикам на подменку и другим товарищам. С миру по нитке. Мне от Сашки досталась телогрейка. Он полетел в полк в одной гимнастерке. Хочешь, бери…
Орлов махнул рукой.
— Не надо. Меня простуда не берет. Меня другое достает…
— Слышал, слышал, — улыбнулся Шульгин. — Записали в ряды партизанской вольницы. Демагогию разводишь…
Орлов кивнул головой:
— Порою кажется, что мы воюем здесь вовсе не с «духами». Воюем с дураками…
— Вся Россия воюет с дураками, командир. И этому, кажется, нет ни начала, ни конца, — Андрей подмигнул Орлову. — Смотри, похоже, начинается театр одного актера…
Орлов обернулся. Сзади них, тяжело дыша, поднимался раздраженный, багроволицый Рыков. На ходу он решительно жестикулировал рукой и, хватая воздух губами, отрубал колючие сухие слова:
— Подъе-ем! Кому говорю… Вста-ать! Немедленно! Выполнять приказ! Продолжать движение! Тоже мне, интернационалисты! Где командир?
Орлов медленно приподнялся. Закинул автомат на плечо. Угрюмо наклонил голову. Рыков остановился перед ним, сжав красные обветренные кулаки. Первое время он не находил от возмущения слов. Губы у него бессильно шевелились, а взбешенный взгляд сверлил крепкую бронзу Орловского лба.
— Вы самовольно вышли из связи, — Рыков расстегнул кобуру. — Вы пытаетесь обособиться, поставить себя вне моих приказов, вне всяких требований, — Рыков рывком достал из кобуры пистолет. — Но вы пока еще военный человек, — Рыков махнул пистолетом. — И у меня достаточно средств, чтобы заставить вас подчиняться.
Орлов исподлобья взглянул на Рыкова:
— Я пока еще командир роты?
Рыков усмехнулся:
— Вот, именно, пока что да…
Орлов махнул Андрею рукой:
— Шульгин, прикажите людям продолжать прием пищи и отдых. Ступайте.
Повернулся к начальнику штаба, сказал в полголоса:
— Если я еще командир роты, то прошу вас не мешать мне командовать личным составом. И пока я не снят с этой должности, подменять меня не нужно.
Рыков резким, порывистым движением шагнул к Орлову, раздраженно откинул ногой открытую банку с тушенкой.
Рассыпались по камням смерзшиеся кусочки мяса.
— Это уже вопрос принципа!.. Если вы сейчас не начнете движения, я вынужден буду стрелять…
Он поднес к лицу Орлова дрожащий вороненый ствол пистолета.
Орлов с презрением сузил глаза.
— У вас в руках не оружие, товарищ подполковник, — Орлов покачал головой, — у вас в руках детская игрушка. Пукалка. Поверьте моему опыту, пока вы будете снимать ее с предохранителя, я успею перекрестить вас тремя очередями из своего автомата, — Орлов усмехнулся. — Так что, давайте перенесем наш разговор в расположение полка, — Орлов кивнул в сторону Файзабада. — Вы напишите на меня рапорт, а я дам командиру полка подробные объяснения. Для вас бумажная дуэль будет выгоднее.
Рыков долго стоял в напряженной позе, сжимая побелевшими пальцами рукоятку пистолета. Наконец, обронил сухим, ненавидящим голосом:
— На привал даю двадцать минут. Ни минуты больше. А в полку я уже буду разговаривать с вами по-другому. Приготовьте партийный билет. Там вы уже не будете выглядеть таким гер-роем. Запор-рожский атаман!..
Он круто развернулся и пошел, сверкая черным пламенем начищенных полусапожек. Орлов только сейчас заметил, как празднично лоснится на нем отутюженная ткань брюк с аккуратными линиями стрелок.
61
— Вызывали, товарищ подполковник? — фанерная дверь с гулким звуком захлопнулась за Еленой.
— Зачем же так официально, — воскликнул начальник политотдела, — я вас не вызывал, я просто просил придти. Я же тебе, дочка, в отцы гожусь. Вот и пригласил поговорить по душам, по-отечески, так сказать…
— Что же, — Елена пожала плечами, — пожалуйста, говорите по душам. Только разрешите один вопрос, — она вся встрепенулась, вытянулась, и взгляд ее устремился в сторону гор, белеющих снежными шапками в раме окна, — как там наши ребята? Что с ними?
