— Ого-о… Вот это пещерка! Красота! Правда, темно здесь, как у негра в штанах. Подождите, вымету из хаты снег.
Тут же посыпались наружу комья грязной снежной каши.
— Снимайте «лифчики», ребята. Сейчас мы их расстелем периной. Э-эх, видел бы наш старшина эту опочивальню!
Шульгин и Богунов сняли с себя бронежилеты, просунули в провал.
— Вот это сказка!.. Сочи!.. Действительно, где наш любимый старшина? Вот бы он посмотрел. Это же не окоп, а мечта всей его жизни!
Андрей заглянул в каменное укрытие.
— Если потесниться, в нашем логове хватит места еще на одного человека. По-моему, здесь у нас самое теплое место на высоте, — он повернулся к Богунову.
— Вот что, Богунов, я понимаю, что у тебя майка примерзла к спине, но есть серьезное поручение. Нужно найти и привести сюда Осенева.
Богунов согласно махнул рукой.
— Все правильно, товарищ лейтенант. Стоящая мысль! Осенев зачем-то к своему взводу прибился. А зря! С нами ему будет лучше. У нас теплее.
— Однако найти его будет непросто, — Андрей окинул взглядом густую снежную мглу. — Сам видишь, что творится. В этом буране дальше пяти шагов от окопа отойти нельзя. Ветром закружит, как снежинку, назад дорогу не найдешь, — Шульгин хлопнул Богунова по плечу. — Поэтому посылаю именно тебя, сержант. Дерзай. Кроме тебя никто на такое не способен.
Матиевский хлопнул Богунова по плечу.
— Не оплошай, Коля! Смотри, к «духам» не прибейся! Дуй прямо по ветру! Осенев сейчас в первом взводе. Они окапывались на левом фланге роты, на соседней вершине.
— Тебе придется пройти по всему хребту и по седловине к их огневым позициям, — добавил Шульгин. — Светлой ночью такая дорога — пустяк. Но сейчас в этом снежном аду, — Андрей ткнул пальцем в темные снежные клубы, — пойдешь, как с завязанными глазами.
Он схватил Богунова за воротник бушлата, прижал к себе:
— Давай, Коля, действуй! Доставь нам Осенева! Хоть за пазухой его принеси, понял!
Богунов развернулся. Шагнул навстречу ветру, и снежный буран мгновенно поглотил его, сомкнулся за ним ледяной стеной.
Потянулись долгие томительные минуты. Шульгин и Матиевский сидели в укрытии, тесно прижавшись друг к другу, укрытые плащами с головой, дышали мокрым паром, проваливаясь в черную дрему без сновидений.
Через час Шульгин растормошил Матиевского.
— Все-е! Ждать больше невозможно. Кажется, Богунов сам потерялся.
— Похоже на то! — сердито проворчал Матиевский, — а что делать теперь?
— Будем выходить из укрытия по очереди. Обходить нашу берлогу кругами.
Он вынырнул из-под плащ-палатки, на корточках вылез из укрытия. Через несколько минут послышался его хриплый протяжный крик:
— Бо-гу-но-ов!..
Шульгин кружил по снежным заносам, разрывал ногами сугробы, пятился назад в укрытие по собственным следам. Матиевский, сменяя его, напряженно всматривался в смутные, снежные тени, пляшущие вокруг, надрывая горло, кричал в темноту, перемешивая зов крепкими словечками.
Они обнаружили Богунова только на третий час. Он шел с противоположной стороны мимо укрытия, с яростью разбивая прикладом сугробы.
— Соба-ачья пого-ода! — раздраженно закричал он и устало рухнул в руки подошедших друзей.
Когда его затащили в укрытие, стали растирать белые щеки, заледеневшие пальцы, он горячо и виновато забормотал:
— Кругом сплошной снег, сугробы, снежные завалы. Все окопы нашего батальона засыпаны снегом по самое не хочу… Я проваливался в них, как в проруби. Под снегом все спят, все-е… словно окочурились. Никто на вопросы не отвечает. Языки у всех к зубам примерзли, — он задыхался, вытягивая непослушные губы, нервно вздрагивал плечами.
— Кажется, хана всему батальону. Спят все под снегом. Абза-ац! — Богунов застучал зубами. — Холодища… Кровь стынет. А «Первый» взвод я не нашел вообще. Наверное, ходил по ним, замерзшим. Как по снежному кладбищу… А-а! — Богунов яростно махнул кулаком. — Я потом совсем заплутал, как щенок-первогодок. Нюх потерял, — он ударил себя негнущимися пальцами по лбу, — в жизни себе этого не прощу. Вышел к разведроте километра за три. Спрашиваю, какой взвод!.. А там лейтенант Колодяжный, здоровый такой бугай из разведки. Дал мне провожатых…
Он обиженно махнул рукой. Матиевский молча надвинул на брови шапку, затянул потуже бушлат ремнем, потер щеки и на корточках попятился к выходу.
Шульгин схватил его за брючину:
— Куда, солдат. На место. Поздно уже… Все занесло снегом. Окопы под снегом. Буран нас опередил. Если уж Богунов не нашел — идти бесполезно.
Он скрипнул зубами:
— Все ребята! Это самое страшное испытание… Будем надеяться, что в первом взводе об Осеневе позаботятся. Там ведь тоже люди, а не чурки деревянные.
Молча взглянул на светящийся циферблат часов.
— До рассвета чуть больше пяти часов. Набирайтесь сил. На рассвете опять придется поработать. Как тогда перед «Зубом»… Будем поднимать парализованных, окостеневших…
Он подтянул к себе Богунова и Матиевского, накрыл их с головой палаткой.
— Пропади пропадом эта необъявленная война…
64
Орлов хлопал Булочку по плечам, яростно тер побелевшие щеки, застывшие мочки ушей. Командир второго взвода Смиренский устало сидел у них в ногах на корточках, прислонившись спиной к камням. Молоденький лейтенант-медик Ставский с узенькими ниточками обледеневших усиков стучал каблуком о каблук.
— Вот теперь ясно… Б-р-р… Теперь понятно, мать моя, женщина… Как здоровущие люди загибаются в дугу…
Орлов сплюнул в густую снежную кашу:
— Да уж… Попали мы в мышеловку с этим бураном.
Перед начавшимся бураном офицеры поднялись по скользкой тропинке на едва выступающий от скалы пятачок. Место для обзора всего ущелья казалось очень удобным. Но постепенно обзор сузился до расстояния вытянутой руки, на высоту стремительно обрушились черные сумерки, и когда они двинулись назад, то обнаружили, что тропинка погребена под толстым слоем сыпучего, сползшего сверху снега. После первых неосторожных шагов сдвинулась в пропасть снежная лавина, и Булочка, провалившийся в снег, едва успел ухватиться за руку Орлова.
Снежные оползни отрезали дорогу назад. Офицеры оказались под ледяным арестом на крохотной скользкой площадке, на которой невозможно было даже присесть, как следует, и вытянуть ноги.
Поддерживая друг друга за плечи, офицеры осторожно топтались на месте, выбрасывая из-под каблуков в черный провал ущелья комья снега. Унывать они не стали. Напротив, принялись вспоминать все теплое, горячее, с огоньком, что происходило в их жизни.
— Вот послушайте, господа офицеры, такую историю, — рассказывал Булочка потресканным, хриплым голосом. — Был я в отпуске этим летом, сами знаете, провожали меня в августе. Денег наменял, во-о, — Булочка резанул ладонью по горлу, — две тысячи. Что с ними делать? Конечно, купил шикарный костюм, — Булочка боднул головой воздух, — настоящий французский, из блестящей ткани, с отливом.
