— Вероятно, мы скоро уходим, — в совершенной растерянности сообщил им немец. Однако, прощаясь, как всегда галантно поцеловал Ольге руку и образцово взял Земцову под козырек.
— Они наступили на те же грабли, что подсунули нам, — имея в виду импортированных из Германии в Россию большевиков, сказал Земцов, когда обер-лейтенант ушел.
— Все гораздо глубже, — задумчиво произнесла Ольга. — И причины, и события, и последствия. Для всех. К сожалению, все не кончится просто и быстро.
— Ну да, — отозвался Земцов. — Все началось в проклятом феврале семнадцатого. Державы не стало после него. А большевики пришли уже как шакалы, растащить оставшиеся кости без души…
— Но ведь февраль семнадцатого устроили мы сами, — произнесла Ольга и внимательно посмотрела на Земцова.
Этот проклятый февраль семнадцатого года Земцов вспоминал потом еще очень много раз…
Немцы и вправду уходили поздней осенью 1918 года. Перед не успевшими закончить свое формирование частями русского добровольческого корпуса неожиданно встали совершенно новые задачи. За демаркационную линию повели наступление силы Красной армии, пытавшиеся большевизировать находившиеся до этого под немецкой оккупацией территории бывшей Российской империи. Немцы просили одного — дать им уйти. Где-то это удавалось сделать без кровопролития, где-то германские арьергарды вынуждены были вести бои с наступавшими красноармейцами. Совместно с немцами в сдерживающих боях против большевиков принимали участие и подразделения Псковского корпуса. 18 ноября весь район формирования Северной армии был объявлен на осадном положении. Однако становилось очевидным, что с уходом германцев удержать этот район силами корпуса, едва насчитывавшего к тому времени четыре с половиной тысячи человек, будет невозможно.
В двадцатых числах ноября Земцов с отделением добровольцев патрулировал улицы Пскова. Услышав шум и крики на одной из привокзальных улиц, они поспешили туда. Совершенно по-бандитски прижав какую-то фигуру в темной нише подворотни, несколько немецких солдат выкрикивали что-то громко и недовольно. Наглый и самоуверенный вид, папиросы в зубах, сдвинутые на затылок бескозырки, неопрятная одежда и распахнутые шинели без поясных ремней — Земцов слишком хорошо знал все эти признаки на печальном примере разложения русской армии. Звериную физиономию мирового интернационализма перепутать ни с чем было нельзя.
— Винтовки на руку! — коротко скомандовал патрулю Земцов и вытащил из кобуры револьвер.
Развернувшись на улице цепью, добровольцы быстро устремились к месту потасовки. Заслышав четкие шаги по мостовой, дебоширы заозирались по сторонам и, увидев вооруженных солдат в русской форме, бросились наутек. Велико же было изумление Земцова, когда из подворотни появился… обер-лейтенант Грюндель.
На следующий день они сидели с Грюнделем в привокзальном ресторанчике и пили чай из граненых стаканов в мельхиоровых подстаканниках. И хоть сейчас по улицам с виду покорно и организованно маршировали на погрузку немецкие солдаты, обстановка в городе была тревожная. Охваченные бациллой революции германские части медленно разлагались. Пока Земцов вчера не сменился с патрулирования, ему в районе складов на товарной станции железной дороги немецкие комитетчики неоднократно выставляли на продажу по умеренным ценам стрелковое оружие, лошадей, телефонное оборудование и прочее военное имущество. С обстоятельностью торговцев сосисками и пивом в какой-нибудь благопристойной швабской лавке немецкие пулеметчики, дисциплинированно откозыряв русскому офицеру, предложили приобрести тяжелый пулемет и большое количество снаряженных лент к нему. Земцов только качал головой — настолько знакомы ему были эти картины. Однако банк сорвали немецкие артиллеристы. Об их предложении Земцов узнал, вернувшись в штаб корпуса. Русским добровольцам предлагалось приобрести полностью технически укомплектованную артиллерийскую батарею. От всего этого оставалось только плакать или смеяться. Земцов выбрал второе, но лишь сдержанно хмыкнул.
А вот Грюндель, казалось, был готов разрыдаться. Земцов не стал ворошить наболевшее и выяснять, что вчера не поделил «рыцарь Грюнвальд» со своими комитетчиками и насколько серьезной была для него ситуация в псковской подворотне. Сидевший за столом напротив обер-лейтенант принялся в очередной раз благодарить Земцова за вчерашнее.
— Ну что вы, Михаэль, — вежливо прервал его поручик. — Я всего лишь вернул небольшую часть своего долга вам.
— Грустно, как все это грустно, — закрыл лицо рукой немец. И вдруг, придвинувшись к Земцову, горячо произнес:
— Вы знаете, я готов был вчера застрелиться от стыда.
— Лучше поезжайте домой и наведите порядок там, — посоветовал ему Земцов.
— Вы абсолютно правы. Сейчас я именно так и думаю, — закивал обер-лейтенант. — Вы понимаете меня, как никто другой!
Земцов только скривил губы в горькой усмешке.
— Ваше здоровье! — поднял подстаканник несколько повеселевший немец.
Обер-лейтенант уезжал с эшелоном сегодня днем. Прощаясь, они пожелали друг другу удачи.
— Искренне рад, что у вас появились верные русские солдаты, — произнес обер-лейтенант.
— Желаю вам таковых же германских.
— Благодарю. Передавайте поклон Ольге Александровне, — козырнул напоследок Грюндель.
— Непременно, — улыбнулся Земцов, прикладывая руку к фуражке в ответном приветствии.
А день спустя красные повели наступление на Псков. В самом городе и его окрестностях еще оставались немецкие части. Добровольческий корпус планировал оборонять город. Русское командование совместно с германскими офицерами выехало на передовые позиции. Однако комитет 5-й германской резервной дивизии принял накануне постановление активных действий не вести. Более того, одна германская рота, связав своих офицеров, вступила в переговоры с красноармейцами и пропустила их через охраняемую территорию на берегу реки Великой. Немецкие части ушли с восточного берега. Поставленные в тяжелое положение русские добровольцы оказались раздробленными на несколько групп. К тому же в самом Пскове подняли восстание местные большевики. В их распоряжении оказались даже пулеметы. После дневного уличного боя штаб корпуса и остававшиеся в нем боевые части пешим порядком вышли из города и на лодках переправились на другой берег реки. Ольга к тому времени уже месяц состояла сестрой милосердия при корпусном лазарете. Лазарет отступил вместе с тыловыми учреждениями корпуса. Земцов вместе с вынужденным все-таки вступить в бой немецким арьергардом, прикрывавшим завершение погрузки германских частей на вокзале, отступил из города в числе последних. К вечеру 25 ноября 1918 года Псков был оставлен.
8
В конце июня — начале июля 1941 года наступление вермахта в Прибалтике продолжало стремительно развиваться. Германские танковые подразделения, прорывая оборону советских войск и не останавливаясь для боев с расчлененными советскими соединениями, стремительно продвигались на восток. Советские 8-я и 11-я армии отступали. Входившие в их состав дивизии и корпуса либо не успевали занять оборонительные позиции и были биты немцами на марше, либо растратили свои силы в зачастую ожесточенных, но плохо организованных и никак не скоординированных контрударах. Довольно толково организованный 23–25 июня в районе Скаудвиле контрудар с применением большого количества советских танков, в том числе тяжелых, замедлил на несколько дней продвижение 41-го моторизованного корпуса немцев, а 4-я танковая группа потеряла неожиданно большое количество машин. Однако поле боя в конечном итоге осталось за немцами, а те советские танки, которые не были подбиты или уничтожены в результате ударов с воздуха, оказались вскоре брошенными своими экипажами по причине отсутствия горючего. Один за другим были заняты немецкими войсками крупные прибалтийские города. Предпринимавшиеся советским командованием с 25 июня попытки организовать оборону по Западной Двине были сорваны решительными действиями германских корпусов. 26 июня 56-й моторизованный корпус с ходу форсировал Западную Двину у Даугавпилса. Вышедший к реке одновременно с ним 41-й корпус через три дня переправился у Крустпилса, а 30 июня немецкие части уже появились у Риги. По сути, этими событиями заканчивалось приграничное сражение в Прибалтике. За спиной у наступавших немцев осталась масса советских частей. Многие из них сдавались либо просто разбредались. Однако многие оказывали отчаянное сопротивление и не оставляли попыток вырваться на восток. Причем эти окруженные части нередко располагали тяжелым вооружением и даже танками. Впрочем, немецкое командование не стало распылять силы для зачистки своих тылов. Перегруппировавшись и воспользовавшись суматохой, воцарившейся из-за противоречивых приказов соединениям советского Северо-Западного фронта, командование которого почти сутки не могло определиться, занимать ли ему прочную оборону или контратаковать, 2 июля германские части возобновили свое наступление. Продвинувшись к исходу того же дня почти на тридцать километров, немцы вышли к южным окраинам Резекне. Через два дня город был взят частями германского 56-го моторизованного корпуса. Завязались ожесточенные бои в Псковском, Островском и Себежском укрепрайонах. В результате их выдвинутая накануне из тыла 27-я советская армия не смогла оказать должного сопротивления и стала отходить в направлении на Опочку. Дорога на Остров и Псков оказалась открытой. К тому же немецкие войска взяли Гулбене и тем самым отрезали пути отхода 8-й армии за реку Великая. Армия была вынуждена отступать на север, в Эстонию. Северо-Западный фронт оказался окончательно разрезанным на две половины.
