— Каковы времена, таковы и нравы, — изрек профессор с легкой иронией, в которой едва была заметна скрытая грусть.
Очень быстро поручик Земцов понял, что пользы от его пребывания в запасном полку становится все меньше и меньше. Да и смотреть на так называемый революционный Петроград со всеми его бесконечными митингами, пустопорожней болтовней и разрушением всего, на чем держатся основы любой нормальной государственности, было невыносимо тяжело. Земцов подряд написал несколько рапортов с просьбой отправить его в действующую армию. В апреле наконец-то одно из его прошений было удовлетворено. Перед отъездом на фронт молодые Земцовы съездили в Гатчину — Ольга хотела побывать на могиле своих родителей. На обратном пути в поезде разговорились с сидевшим напротив них офицером — одних примерно с Земцовым лет, тоже поручиком и тоже, как оказалось, фронтовиком. Как и Земцов, будучи не в силах смотреть на творящийся в тылу бедлам, поручик также уезжал на фронт, чтобы, несмотря ни на что, продолжать выполнять свой долг. Было очень отрадно вот так вот случайно просто встретить человека, который придерживался примерно таких же взглядов на происходящее сейчас в России, что и они. Тот поручик высказал мнение, что время бросило вызов всем нам. И все зависит от того, какими окажемся мы — все вместе и каждый в отдельности: будем ли мы людьми, сохраним ли в себе человеческое и светлое, устоим ли перед грандиозным соблазном, который обрушился на Россию. Соблазн этот кажется многим сейчас спасением, но на самом деле он погубит все и каждого. Ольга слушала очень внимательно, устремив на собеседника прищуренный взгляд своих серо-желтых глаз. Земцов кивал, соглашаясь, — он видел ситуацию совершенно таким же образом. Их собеседник высказал предположение, что, к сожалению, скорее всего, наши настоящие беды и испытания только еще начинаются и все быстро не закончится. Но победят в итоге только добро и любовь. Потому что как бы тяжело ни было, Россия была, есть и будет всегда.
— Подъезжаем, Егорий Владимирыч, — сообщил собеседнику Земцовых его вестовой.
— Спасибо, Проша. Иду! — отозвался поручик. И, подхватив свои вещи, чуть склонился в полупоклоне:
— Всего вам самого доброго!
— И вам того же! — отвечали Земцовы.
Вскоре Земцов оказался в одном из номерных пехотных полков Северного фронта. Ольга смогла перевестись в лазарет, находившийся неподалеку от места службы мужа, только поздней осенью семнадцатого года. Пришло известие о захвате власти в Петрограде большевиками. На фронтах наступило перемирие, которое было истолковано большинством солдат как возможность дезертировать на совершенно законных основаниях. Первая страница всероссийской трагедии была перевернута, начиналась вторая из длинной и печальной книги наших общих бед…
Последующий восемнадцатый год для Земцовых был связан главным образом с городом Псковом и его окрестностями. Начавшаяся на северо-западе белая борьба, пройдя через период своего организационного становления, испытав первые успехи и неудачи, продолжалась. После первого оставления Пскова белые добровольцы были вынуждены с боями отойти на территорию Эстонии. На начало девятнадцатого года поручик Земцов продолжал состоять в Северном добровольческом корпусе белых. Ольга продолжала свои труды сестры милосердия в корпусном лазарете. Ситуация была неясной и очень непростой, а отношение к корпусу эстонских властей было крайне недоброжелательным. Поэтому, когда Земцов получил вызов явиться в штаб корпуса, можно было лишь гадать, какое ему будет поручено задание. Так оно и оказалось — задание было совершенно особого рода. Встретил Земцова тот самый подполковник военно-судебного ведомства, с которым они познакомились, когда лежали в лазарете еще год назад, в начале весны восемнадцатого. Поручик не стал задавать лишних вопросов — хоть подполковник всего лишь любезно поздоровался, но не назвал своей должности, было понятно, что Земцова вызвали в разведывательный отдел. Перешли сразу же к делу. Учитывая факты боевой биографии Земцова на Великой войне, его характеристики, боевую работу в партизанском отряде особого назначения, а также прохождение службы в запасном Семеновском полку в качестве прикомандированного офицера и, наконец, тот факт, что он был родом из Северной столицы, кандидатуру Земцова выбрали для выполнения специального задания.
— Вы имеете полное право отказаться, — проговорил подполковник. — Это никоим образом не скажется на вашем дальнейшем прохождении службы.
— Готов выполнить свой долг! — поднявшись со своего места и вытягиваясь по стойке «смирно», твердо проговорил Земцов.
— Благодарю вас, — пожал ему руку подполковник. — Как вы понимаете, дальнейшее является сугубо секретной информацией. Весной готовится наше наступление на Петроград. Вы должны пробраться в столицу для координации действий с одной из наших офицерских организаций, а именно — бывшего Семеновского полка, ныне существующего под названием полка по охране Петрограда…
Так весной девятнадцатого, спустя целых два страшных и драматичных в нашей истории года, Земцов снова оказался на петроградских улицах. Он шел в солдатской шинели и фуражке без знаков различия, однако затянутый в офицерские плечевые ремни, с шашкой на боку и с револьвером в кобуре. В кармане кителя, с которого были сняты погоны, лежало совершенно подлинное, выписанное и приложением казенной печати заверенное в полковой канцелярии удостоверение о том, что Земцов Александр Николаевич является командиром взвода в 3-м Петроградском полку городской охраны. Собственно, за исключением последнего года службы у белых, все было подлинным в истории бывшего поручика Русской императорской армии Земцова. По легенде, после ранения он находился на занятой немцами территории и лишь после оставления германцами нашего северо-запада смог вернуться в родной город. Ярко выраженных политических симпатий, согласно все той же легенде, бывший царский офицер Земцов не имел, тем не менее желал бы продолжить столь хорошо знакомую ему военную службу. Тем более, что она давала возможность прокормить себя. А продолжить службу можно было бы, скажем, в том же бывшем Семеновском полку — благо, что он был к нему прикомандирован во время своего последнего пребывания в Петрограде. В полку нашлись те, кто помнил Земцова, и просьба его была удовлетворена. Он был зачислен на службу, поскольку полк остро нуждался в военных специалистах. Можно было не бояться встреч практически с любыми прежними знакомыми, поскольку все в истории Земцова было логично и почти правдиво, начиная с момента его возникновения в занятом красными Пскове и совершенно открытого путешествия по железной дороге в Петроград. С представителями офицерской организации, которые, как оказалось впоследствии, занимали в полку ряд командных должностей, Земцов также благополучно наладил контакт. Им были переданы полученный от подполковника запечатанный пакет, а также устные инструкции. Как и было оговорено, Земцов поступал в распоряжение организации. Ну и, разумеется, выполнял свои прямые обязанности командира взвода. Он был весьма удивлен, обнаружив, что чины полка носили прежнюю семеновскую форму с синими планками на застежках косовороток и даже прежние семеновские полковые знаки. Отсутствовали только погоны и кокарды. Но и красных звезд взамен снятых кокард практически никто из солдат не нацепил. В основном на рукавах у всех красовалась круглая синяя (семеновских цветов) нашивка с надписью «Горохр» — городская охрана. Видеть старые полковые знаки с императорскими вензелями на груди у солдат в самом центре революционного Петрограда было совершенной неожиданностью. Земцову пояснили, что полк с самого конца семнадцатого года оказался как бы на особом положении. С одной стороны, семеновцы после октябрьского переворота на словах сразу же объявили себя приверженцами нового строя. С другой стороны, назвав себя охранным полком Спасского района Петрограда, они сохранили полный контроль над одним из центральных районов города. А самое главное, сохранили внутреннюю организацию полка. Причем никакая другая вооруженная сила объявиться на прилегающих к семеновским казармам улицах практически не могла. Более того, после официального роспуска старой армии весной восемнадцатого года единственным на деле сохранившимся полком оказался бывший Семеновский. Это было тем более странно, что у революционеров были давние счеты к семеновцам еще с 1905 года. И тем не менее переименованный на бумаге к весне девятнадцатого года полк продолжал существовать, будучи расквартирован на прежнем месте и негласно сохраняя множество из своих прежних традиций.
