— Донос? — выдвинул третий вариант поручик.
— По сути верно, — кивнул капитан. — Только название оригинальнее — «Сигнал»! Впору для журнала трагикомичного обозрения.
— Все было бы очень смешно, если бы не было так грустно.
— Именно! Какая-то дикая страсть людьми овладела — писать друг на друга доносы… — Капитан откинулся на спинку стула. — Ну и этот, ладно — на самом деле тоже барахло в основе. В запасной батальон… А вот это уже серьезно. Вот за это я из роты отчислю напрочь под любым благовидным предлогом.
— Позвольте полюбопытствовать, что там? — придвинулся к столу Земцов.
— Извольте. — Капитан взял очередной, довольно аккуратно исписанный листок и зачитал: — «На занятиях по строевой подготовке наш помкомвзвода Коломейцев заявил, что будет гонять нас до тех пор, пока мы не станем ходить, как ходила рота его величества. Сказанное свидетельствует о его явной контрреволюционности».
— Федот Никифорович в полку? — радостно переспросил Земцов.
— Да, — кивнул ротный. — Должен вам сказать, очень отчетливый фельдфебель!
— Я прекрасно его помню и совершенно с вами согласен.
Земцов уже знал, что, если Северный добровольческий корпус начнет наступление на Петроград, красное командование предполагает выдвинуть части полка на фронт. В задачу офицерской организации входило в таком случае подготовить личный состав к переходу на сторону белых. Поэтому в полку по возможности нужно было оставить как можно больше кадров, которые этот переход поддержат, и удалить тех, кто переходу может помешать.
— Этого тоже долой, — сосредоточенно прочитал новую бумагу капитан и, встряхнув ею, объяснил Земцову: — Товарищу Бродову собирается жаловаться. Много у нас, конечно, всякой шантрапы на службу пришло, но костяк полка, слава богу, здоровый — антисоветский…
— Бродов, Бродов… — повторил Земцов, припоминая эту фамилию. — Был у меня такой солдат.
— Да, из наших семеновцев. Поэтому появляется часто.
— Алексей Бродов, — уверенно произнес поручик. — Ефрейтор, грамотный, очень интересующийся. Из него бы даже получился неплохой офицер.
— Да, вы правы. Вот и получился, — невесело усмехнулся капитан. — В чека служит. На большой должности. Оказался большевик еще с довоенных времен. В полку наездами якобы по старой памяти, но на самом деле по делам своей нынешней службы. Следит. Та еще головная боль мне…
Уже прощаясь, капитан подвел итог их беседы:
— В общем, будьте осторожны и внимательны, господин поручик…
— Товарищ комвзвода, — аккуратно поправил Земцов.
— Н-да, товарищ комвзвода… — потерев подбородок, согласился капитан и добавил с горькой иронией: — Это я вам настоятельно советую как товарищ ротный командир.
И, сняв пенсне, устало прикрыл один глаз тыльной стороной ладони:
— Господи, какой бред! Третий год все это продолжается… И ведь сами, сами все разрушили…
— Честь имею! — щелкнул каблуками Земцов.
Случилось так, как и предполагали. Полк был преобразован в 3-й пехотный полк 2-й Петроградской бригады особого назначения и в мае 1919 года направлен на фронт против наступавших белых войск. Расположились за Гатчиной, в селе Выра, недалеко от станции Сиверская Петербурго-Варшавской железной дороги. Два батальона были направлены на передовую, а третий оставался в резерве. Еще накануне вечером участники офицерской организации встретились со связными с той стороны. На фронте против вчерашних семеновцев оказался белый Талабский полк. Земцов хорошо помнил талабцев еще по прошлой осени. Отличные солдаты, храбрые и верные, из числа рыбаков — жителей Талабских островов в Псковском озере. Утром по условленному сигналу состоялся один из самых, пожалуй, громких переходов с одной стороны на другую за всю историю гражданской войны. Долгая и кропотливая подготовка принесла свои плоды — полк практически до последнего человека перешел от красных к белым. Шли красиво — с оркестром, под звуки марша, с приданной артиллерийской батареей. Солдаты сами обезоружили и арестовали коммунистов. Бригадный комиссар Раков, забаррикадировавшись с пулеметом в одном из деревенских домов, отстреливался, пока у него не закончились патроны, после чего застрелился…
А вскоре в полк приехал командующий Северным корпусом генерал Родзянко. Командующий был приятно удивлен отличным состоянием подразделения. Ко всеобщему удовольствию, полку было возвращено его прежнее название — Семеновский. Совместно с талабцами семеновцы приняли участие в дальнейшей борьбе против большевиков. После вынужденного отступления во второй половине лета 1919 года поручик Земцов принимал участие в новом походе на Петроград осенью того же года. К тому времени действующие на этом направлении русские части составляли Северо-Западную армию под командованием героя Кавказского фронта и видного деятеля белого движения генерала Николая Николаевича Юденича. Полк под названием 8-го Семеновского входил во 2-ю дивизию 1-го стрелкового корпуса. Ближайшим соседом, как всегда, был 6-й Талабский полк.
— Вот это другое дело, — одобрительно говорил фельдфебель Коломейцев, оглаживая на своих плечах погоны с цифрой восемь (ведь трафарет где-то соорудили и нанесли цифры краской всей роте аккуратно, с точкой внизу!), на которые были наспех пришиты выкроенные из старого выцветшего вещмешка широкие поперечные лычки. — А то без погон чувствуешь себя что голый…
Земцов, затянутый в плечевые ремни, пропущенные под защитные погоны поручика с рисованными на них чернильным карандашом звездочками и такой же восьмеркой, удовлетворенно кивал головой в знак согласия. Оба они оказались в одной роте.
Осеннее наступление белых развивалось стремительно. 12 октября 1919 года фронт красных был прорван у Ямбурга. Насчитывавшая всего тринадцать тысяч человек, русская Северо-Западная армия с самого начала этого наступления в два раза уступала по численности противостоявшим ей силам красных. В дальнейшем силы белых таяли, а к большевикам под Петроград лихорадочно стягивались подкрепления из центральной России. В этой обстановке наступавшим оставались только быстрота и отвага. В середине октября были освобождены от большевиков Луга и Гатчина. 20-го числа белые вошли в Царское Село, овладели Пулковскими высотами и на крайнем левом фланге ворвались в городское предместье Лигово. Конные разъезды завязали бои у Ижорского завода. До заветной цели — возвращения Северной столицы — оставался один шаг.
Под Пулково Земцов встретил в чине ротмистра своего старого друга Бориса Холодовского, состоявшего к тому моменту в Конно-Егерском полку СЗА. Судьбы двух офицеров с февраля семнадцатого года сложились схожим образом. После недолгого обмена скорее даже не репликами, а восклицаниями доблестный улан взахлеб сообщал Земцову:
— Ты представляешь, Саша, наша разведка заходила в город. Были на Нарвской и Московской заставах…
И, подкрутив ус, совершенно по-мальчишески возбужденно добавил:
— Вот те крест!
