Когда мы услышали первые звуки боя к северу от себя, мы поняли, что «танец» начался. Для меня это было внове: раньше я прямо участвовал в бою вместе со своими солдатами. При этом ты сосредоточен на бое и часто не чувствуешь времени.
Теперь я впервые был в роли штабного – участник с совершенно другими обязанностями, для которого время буквально ползет. Я заметил, что нашего командира, оберста Гроссе, терзают сомнения в том, что все идет как надо. Он знал общую ситуацию лучше нас и тоже возражал против цели атаки. Но в целом мы были солдатами, которые должны повиноваться и исполнять приказы. Боевая эффективность любой армии растет или падает в зависимости от повиновения и веры в командование.
Около полудня мы получили первые донесения о ходе боя – пройдя 200 метров, атака захлебнулась. Наше тяжелое оружие не смогло подавить противника. Его оборонительный огонь нанес обоим полкам значительные потери, включая несколько убитых.
Штаб XIV ТК: 16.25 17 ноября 1942 г. По восточному фронту корпуса 16-я ТД с двумя кампфгруппами (боевыми группами) атаковала деревню Рынок с севера и запада. Обе группы первоначально продвинулись в деревню. Плохая видимость и тяжелый оборонительный огонь нарушили связь групп между собой. Контратака русских при поддержке 4 танков заставила боевые группы отступить с северной и западной окраин деревни. Сильный противотанковый и танковый огонь, а также мины вызвали значительные потери наших танков… После перегруппировки, около 13.00, див. возобновила наступление. Бои продолжаются…
Начался жестокий обстрел из артиллерии и минометов, что означало, что продвижение вперед невозможно. Командир приказал мне пойти со связным в штабы II и III батальонов. Для гауптмана Израэля и также обер-лейтенанта Краузе, замещающего гауптмана Риттнера, ситуация сложилась крайне рискованно. У обоих батальонов не осталось резервов, и каждая потеря по-настоящему ослабляла боевой состав.
Обер-лейтенант Краузе сказал со своим восточно-прусским акцентом: «Если так будет продолжаться и дальше, в конце нам придется воевать парнями из обоза».
Втайне я согласился с ним.
Когда я вернулся в полковой штаб, я заполнил донесения оберсту Гроссе и узнал, что соседний полк также понес тяжелые потери и оказался в такой же ситуации. Тем временем сгущалась темнота, и звуки битвы затихали. Наши люди не могли разогнуть спин, вынося раненых и убитых и принимая меры на случай контратаки противника. «Иван» поставил перед своей линией обороны мины, так что каждый чувствовал себя неуверенно.
Штаб 6-й армии: 18.40 17 ноября 1942 г. Цель: продолжение атак в направлении Рынка с целью взять деревню и берег Волги 18.11…
18 ноября 1942 г.
18 ноября также не принесло никаких перемен. Атаки безнадежно топтались на месте и не могли вестись без подкреплений. Солдаты на переднем крае совершали почти сверхчеловеческое усилие. Большинство из них все еще не имело зимнего обмундирования. Другими словами, им приходилось обходиться тем, что у них было. Они набивались в ячейки перед окопами противника, для защиты от сырости и холода имея только плащ-накидки. Время на передовой тянулось вечно. Многие выходили из боя в рваной форме и лаконично комментировали: «Ничего, лучше мундир, чем кости».
Я знал это на своем опыте и полностью понимал солдат. И я был уверен в одном: все испытанное нами потом отразится на нашем здоровье – если нам повезет пережить эту войну.
Глава 4 Шестая армия в окружении!
18 ноября 1942 г.
Вечером 18 ноября поступил приказ: «Ночью 19 ноября оттянуться на исходные позиции». Неудачная операция, стоившая высоких потерь с нашей стороны, закончилась.
В следующие три дня мы были заняты латанием дыр, которые открылись в результате потерь. Все, кого можно было снять со штабной работы, шли на фронт.
В дивизии мы узнали, что русские к северо-западу от нас начали наступление против румын и широкой полосой прорвали фронт. То же повторилось 20 ноября на юге. 21 ноября в полку узнали, что наступающие войска противника соединились у Калача-на-Дону, окружив нашу 6-ю армию. Сперва новость вызвала у нас шок. Как такое могло случиться? Что там, наверху, все уснули? Что, наших союзников нечем было поддержать? Ответов у нас не было.
Я был убежден, что это окружение не продлится долго. Наши командиры не вчера родились, и вскоре кольцо будет прорвано.
А пока мы должны были держать фронт в нашем секторе. Северная блокирующая позиция строилась прочно, с самого удара от Дона к Волге. Противник, наконец, прекратил свои бесполезные атаки. Нам нужно было улучшить и дальше укреплять позиции в секторе. Как бы ни шли дела к западу от нас на Дону, там мы ничего не могли сделать.
23 ноября 1942 г.
К полудню 23 ноября мы получили приказ подготовить каждый исправный грузовик и мотоцикл с запасом бензина для прорыва в юго-западном направлении. Дальнейшие расспросы оберстом Гроссе показали, что приказ отдал генерал фон Зейдлиц, командир LI армейского корпуса, к которому мы принадлежали. Все, что нельзя было взять с собой, подлежало уничтожению. Бралось с собой только самое необходимое – в первую очередь боеприпасы.
К счастью, стояли сухие холода. Я не испытывал радости от перспективы бегства. С какой энергией и наступательным порывом мы, пехота, пробивались сюда, с какими потерями! А теперь – идти обратно?
Мои товарищи – насколько я мог с ними поговорить – имели то же мнение. Эта идея нам не нравилась. И, наконец, мы должны были прикрывать отход – даже если у нас была неудовлетворительная зимняя экипировка. Кроме этого, хлебный паек во всем котле урезали до 200 граммов, что означало пустые желудки и голод. А на холоде нам требовалось повышенное количество калорий. Тем не менее – приказ есть приказ. Мы все подготовили, как было приказано. Мы закончили подготовку к уничтожению ненужного, а также документов и ждали дальнейших приказаний. Все мысли были сосредоточены на прорыве. Это будет тяжелым и кровавым предприятием, мы все были уверены в том.
24 ноября 1942 г.
В ночь на 24 ноября мы с трудом нашли время поспать. Точнее, подремать. Напряжение было огромным. Даже оберст Гроссе присоединился к нашему разговору. Мы говорили обо всем и ни о чем, чтобы убить время. Время от времени командир или обер-лейтенант Кельц запрашивал передовую, чтобы узнать, произошло ли что-нибудь. Около полуночи полковник сообщил нам о результатах запросов: «Части на северной блокирующей позиции в процессе выведения. Надеюсь, их не заметят». Для нас это означало продолжение ожидания.
Понимал ли кто-нибудь, что происходит? Вчера нам приказали готовиться к прорыву. И теперь, вскоре после полудня, нам сказали – прорыв отменен! Всем оставаться на месте!
Или там, наверху, сошли с ума? Нас окружал враг, и мы не на полигоне! Там может пройти «делай – нет, не делай!», но не здесь, где каждый квадратный метр нашего продвижения оплачен кровью.
Каково там, на северной позиции? Смогут ли наши товарищи заново ее занять? К счастью, подорвать на ней ничего не успели. Заметил ли «Иван» движение в тыл? И как он на него отреагировал? Одно нам всем было ясно: без прорыва на юго-запад грядущие дни будут трудными, если мы не сможем отвоевать северную блокирующую позицию.
