– Ну, чины уже не считаются. Теперь каждый будет исполнять свой долг за наш народ и за нашу родину.
Вошел лейтенант Аугст, за ним катилась невидимая волна ледяного холода. Он быстро закрыл открывшуюся дверь, подошел к огню погреть ладони.
– Чертов холод, даже через перчатки пробирает. Добрый день, герр обер-лейтенант! Рад вас видеть. Мы сможем использовать на фронте каждого. Сегодня утром снова началось слева от нас, у батальона Воты. На высоте 147,6 было горячо. Мы готовились к контратаке, но товарищи из батальона Воты смогли дать почувствовать свой напор. Русская артиллерия, а также их тяжелые минометы старательно перепахали всю высоту. Неприцельный минометный огонь падал на нас весь день. Хорошо, что по ночам тихо, но все равно приходится быть настороже.
Сложением Аугст был, как я, если не меньше. С черными волосами и темно-карими глазами, он сошел бы за южанина. Но хватало нескольких слов, чтобы его говор выдал в нем саксонца. Он хорошо поладил с силезцами и был умелым и надежным офицером.
– Герр Аугст, когда вы чуть позже пойдете на позиции, я хочу, чтобы вы кратко ввели меня в курс дела. Я хочу к утру быть полностью в курсе всех дел. Теперь, когда здесь появился я, хочу спросить вас, где вы собираетесь обосноваться?
– Думаю, на правом фланге кампфгруппы гауптмана Мато. Там собраны новые солдаты. Я хотел бы взять их под крыло, раз уж у них нет боевого опыта. Я поселюсь у фельдфебеля Купала.
– Не имею ничего против, вы лучше меня знаете, что нужно на передовой.
– Кстати, если вы не заметили: у нас есть прямая линия связи с гауптманом Краузе и оберстом Райнишем. Даже у самых передовых постов есть телефонная связь, чтобы поднять тревогу в случае чего. «Катушечники» теперь работают каждую ночь.
– Здорово, тогда я позвоню оберсту Райнишу и доложу о прибытии.
Я позвонил в штаб полка и доложил о прибытии в роту новому командиру и гауптману Краузе.
Потом я пошел с лейтенантом Аугстом к передовым постам. Заблудиться было невозможно. Сделав шаг вправо или влево от утоптанной тропинки, ты утопал в мягком снегу. Ночь была звездная, снег скрипел под сапогами, не было ни малейшего ветра. Можно было увидеть свой выдох от холода, он мгновенно замерзал. При выдохе сбоку от ноздрей нарастали красивые кристаллы. (Похоже, автор минимум несколько дней не брился. «Кристаллы» на лице оседают, только если там растут усы. – Прим. пер. ) Весь пейзаж был залит белым светом, и стояла мертвая тишина. Лишь в отдалении – от этого чертова города – были слышны звуки боя. Я молча трусил за Аугстом, став частью этой ночной сцены. Мы прибыли на первый наблюдательный пост, и дозорные шепотом отрапортовали. Все как обычно. В углу поста стоял полевой телефон. Имелась пулеметная площадка, сам пулемет был закутан в брезент, чтобы вступить в дело, когда будет нужно. На стороне, обращенной к противнику, снег был навален так высоко, что днем наблюдатель был закрыт и мог быстро добежать до поста из снеговой норы. Назвать снеговую нору жилищем было бы преувеличением. Лишь в темноте можно было разжечь огонь для обогрева, потому что днем дым выдавал расположение противнику. Следствием был прицельный минометный огонь.
Мы прибыли на второй пост. Он был самым передовым. Он стоял у самого подножия высоты 147,6. На посту тоже был телефон. Я узнал обоих дозорных: они были из других частей нашего старого батальона.
Аугст прошептал мне:
– Та высота – критическая точка сектора. За нее отвечают майор Вота и его люди.
Когда бы тут ни заварилась каша, мы поднимаемся по тревоге на случай, если нужна помощь; то же самое и с частью гауптмана Мато справа от нас. Там два подбитых танка – Т-34 и один наш, из 16-й танковой. Утром солдаты из батальона Воты смогли отбить атаку, что-то будет завтра?
Я посмотрел на высоту. В темноте было легко ошибиться, но до вершины было по меньшей мере 100–120 метров.
Нам надо было проверить еще три поста; мы не заходили в убежища, потому что людям был нужен отдых. При скудном пайке и этом адском холоде было безответственно их будить – особенно когда никто не знал, когда враг напомнит о себе. Лишь на последнем посту лейтенант Аугст вызвал фельдфебеля Купала. Как старый солдат моей бывшей 7-й роты, я хотел поздороваться с ним. Мы без слов пожали друг другу руки. Он похудел с лица, его слегка искривленный нос был таким же острым, как всегда.
– Купал, – прошептал я. – Лейтенант Аугст теперь останется с тобой и приглядит за твоим правым флангом. У тебя найдется для него место?
– Так точно, герр обер-лейтенант, для одного хватит.
– Если что-то случится, сразу же сообщи!
– Так точно, все ясно!
Я пожал обоим руки и сказал: «Берегите себя», и пошел обратно.
Теперь я полностью отвечал за сектор 150-м ширины. Что принесет завтрашний день? Сколько мы сможем здесь держаться? На эти вопросы у меня не было ответа. Можно было только верить, надеяться и ждать.
Штаб XI АК: суточная сводка от 1 января 1943 г. 16-я ТД: беспокоящий артиллерийский и минометный огонь противника. Кроме этого, никаких происшествий.
2 января 1943 г.
С первыми рассветными лучами на высоту 147,6 снова обрушился огонь. Я пытался связаться со вторым постом. Линия еще работала. Дозорные доложили об артиллерийском и минометном обстреле высоты, затем об огне наших пулеметов. Мои уши четко слышали звуки боя. В моем секторе было тихо, не считая рассеянного минометного огня или случайных рикошетов. Однако я приказал повысить степень готовности, на всякий случай. Ситуация может обостриться за считаные секунды.
Около полудня шум боя утих. Из запросов командования в мой сектор оказалось, что атака в секторе Воты снова была отбита. Потери были заполнены за счет расформированных частей снабжения и штабов. Нам тоже должны были прийти пополнения.
Ночь на 3 января мы тоже провели в боевой готовности. Сильная атака русских застала врасплох левый фланг группы Райниш – точно на стыке с левым соседом – и прорвала линию обороны. Противник захватил один блиндаж.
На этом жгучем холоде блиндаж (в котором было отопление) означал жизнь или смерть. Зимняя война велась с мрачной ожесточенностью, потому что кому понравится жить под открытым небом при температуре, которую можно сравнить с температурой холодильника в далеком доме?
Штаб XI АК: суточная сводка от 2 января 1943 г. 16-я ТД: беспокоящий огонь легкой артиллерии и минометов. Кроме этого, никакой боевой активности.
3 января 1943 г.
Наши товарищи не смогли ночью вернуть блиндаж, – не сомневаюсь, что следующей ночью попытка повторится. Мы больше не могли себе позволить дневных атак из-за недостатка тяжелого вооружения и боеприпасов. На наше состояние влиял и недостаток питания. Таким образом, нам приходилось рыть норы, позволять противнику приблизиться и держаться всеми средствами. Если мы теряли блиндаж, это не помогало – его нужно было отбить, и это приходилось делать ночной атакой врасплох.
