Книга "Зверобои" против "Тигров". Самоходки, огонь!, страница 16. Автор книги Владимир Першанин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «"Зверобои" против "Тигров". Самоходки, огонь!»

Cтраница 16

Капитан Ламков, неожиданно для себя ставший командиром артиллерийского полка (всего-то десять стволов!), озабоченно всматривался в небо.

– Вряд ли танки сегодня снова полезут, – сказал он в разговоре с Лыгиным. – Не захотят потери нести. А вот авиация что-то запаздывает. Наверняка с воздуха добить попытаются.

Это понимали и остальные. Действительно, через час появились два легких самолета-разведчика «Хеншель-126» с широкими крыльями над кабиной. Выглядели они как-то несерьезно: часть радиатора и киль были окрашены в ярко-оранжевый цвет. На всю высоту фюзеляжа был нарисован огромный черно-белый крест.

– Гля, циркачи прилетели! – крикнул кто-то из пехотинцев.

Медленно летевшие самолеты действительно не казались серьезной опасностью. Вымещая злость за погибших, по ним открыли дружный огонь из ручных пулеметов и винтовок. «Хеншели» резко увеличили высоту до километра, не спеша, сделали круг, а затем сбросили десятка полтора бомб.

Скорее всего это были двадцатипятикилограммовки. Мелочь по сравнению с мощными бомбами «юнкерсов», но остатки полков и батальонов плотно сбились на довольно малой территории, и «циркачи» ударили точно.

Разбило одну из гаубиц, накрыло линию окопов, по полю метались сорвавшиеся с привязи лошади. Поднялась густая завеса дыма. Пользуясь ею, оба «хеншеля», не жалея патронов, обстреляли позиции и скрылись так же быстро, как и появились.

Две лошади бежали неподалеку от батареи. Ламков приказал Чистякову и Роньшину поймать их. Оба парня были сельские, имевшие дело с лошадьми с детства. Быстро, без суеты приманили напуганных животных кусочками хлеба. Похлопывая по холке, успокаивали лошадей:

– Все, улетели гады. Домой пойдем.

По пути к батарее откуда-то возник старшина с двумя красноармейцами.

– Мы из хозчасти дивизии, – объявил старшина. – Лошадей реквизируем согласно приказу командира.

Будь это еще вчера, Чистяков, наверное, безропотно отдал бы поводья. Все же старший по званию. Но бомбежка, жестокий бой, гибель товарищей многое изменили в нем.

– Пошли, Антон, – не обращая внимания на старшину, скомандовал Саня. – У нас свой командир, а лошади – наши.

Старшина передвинул с плеча автомат, даже щелкнул затвором. Младший сержант в ответ снял карабин и тоже двинул затвором.

– Неподчинение старшим начальникам, – начал было тыловик, но Чистяков крикнул так, что невольно отступил Роньшин.

– Пошли вон! Я по фашистам стрелял, пока вы в тылу околачивались, – и может, впервые в жизни заматерился в три этажа, брызгая слюной, с трудом сдерживая желание нажать на спуск. Так матерились пьяные мужики в его селе, ругаясь друг с другом из-за покосов или одурев от самогона.

– Гляньте, сколько погибших лежат, а вы хвосты в норах спрятали и теперь лошадей ищете, чтобы удрать побыстрее!

Возле ближнего перелеска суетились люди, выгоняли груженые повозки. Тыловая часть после бомбежки спешно меняла дислокацию, а может, просто удирала. Старшина был одет в добротную суконную форму, в яловых сапогах, и, судя по всему, занимал неплохую должность. Двое артиллеристов в старых ботинках, прожженных гимнастерках были для него никем – замызганной «махрой», как иногда называли свысока рядовых красноармейцев.

Но следы боя, догоравшие танки и нервно дергающееся лицо сержанта-артиллериста не на шутку напугали старшину. Пальнет с дури, и все дела. Тем более оба помощника старшины нерешительно мялись и свои винтовки снимать с плеч не торопились.

– Из какой батареи? – пытаясь сохранить остатки важности, отрывисто спросил старшина.

– Из боевой, – сплюнул Саня. – Пошли, Антон.

На том и разошлись. Если Чистяков об инциденте промолчал, то Роньшин рассказал со всеми подробностями, даже приврал, описывая, как Саня взял «чмошников» на мушку и напугал до полусмерти. Михаил Лыгин оценил решительные действия младшего сержанта Чистякова и объявил, что не зря назначил его помощником командира орудия. Капитан Ламков покачал головой, посмеялся, но сделал замечание, что целиться в своих нельзя.

– Какие они свои? – заметил кто-то из артиллеристов. – Вон, удирают вовсю.

Едва батарейный повар накормил людей, как налетели самолеты. Это были знакомые всем «Юнкерсы-87» и сыпали они в основном стокилограммовки. Авиация немцев чувствовала себя в небе хозяевами. Шестерка Ю-87 дождалась, когда рассеется поднятая взрывами завеса дыма, и принялась обстреливать позиции из пулеметов.

Каждый из них снижался до высоты двухсот метров, бил вначале из носовых пулеметов, а когда выходил из пике, начинала работать спаренная установка в задней части кабины. Стрелять в них никому уже не приходило в голову. Красноармейцы лежали на дне окопов, закрыв головы ладонями или скомканными шинелями. Но плотные трассы находили свои жертвы и здесь.

Молодые необстрелянные бойцы выскакивали из неглубоких, вырытых наспех ячеек и бежали к островкам кустарника или под защиту деревьев. Большинство погибали, получая пули в спину. Раненые кричали, расползаясь по траве, но помочь им никто не рисковал. Слишком страшная была эта охота на людей, когда бронированные машины с ревом носились даже за одиночными красноармейцами.

До вечера самолеты налетали еще дважды. Остались всего три гаубицы, взорвался временный склад боеприпасов. Убитых хоронить уже не хватало сил. После гибели командира пехотного полка, тяжелого ранения командира артполка единое руководство отсутствовало.

Капитаны и лейтенанты совещались, что делать дальше. Отступать без приказа опасались, могли загреметь под трибунал. Часть красноармейцев начали отход, не обращая ни на кого внимания. Люди понимали, что утром всех добьют, если не авиацией, то танковой атакой.

Многих пугала перспектива попасть в плен. Особенно боялись этой участи офицеры. Слова Сталина о том, что в Красной Армии нет пленных, а есть предатели, касались прежде всего командиров всех уровней. Они боялись не только за себя, но и за свои семьи.

У артиллеристов была еще одна головная боль. Они не имели права бросать вверенные орудия, за это тоже могли отдать под суд и расстрелять. Откровенно завидовали тем комбатам, у кого не осталось ни одной пушки. Личный состав вывести из кольца легче.

Капитан Ламков, хоть и числился исполнявшим обязанности командира артиллерийского полка, никаких конкретных заданий не получил. Да и от полка остались всего три орудия. Комиссар, не слишком интересуясь, что будет с оставшимися гаубицами и личным составом, поторопился убраться. На двух повозках увозили партийные документы, какое-то барахло и личную машинистку комиссара.

– Партийные списки и документы надо спасти в первую очередь, – объявил он.

– Блядешек тоже, – подал кто-то голос из темноты.

Комиссар сделал вид, что не расслышал, и бодрым голосом пожелал капитану Ламкову отважно выполнить свой долг.

– Вы мне своего политрука в помощь оставьте! – в сердцах крикнул вслед громыхающим подводам комбат.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация