На плече возле шеи расплывалось кровяное пятно. Все, в том числе Рогожкин, сжались в комок, не догадались или не успели подхватить тяжело раненного товарища. Самоходку встряхнуло на ухабе, и тело полетело вниз.
– Стой! – растерянно замолотил кулаком в люк Паша.
– Не остановятся они, – крикнул сержант Будько. – Это же атака.
Из люка высунулся Чистяков.
– Что случилось?
– Человека ранили, на землю упал.
Лейтенант странно посмотрел на Павла и, ничего не ответив, исчез, захлопнув за собой люк. «Хеншели» тем временем, сделав круг, заходили снова на штурмовку.
На этот раз точная очередь угодила в двигатель «тридцатьчетверки», машина задымила. Другой «хеншель» врезал несколько снарядов в лоб и крышу самоходки Волынова. Усиленную броню СУ-152 снаряды не пробили, но прямое попадание исковеркало и сбросило одного из десантников. Другой, раненный осколками, повис на руках товарищей.
– Что они делают! – закричал Рогожкин. – Людей одного за другим выкашивают.
Непонятно, к кому он обращался и чего хотел. Не скрывая злорадства, ему ответил сидевший рядом десантник:
– Теперь на своей шкуре поймешь, каково на броне под огнем кататься. Когда сам изнутри командовал, орал, почему спрыгиваем раньше времени. Сообразил сейчас, что к чему?
– Ни на кого я не кричал, – пробормотал Паша.
Позади горела «тридцатьчетверка», а «мессеры» снова заходили на штурмовку со своими многочисленными пушками и пулеметами. Силуэт стремительно несущегося истребителя заставил Рогожкина закрыть глаза. На этот раз не уйти. Господи, пронеси!
Однако самоходка круто ушла в сторону, механик Лученок свое дело знал. А широкая полоса пуль и снарядов, как косой, прошла по высокой траве, срезая и подкидывая вверх целые пучки.
Но долго шустрить немецким пилотам не дали. В небе появились наши истребители. Штурмовики с их скоростью четыреста километров в час сразу развернулись, уходя на запад. Четверка «мессершмиттов» отчаянно кинулась навстречу «Якам». Завязалась драка. Истребители, и наши и немецкие, ловили друг друга, уходя все выше в небо.
Дымя, отвалил один, затем другой самолет, непонятно чей. Расстояние мешало разглядеть, кто кого сбивает. А Сенченко остановил машины. Одна «тридцатьчетверка» горела огромным костром. Вторая, хоть и поврежденная, догнала батальон. Собирали десантников.
Саня, высунувшись из люка, видел, как вдалеке двигается следом санитарная полуторка. Значит, там Ольга с фельдшером. Куда они лезут? Немцы не посмотрят на красные кресты, в такой мясорубке никого не щадят.
– Живой, Паша? – через силу улыбнулся он товарищу.
– Пока живой. Одного парня рядом со мной убили.
Бойцы жадно курили, пользуясь минутной передышкой. Впереди усилилась артиллерийская пальба, горизонт заволокло дымом. Заработала рация, и Чистяков снова нырнул в рубку. Пантелеев, находившийся метрах в ста правее, спрашивал, все ли в порядке.
– Нормально, Иван Васильевич. Пока десант потери несет, а нас лишь пугнули.
– Готовьтесь. Через километр-полтора линия траншей. Скорость и маневр. Никаких остановок. Понятно?
– Так точно.
Сердце колотилось, как перед первым боем. Стрельба впереди усиливалась, что-то горело, судя по черному маслянистому дыму, наш танк. По рации прозвучал голос Сенченко.
– Машины, вперед! Самоходам не отставать.
Чистяков хотел огрызнуться, но промолчал. Приказ отдавал командир батальона, и его следовало исполнять.
В этом месте немецкая линия обороны проходила по сравнительно ровной местности, если не считать небольших пологих холмов и возвышенностей. В низинах виднелись небольшие перелески, петляла узкая, наполовину пересохшая речушка. Но укреплена полоса была основательно.
Края широкого противотанкового рва во многих местах уже обрушили взрывами авиабомб и тяжелой артиллерии. Теперь там возились саперы, воздвигая перемычки для проезда бронетехники. К своему удивлению, Чистяков увидел даже два бульдозера. Саперы действовали по старинке лопатами, подтаскивали бревна, бросали их едва ли не под гусеницы танков, торопившихся вперед.
И хотя здесь активно действовали инженерные и саперные части, перед рвом скапливалась техника. По перешейкам на малом ходу перебирались танки, десантники бежали следом. Но впереди наступающие войска ждала полоса бетонных надолбов и обрезки рельсов, вбитых под углом в землю. Часть надолбов была уже взорвана. Саперы продолжали взрывать зарядами тола рельсы и бетонные столбы, прокладывая коридоры.
Немцы вели огонь из всех видов оружия, но над передним краем висели, меняя друг друга, эскадрильи штурмовиков в сопровождении истребителей.
Если бы не авиация, затор техники, образовавшийся возле рва и надолбов, понес бы куда большие потери, а возможно, был бы уничтожен целиком. Немецкая артиллерия переднего края практически молчала. Зато вели огонь многочисленные минометы, летели гаубичные снаряды. Немецкие батареи прятались среди деревьев и в глубине обороны.
Рыхлая земля расползалась под гусеницами танков. «Тридцатьчетверки» и легкие Т-70, хоть и увязая в черноземе, преодолевали ров. Выскакивая, начинали петлять, выискивая проходы среди металла и бетона.
Более тяжелые танки КВ-1 увязали, садились на брюхо. Но их было немного. Тягачи стаскивали КВ в сторону, чтобы они не мешали проходу остальной техники. Несколько самоходок СУ-122, в полтора раза легче, чем «зверобои», тоже преодолели ров и расстреливали в упор надолбы.
Но потери уже имелись, и немалые. По обеим сторонам рва горели «тридцатьчетверки», лежали тела десантников, погибших от минометного огня. Как факел, полыхал огромный американский бульдозер, перегородив уже расчищенную перемычку. Приблизиться к нему было невозможно, мешал сильный жар.
По этой перемычке предстояло преодолеть ров батальону Петра Сенченко. Поджидая, пока уберут бульдозер, новый комбат приказал загнать машины в небольшую низину, которую еще недавно прикрывали березы. Немцы спилили деревья, оставив пни метровой высоты.
Сапер, закутанный в мокрый брезент, со второй попытки набросил тяжелый крюк, а тягач пытался стащить бульдозер с перемычки. Все это происходило довольно медленно.
На вновь прибывшую группу танков и самоходок обратили внимание немецкие минометчики. Стоявшие практически на открытом месте машины оказались в кольце взрывов 80-миллиметровых мин. Десант залег в траве. Вскоре одна из мин надорвала гусеницу «тридцатьчетверки», осколки ранили нескольких десантников.
– Петро, нельзя здесь оставаться, – вызвал нового комбата по рации Пантелеев.
– Куда идти? Вон, кажется, стаскивают эту дуру с перемычки.
Тягач действительно сумел сдвинуть с места тяжелый бульдозер, но лопнул раскалившийся от огня трос. Капитан Сенченко, смелый танкист и хороший стрелок, все же не обладал еще командирским опытом. Он явно не знал, что делать, а самолюбие мешало посоветоваться с Пантелеевым.
