– Ты чего? – спросил он.
– Предчувствие у меня нехорошее. Еще замполит подвыпил, шатался тут, всякую чушь нес. Любой ценой, до последней капли крови… Сам-то вперед не полезет. А на поле перед Вязниками столько наших танков сгоревших и погибших не сосчитать.
Саня пытался ее утешить, говорил что-то смешное. Не получалось. Не выдержав, он поднялся, стал одеваться.
– Не обижайся, Санечка. Просто тоска накатила, – говорила Ольга. – Завтра все пройдет.
Посидели, обнявшись, и Чистяков заторопился к себе. Отпустили его всего на час, наступление могло начаться и раньше. А могли первыми нанести контрудар немцы.
Экипаж спал. Судя по густому запаху спирта и мощному храпу Васи Манихина, все приняли на грудь крепко. Лейтенант покурил, затем привалился поближе к ребятам (ночь была прохладная) и заснул, кутаясь в шинель.
Поле у небольшого села Вязники смотрелось как кладбище. На фоне раннего солнечного утра и блестевшей от росы зеленой травы застыли кучками и поодиночке черные обгоревшие танки. Некоторые без башен, другие вообще превратились в груду обломков.
Сане казалось, что он ощущает запах холодного обгорелого металла, а затем пахнуло разложившейся человеческой плотью. За двое суток трупы танкистов и пехотинцев вздулись, туго натянув комбинезоны и гимнастерки.
Артиллерийская подготовка закончилась. Несколько десятков «тридцатьчетверок» при поддержке самоходных установок двигались на полном ходу. Немецкие позиции охватывали с двух сторон. Хлопали частые выстрелы танковых пушек, реже и раскатисто били орудия самоходок СУ-122 и СУ-152. Бой постепенно разгорался. Особенно сильная стрельба шла в центре наступления. Там уже дымили первые подбитые танки.
Группа капитана Пантелеева обогнула березовый островок. Пока возле них рвались одиночные мины. Десант прижимался к броне. Зашелестели первые снаряды, затем огонь усилился. Одна из «тридцатьчетверок» дернулась от удара. Огненный шар рассыпался снопом искр. Сами искры при солнечном свете видны не были. Лишь густо разлетелись дымные хвосты.
Через несколько секунд машина загорелась. Успели выскочить двое танкистов. Десантники, мгновенно спрыгнувшие с брони, тащили в сторону раненого товарища, еще один, погибший, остался лежать возле танка.
– Взять правее и увеличить скорость, – приняли в машинах по рации команду Пантелеева.
У кого рации не работали, поняли и так. Деревня осталась позади. Вражеских траншей впереди видно не было.
– Неужели проскочили? – вытирал пот со лба Вася Манихин. – Мы ведь тоже едва снаряд не поймали. Рядом просвистел, я его шкурой чувствовал.
Шли по накатанному проселку. Навстречу двигались три грузовика, два везли на прицепах противотанковые пушки. «Тридцатьчетверки», идущие в голове небольшой колонны, открыли огонь. В считаные минуты взорвали один грузовик, второй смяли вместе с 75-миллиметровкой.
Третий нырнул в сторону и на большой скорости пошел прямо сквозь ржаное поле. Танки догонять его не стали. Зато стреляли из автоматов и свистели вслед десантники.
– Удирает, сволочь!
– А этих в лепешку раздавили…
Когда поднялись на бугор, кто-то разглядел впереди насыпь железной дороги. Еще большее оживление вызвал небольшой броневик, который вначале застыл, а потом на полной скорости понесся назад.
– Ура! К железке приближаемся.
Лученок, кривя губы в нервной усмешке, вцепился в рычаги. До насыпи оставалось километров пять, но он не верил, что немцы позволят так лихо мчаться по проселку. Где-то подстерегут, гады.
Слева от дороги виднелась песчаная грива, поросшая соснами. Ярко отсвечивал чистый желтый песок. Оранжевые стволы сосен и зеленые хвойные кроны смотрелись живописно и весело. Но Лученок, чутьем хорошо повоевавшего солдата, понял, что именно здесь их поджидают.
– Саня, – окликнул он Чистякова. – Как бы в засаду не влететь.
Пантелеев тоже уловил опасность и приказал остановиться. Быстро обсудили ситуацию. Сосновый лес на гриве – единственное подходящее укрытие для немецких танков или орудий, перекрывающих проселок.
Слева возвышается участок песчаных холмов, справа – поле, через которое тоже можно проехать. Но подходы к нему, скорее всего, заминированы. Немцы оставили проселок для себя, мин здесь нет, но и простреливается он насквозь.
И Пантелеев и Сенченко, да и все остальные, понимали, что топтаться им не дадут. Трем танкам и самоходке Гриши Волынова было приказано обойти гриву через холмы.
Остальные машины приблизились к небольшому кургану с одиноко торчавшим тополем. «Тридцатьчетверка», поднявшись на курган, открыла огонь по сосновому перелеску. Там загорелась хвоя, и почти сразу ударили несколько орудий. По звуку угадывались пушки «тридцатьчетверок» и немецкие 75-миллиметровки.
Первой подбитой машиной в этом бою стала идущая впереди «тридцатьчетверка». Она задымила, из люков успели выскочить механик и башнер. Остальные исчезли в грохоте взрыва. Под прикрытием дыма от горящей хвои самоходка Волынова и два танка Т-34 обогнули гриву.
Немецкий танк Т-5 «Пантера», хорошо бронированный, верткий, несмотря на массу в сорок три тонны, бил с возвышенности, спрятавшись в капонир. Своей целью командир «Пантеры» хотел выбрать русскую самоходку с тяжелой гаубицей, но мешал дым. Поэтому он стрелял в Т-34 и сразу его поджег.
Теперь самоходка заходила к нему с другой стороны, вели огонь две «тридцатьчетверки». Еще одна «Пантера» и две противотанковые пушки посылали снаряды в основную группу русских машин, приближавшихся к перелеску.
Гриша Волынов отчетливо видел башню с длинноствольной пушкой. Он выстрелил и промахнулся. Механик дал задний ход, стремясь уйти под прикрытие песчаного бугра, но опоздал. Снаряд ударил в верхнюю часть рубки, ушел рикошетом, оглушив наводчика. Заряжающий лихорадочно загонял в ствол новый снаряд.
Обе машины снова выстрелили почти одновременно. В боекомплекте «Пантеры» имелось несколько снарядов с донным взрывателем. Эти штуки проламывали броню и взрывались внутри машин, почти мгновенно воспламеняя «тридцатьчетверки».
«Зверобой» с его броней толщиной семь с половиной сантиметров частично выдержал удар. Снаряд взорвался, завязнув в броне. Осколки хлестнули внутрь, убили механика-водителя и ранили командира машины. Трое уцелевших членов экипажа успели вытащить младшего лейтенанта.
Но и «Пантере» досталось крепко. Фугасный снаряд ударил рядом с торчавшей из капонира башней, смял боковую броню и повредил механизм поворота башни. Русская самоходка уже горела, но быстро приближались две «тридцатьчетверки».
«Пантера», взревев семисотсильным двигателем, выскочила из капонира и выстрелила в один из русских танков. Промахнулась. Перекошенная башня, разворачиваясь, с хрустом сломала несколько зубцов и застыла. Экипаж торопливо выскакивал из всех люков.
Наводчик «тридцатьчетверки» вложил бронебойный снаряд в боковую броню и проломил ее. Пулеметные трассы догнали двоих немецких танкистов, трое успели скрыться за песчаными буграми. Еще два снаряда добили «Пантеру». Вспыхнул бензин, и рванул боезапас. В трехстах метрах от нее взорвалась самоходка Волынова.
