– Так граната рядом ахнула. Простенок спас, а глаза до сих пор режет, известкой забило.
– Сейчас санитарку вызовем, промоет теплой водой. А то, может, и в санчасть идти придется. Вижу, что повоевали. Какие результаты?
Глухов молчал, а беспокойно крутившийся напарник торопливо объяснял, оживленно жестикулируя.
– Фрицы Антона живьем взять хотели, а он одного из винтаря уделал, а второго его собственной гранатой взорвал. Вложил в десятку, аж яйца отлетели.
– Ты что, успел в воздухе гранату перехватить? – спросил комбат.
– Слушайте вы болтуна! – отмахнулся Глухов. – Те двое фрицев, наверное, из разведки были. Влезли незаметно, я их, можно сказать, прозевал. Но в последний момент шаги услышал. Одного из винтовки уложил, а во второго, пока он запальный шнур из гранаты дергал, я тоже выстрелить успел. Со страху руки-то быстро работают. В общем, успел. Ну, его еще кроме пули и осколками своими же посекло.
– Молодец ты, Антон. Все бы у меня такие были! Сколько уже на счету?
– С этими двумя тридцать четыре.
– А ты где, трус хренов, околачивался? – повернулся он к напарнику Глухова. – Сбежал? Прятался?
– Я неподалеку был. Следил… пулеметчики шли, вот я…
– Товарищ капитан, – разозлился Глухов. – Уберите его из снайперов. Ну, чего про него разговор вести? Трус и болтун.
– Трусов у нас некуда убирать, – хмуро сказал комбат. – Их расстреливают. И никакого трибунала для этого не требуется.
Напарника трясло мелкой дрожью. Он знал, что комбат-2 Ищенко на расправу скорый. Если начнет разбираться, может и шлепнуть.
– Не надо никаких расстрелов, – отмахнулся Глухов. – И так людей не хватает. Пусть в траншее сидит.
– Пошел вон, – крикнул подвыпивший комбат. – В третьем взводе рядовым воевать будешь. Увижу, что струсишь, шлепну на месте.
С тех пор Антон Глухов воевал без напарника. Комбата Ищенко дня через два убили, новый командир про напарника не вспоминал. А Глухову было даже спокойнее одному, вся надежда на себя. Справится как-нибудь.
Ничего справляется. С того дня время прошло. Убили комбата Ищенко, толкового, хоть и чересчур горячего мужика. Бывший напарник попал под разрыв мины, хотя говорят, окоп глубже всех вырыл. И на новом месте свою жизнь изо всех сил спасал. Но от судьбы не уйдешь.
Седьмое ноября прошло в общем спокойно, обе стороны держались настороженно, иногда постреливали, но день пережили без особых происшествий. Восьмого утром Глухов был уже на присмотренной заранее позиции. Котельную еще в сентябре разнесло бомбой, осталась лишь груда кирпича, вдавленная крыша и кусок дымоходной трубы.
Труба толстая, кирпичная, есть, где пристроиться внутри. И обзор с нее на всю округу. Но именно по этой причине по ней то фрицы ударят, то наши запустят пару-тройку мин. Всем чудится, что там вражеский наблюдатель или снайпер сидит. Но умный снайпер сидеть здесь не будет.
Место Антону хорошо знакомое. Нырнет в развалины и через узкий лаз карабкается по куску арматуры до трещины в трубе. Осмотрится, пока окончательно не рассвело, и снова спускается вниз.
Однажды засмотрелся, как немцы перегоняют танки. Хотел определить, куда двигаются эти четыре приземистые коробки, – может, атака на их полк готовится. Ну, и досиделся, пока не прилетел снаряд со склона Мамаева кургана.
Стреляли не по Глухову. Вряд ли его заметили. Наверное, наводчик 75-миллиметровки проверял прицел и врезал по торчавшему обрубку. Угодил точно, отколол метровый обломок, добавив вокруг кучу битых кирпичей, и на этом успокоился. Антон едва успел спрыгнуть вниз, нырнуть в котельную и отделался лишь звоном в ушах.
Больше долгими наблюдениями из трубы не увлекался. Засекли бы его, ударили калибром посерьезнее. Пудовый снаряд 105-миллиметровки снес бы остаток трубы и смешал бы Глухова в одну кучу с кирпичами.
Из развалин котельной такого обзора, конечно, нет. Но место надежное. Антон раскопал несколько амбразур, не поленился потратить две ночи и выдолбил, очистил от обломков неглубокую, по колено траншейку, по которой, в случае необходимости, можно доползти до кустов и дальше до оврага, ведущего вниз, к своим.
Когда-то в развалинах располагался немецкий пост наблюдения. Но место для фрицев оказалось неудобным. Слишком близко от наших траншей. И хотя саперы натыкали вокруг мин, наши разведчики пару раз подбирались к посту. Однажды взяли языка (утащили вместе с пулеметом), а в другой раз закидали подвал через амбразуры гранатами.
Война за котельную длилась недолго. Когда немцы установили здесь минометы и принялись осыпать наши траншеи минами едва не прямой наводкой, командир полка Волошин договорился с артиллерийским начальством. Из-за Волги ударила шестидюймовая батарея.
И хотя разброс снарядов за четыре километра оказался велик, два трехпудовых фугасных снаряда легли точно в цель. Добили котельную, похоронив под обломками целое отделение, обвалили трубу и вырыли вокруг несколько огромных воронок – земля в октябре после дождей была мягкая.
Немцы поначалу пытались выкопать останки своих убитых, но попали раз-другой под мины и пулеметный огонь из наших траншей, понесли новые потери и решили оставить мертвецов в покое.
Когда Глухов забрался в полузасыпанную котельную первый раз, то едва не задохнулся от вони разлагающихся останков. Но место показалось ему удобным. Обмотали с напарником лица влажными тряпками и в обычных мешках вытащили сколько смогли кусков арийских тел, оторванных рук и ног. Позже захолодало, вонять стало меньше, а Глухову место пришлось по душе, особенно, когда выгнал труса-напарника.
Появлялся Антон здесь раза два в неделю, не чаще, чтобы не привлекать излишнего внимания. Конкурентов у него не было, так как немцы в свое время хорошо заминировали подходы и лезть сюда никто не решался. Посылали иногда снаряд или пулеметную очередь в обломок трубы. Разок врезали из фугасного огнемета по развалинам, но расстояние оказалось великовато. Огненная струя выжгла траву и небольшую часть кирпичей.
Разглядывая потом спекшиеся от тысячеградусного жара пузырчатые комья, у Антона мороз по коже прошел. Если бы в амбразуру угодило, то сгорел бы он до костей как в крематории. После этого не поленился, разыскал обломки чугунных заслонок от печей и закрывал ими амбразуры, подпирая железяками.
Место было удобно своей неприметностью: трубу почти полностью снесли, груда обгорелого кирпича, пустырь, обрывки колючей проволоки. Хотя из амбразур, расположенных низко над землей, многие цели были не видны, но Антону хватало и того, что удалось поймать в прицел.
Последние дни заметно похолодало, его нора покрылась толстым слоем инея. Несмотря на подстилки из сухой травы и старых шинелей, приходилось без конца вставать и греться: подпрыгивать, колотить варежками по бокам.
Охота в этом месте, как правило, была удачная. Отсюда просматривалась дорога, два дома с немецкими гарнизонами, траншея и несколько блиндажей. Личный счет Антона Глухова двигался уже к сорока уничтоженным немцам. Могло быть и больше, но осторожный и рассудительный сержант не злоупотреблял своим укрытием и нередко «охотился» в куда менее удобных местах.
