– А у немцев этого добра хватает, – вмешался Максим. – Одного автоматчика обшаривал, а у него три запасных магазина в подсумке, еще штук пять в коробке противогазной и гранаты за голенищами. Так можно воевать.
Про погибшего брата Андрей не хотел говорить, чего душу травить. Но в роте об этом знали. Палеха покачал головой:
– Шестнадцатилетних на передовую шлют. Да и моему всего на пару лет больше, а до сих пор с весны ни одного письма. Чую, нет его в живых.
– Василь Васильевич, – поднялся Андрей. – Пойду с Максей прогуляюсь, гляну, как и что вокруг.
– Ты в своей телогрейке долго не выдюжишь. – Полушубок я тебе выделю, как лучшему снайперу.
– Ну, какой я лучший, – отмахнулся Ермаков. – В засаду вляпался, едва живым выбрался. А по счету убитых фрицев Черных и меня, и всех остальных давно опередил.
– У него уже шестьдесят с лишним на счету, – шепнул Максим Быков. – Недавно орден Красной Звезды получил, старшинское звание присвоили.
Примерили полушубок, он оказался впору.
– Ну, вот, чем смог, помог, – одернул полы Василий Палеха. – Валенок у меня не хватает. Ну, это пусть Чумак о тебе позаботится, а временно я тебе пару одолжу. С убитых снимаем, живым отдаем. Не побрезгуешь?
Пара серых, подшитых войлоком валенок была подрезана сверху, дырки заштопаны, виднелись бурые следы крови, которую пытались соскоблить.
– Ну, пошли мы, – закинул винтовку за плечо Андрей. – На ужин надеяться можно? Или как повезет?
– Наскребем чего-нибудь. Крупой недавно разжились, а хлеба не осталось, – отозвался старшина Якобчук. – При таком ледоходе суда ползут еле-еле. Бронекатера шустрят, по два-три рейса делают, но сейчас им тоже тяжко. Кингстоны шугой забивает, ползут кое-как, моторы перегреваются.
Вышли в траншею. Снега было немного, кое-где темнели следы разрывов мин. Замерзшую землю они не пробивали, воронок практически не было, лишь оставляли закопченные пятна, похожие на черные кляксы. Осколки шли над самой землей, оставляя мелкие борозды в снегу.
– Сейчас эти 80-миллиметровки опаснее снарядов, – грамотно разъяснял Максим Быков. – Взрыватели срабатывают, едва земли коснутся. Если на открытом месте попался – труба дело. У нас связист провод тянул. На что осторожный дядька, голову от земли не отрывал. Мина шагах в двадцати рванула. Его осколками так нашпиговало, что едва до траншеи дополз.
– Выжил?
– Не знаю. На берег отправили, а там уж как повезет.
Андрей встретил еще одного старого знакомого, парторга Юткина. Видно, ротный Палеха, не любивший бездельников, выгнал его с насиженного места возле печки и поставил первым номером станкового пулемета ДС-39. Юткин подпрыгивал, стараясь согреться, хотя одет был тепло: полушубок, ватные штаны, валенки.
– Здравствуй, Петр Данилович, – пожал ему руку Андрей. – Партия на передний край направила?
– Направила, – без особого энтузиазма отозвался парторг. – Только кто теперь молодых бойцов воспитывать будет?
– Здесь и воспитывай. Или для этого теплая землянка и печка нужна? Вот на тебя все смотрят и пример берут. Как пулемет, неплохой?
– Вроде ничего. Лента металлическая, удобная, не скручивается. Скорострельность регулировать можно от десяти до пятнадцати пуль в секунду, – Юткин явно гордился своим пулеметом. – Вчера целую ленту расстрелял. Фрицев штук пять срезал.
– Ну, это вы сочиняете, – вмешался Максим Быков. – Дай бог, всей ротой пятерых положили, ну, и я шестого.
– Хреново, что щита нет, – жаловался Юткин. – Ведешь огонь, а сам весь на виду.
– Механика-то нормально работает?
– Морозы ударили – заедать стало.
Ермаков оглядел казенник. Кое-где виднелись бугорки затвердевшего масла. Андрей знал, что ДС – единственный станковый пулемет в роте и, не выдержав, ткнул пальцем в плохо протертый затвор.
– Когда за двадцать мороз стукнет, он у тебя вообще откажет. Протереть надо как следует и зимней смазкой слегка пройтись.
– Ты прямо начальником сделался, – желчно отозвался всегда добродушный возле теплой печки парторг. – Ходишь, пулеметы инспектируешь, а сам такой же сержант, как я.
– Мне ребят жалко. Бой начнется, а ты из-за своей лени будешь затвор без толку дергать.
– Иди-иди, сами разберемся.
Характер у Андрея после гибели брата изменился. Подошел вплотную к Юткину и предупредил:
– Если не приведешь пулемет в порядок, доложу Чурюмову. Ты в его взводе, кажется?
Младший лейтенант Чурюмов в таких случаях не церемонился, мог накричать, а то и снять с командира расчета и поставить помощником. Закладывать ленивого парторга Андрей не собирался. Знал, что громкий разговор насчет пулемета услышат окружающие и Костя Чурюмов обязательно проверит.
– Болтун, – не мог успокоиться Ермаков. – Думал, всю войну просидит в землянке и бойцов поучать будет. Это Вася Палеха, наверное, догадался его в траншею выгнать.
– Он самый, – подтвердил Быков. – Когда Миненко убили, жаловаться некому стало. А новый замполит батальона в строевые дела не лезет.
Пригнувшись, отошли в дальний край траншеи. Здесь, под огромным поваленным тополем, у Максима было оборудовано гнездо. Кое-чему парень научился. Двойной окоп был хорошо замаскирован. Шагах в десяти под небольшим обрывом был углублен и превращен в защитную щель еще один окоп.
– В нем хорошо от мин прятаться, – объяснял Максим. – Глубокий и обрывчик защищает. А из этого, под тополем, огонь удобно вести – видимость хорошая. Да и тополь, метр в толщину, его не всякий снаряд возьмет.
Просидели часа два. Немцы поблизости не появлялись. Иногда мелькали каски и лица в окнах трехэтажного дома, но вели себя фрицы осторожно. Настроение портило бесконечное шуршание льдин. В ближайшие дни Волга не встанет, а вот суда пойдут с черепашьей скоростью. Хорошая мишень для орудий на склонах Мамаева кургана и других высотах.
Одиннадцатого ноября, еще до рассвета немцы начали движение в направлении батальона Логунова. Наблюдатели сообщили комбату, а тот позвонил командиру полка Волошину.
– У нас тоже шевелятся, – сообщил тот. – Туман, ползут, как клопы. Пусть для начала пулеметчики и снайперы огонь откроют, ну, и стрелки поопытнее. Молодняку запрети патроны попусту жечь, бить только по видимым целям. Автоматчики пусть не торопятся, их задача – ближний бой. А то высадят диски в белый свет, а потом зубами щелкают.
Все это опытный комбат Логунов знал и сам. Просто Волошин лишний раз напоминал про нехватку боеприпасов.
Бой начался без обычной артиллерийской или минометной подготовки. К позициям девятой роты сумела в темноте приблизиться штурмовая группа.
Боевое охранение, состоящее из трех человек с ручным пулеметом, егеря обошли с фланга ползком вдоль низины. Воспользовавшись тем, чем промерзшие за ночь красноармейцы потеряли осторожность и задремали, закололи их ножами, бесшумно и быстро.
