Поползли дальше. Неизвестно, чем бы все кончилось, но чуткий, как лисица, охотник Михаил Холодов услышал шуршание снега. Окликать: «Кто идет?» – он не стал. Свои так напряженно и целенаправленно не ползут, да и по другим приметам понял, что приближаются немцы.
Осторожно тронул за рукав Матвея Черных. Тот шепотом отозвался:
– Понял. Стреляем, как разглядим силуэты.
Оба оказались в сложном положении. Схватка на близком расстоянии не обещала ничего хорошего – их снайперские винтовки хороши на расстоянии. А когда из морозного тумана вынырнет сразу десяток разведчиков или егерей, их уже не остановишь. И охранение с пулеметом, как назло, молчит. Отвечая на немой вопрос напарника, Матвей коротко отозвался:
– Чую, проспало охранение. Ножами сняли.
Появились два силуэта. Настолько близко, что Матвей не понял, откуда они выползли. Им помог туман, и медлить было нельзя. Показал на пальцах напарнику, что Холодов должен стрелять в правого немца, а он в левого. Мешал целиться туман, а белые маскировочные костюмы размывали пригнувшиеся фигуры, в массивных, покрашенных в светло-серый цвет немецких касках.
– Давай, – шепнул Черных.
Два выстрела ударили одновременно. Один из немцев повалился лицом в снег и больше не шевелился. Другой, шатаясь, сделал один-второй шаг и тоже упал.
И сразу в туманной дымке вспыхнули огоньки автоматных очередей и винтовочных выстрелов. Черных и Холодов стреляли, ловя в прицелы вспышки, и быстро передергивали затворы. Когда выпустили по обойме, движение впереди замедлилось. Наверняка, среди наступающих появились новые убитые и раненые.
Немцы предпочли залечь и вели огонь из-за мелких укрытий. Пули летели густо, прочерчивая полосы в неглубоком снеге, рикошетя от мерзлой земли, и порой пролетали совсем рядом. Приходилось прятать головы за бруствер траншеи и вести огонь порой наугад. Оба понимали, если в ближайшее время не придет помощь, им не удержаться.
– На боевое охранение надеются, – выругался Матвей. – Неужели бараны не слышат, что пулемет молчит
Рота (всего-то человек сорок осталось) вела огонь по каким-то другим целям, видимо, немцы наступали сразу с нескольких сторон. К траншее приблизился егерь, почти невидимый в своем белом камуфляже, и умело швырнул метров с пятидесяти гранату. Она взорвалась с недолетом в воздухе. Фриц был опытный и рассчитывал, если граната не долетит, то осколки ударят сверху.
Два мелких осколка хлестнули Матвея по ватным штанам, но застряли в плотной вате. Третий, покрупнее, пробил валенок и вонзился в голень. Острая боль пошла по ноге, портянка быстро напитывалась кровью.
Времени перевязываться не было. Немец, длинный, мощный в плечах, выдернул шнурок второй гранаты, замахнулся, но сибиряк Миша Холодов опередил его. Пуля угодила в верхнюю часть груди, под горло. Граната-колотушка, с длинной рукояткой, выпала из руки.
Тяжело раненный немец потянулся к гранате, схватил ее, пытаясь отбросить, но замедленные движения не дали это сделать. Граната рванула в руке. Когда осело облако снега и дыма, Михаил увидел, что кисть руки оторвана, а осколки, брызнувшие в лицо, превратили его в красную маску.
На снегу расплывалось большое пятно крови. Немцы бросили еще несколько гранат, которые не долетели, но двое-трое успели сделать перебежку. Одного из них Холодов свалил на бегу. По движущейся охотничьей цели он стрелял без промаха. Усилился автоматный и винтовочный огонь. Михаил, забивая очередную обойму, окликнул Матвея:
– Снимай валенок.
– Уже снял.
– Ну и что там?
– Осколок торчит.
Черных пытался подцепить скользкий от крови край осколка, но тот выскальзывал из пальцев, а старшина матерился от боли.
– Щас, подожди, – проговорил Михаил.
Почти не высовываясь, Холодов выстрелил три раза подряд. Видимо, в кого-то угодил, послышался стон. Высунувшись на секунду, сибиряк понял, что остальные залегли, и едва успел снова нырнуть в траншею. С секундным запозданием открыли огонь сразу несколько автоматов.
– Ну, вот, четверых срезали, остальным наступать расхотелось. Думают, что дальше делать. Пяток минут у нас в запасе есть. Дай-ка гляну, что у тебя за осколок.
Прежде, чем Матвей успел опомниться, сибиряк крепко зацепил край осколка зубами и рывком выдернул его.
– Во, глянь.
На ладони лежал зазубренный, похожий на небольшой гороховый стручок кусочек металла. Михаил выкинул осколок в снег, надорвал индивидуальный пакет, спеша перетянуть рану, из которой толчками выбивало кровь.
Но как следует перевязать друга ему не дали. Перед бруствером взорвалась одна и вторая граната, трассирующие очереди сверкали над головами мгновенными зелеными и желтыми огоньками. Высовываться было опасно, но и отсидеться здесь не удастся. Михаила выручала мгновенная реакция, когда на охоте за секунду приходилось ловить на мушку мелькнувшего в камышах кабана.
Высовываясь и снова прячась, он навскидку расстрелял обойму. Пуля сорвала шапку, вторая пробила рукав полушубка. Матвей, с босой, кровоточащей ногой, тоже стрелял, уже не обращая внимания на автоматные очереди.
Беглый огонь двух снайперов заставлял немцев отползать и прятаться в воронках. Фельдфебель, пытавшийся обойти русских с фланга, был тяжело ранен в лицо и ворочался, выгибаясь дугой.
Его попытались оттащить в низинку двое солдат, но один был сразу убит выстрелом в грудь. Второго лишь слегка задело, он откатился и спрятался в низине. Только тогда появилась возможность крепко перетянуть Матвею рану бинтами и кое-как натянуть валенок, надрезав край.
– Ну вот, жить можно. – Черных привстал, пошевелил раненой ногой. – Даже ковылять смогу.
В этот момент ударил пулемет. Немцы вели огонь на ходу или еще не пристрелялись. Пули шли выше траншеи, целились в кого-то другого.
– Подмога спешит, – с усмешкой проговорил Михаил. – Как раз под раздачу попадут.
Но двое бойцов все же добежали и спрыгнули в траншею рядом со снайперами. Двое других остались лежать шагах в десяти.
– Долго вы, ребята, собирались, – покачал головой Черных
– Как смогли, – протирая залепленный снегом затвор винтовки, отозвался парнишка лет восемнадцати. – Двое, вон, не добежали.
Но один из лежавших, выждав, когда смолкнет пулемет, вдруг вскочил и несколькими прыжками одолел расстояние до траншеи, свалился сверху, больно ударив прикладом автомата Михаила.
– Осторожнее!
– Куда уж осторожней, – отозвался светловолосый боец с выглядывающими из-под полушубка сержантскими треугольниками. – Думал, так и останусь на этом бугре. Затаился, пока лежал, все хозяйство отморозил, зато перехитрил гадов.
Немецкий пулеметчик, обозленный, что его добыча сумела ускользнуть из-под носа, снова открыл огонь. Очереди долбили бруствер длинными неровными очередями. Затем трасса потянулась к убитому бойцу, прошила мертвое тело и разбила винтовку.
