Матвей Черных ловил в прицел МГ-42. Он уже удачно приложился и тяжело ранил пулеметчика. Второй номер, растерявшись, не знал, что делать – перевязывать унтер-офицера или вести огонь. Подбежал фельдфебель и поднял за шиворот второго номера.
– Бей! Я сам перевяжу.
Черных свалил и второго номера. Наповал, пулей в лицо. Но и пулеметная очередь зацепила Матвея, прошив левую руку под мышкой. Чтобы перевязать неудобную рану, требовалось стащить полушубок и всю остальную одежду. Но Матвей чувствовал, что МГ снова оживет, не зря прибежал фельдфебель. Поэтому старшина терпеливо ждал, чувствуя, как кровь напитывает нательную рубаху, стекает по руке.
Усков расстрелял ленту, помощник подал вторую. Сержант сумел остановить наступающих, но упустил расчет МГ-42, который приблизился вместе со штурмовым взводом. Немецкий пулемет прочесал еще раз траншею и теперь взялся за «максим».
Второй номер «максима» затравленно озирался, забывая подправлять ленту. Стреляли со всех сторон, гремели взрывы. Девятнадцатилетнему парню, призванному в армию всего месяц назад, казалось, что все стволы направлены в их пулемет.
Пули МГ-42 долбили по щиту, как мощное долото. Второй номер снова выронил ленту. Пока, откинув затвор, выправляли перекос, рядом хлопнули две небольшие мины. Усков, теряя обычное хладнокровие, стрелял длинными очередями, которые шли россыпью.
МГ-42 снова сменил позицию. Пулеметчик поймал в прицел выглядывающего из-за щита молодого красноармейца и дал очередь. Усков заканчивал вторую ленту, когда услышал хрипение смертельно раненного парня. Пуля перебила ему горло, опрокинув на истоптанное, заваленное гильзами дно траншеи. И все это заливала темная густая лужа крови.
Усков одной очередью дострелял остаток ленты, потянулся за новой коробкой. Он соврал Чурюмову, патронов оставалось у него достаточно. Но брезентовая лента в этой коробке была набита лишь наполовину. Во второй коробке патроны лежали россыпью. Где же заряженные ленты?
– Где? – закричал он, хотя добросовестный помощник уже не мог его слышать.
Отвалив в сторону тяжелое тело, нащупал коробку с набитой лентой. Привычными движениями вставил ее в казенник. Рядом со стволом взорвалась мина, и снова заработал МГ. Усков, потеряв выдержку, стрелял длинными очередями. По вспышкам МГ, в немцев, прятавшихся или лежавших мертвыми в снегу. Как бы то ни было, Егор Усков, пересиливая страх, не давал продвигаться противнику. В коротких перерывах сам набивал ленты.
На правом фланге продвижение немцев тоже удалось остановить. Трех или четырех солдат из штурмового взвода свалил точными выстрелами Михаил Холодов.
Первый номер Дегтярева стрелял уверенно. Его помощник собирал из подсумков и вещмешков убитых бойцов патроны и гранаты. Их было немного, но это помогло продержаться еще какое-то время. А затем принесли ящик винтовочных патронов и три просмоленные коробки автоматных – по сто штук в каждой. Жить можно!
Бой понемногу затихал. На снегу перед траншеей лежали тела немецких солдат. Кто-то сказал, что тридцать, другой заспорил, что больше. Пытались отползать раненые, но их безжалостно добивали.
Но в траншее и окопах лежало не меньше погибших красноармейцев. Утоптанный снег был бурый от крови и сплошь засыпан стрелянными гильзами. В землянке находились несколько тяжело раненных, им оказывала помощь Зоя Кузнецова. Раненые полегче ушли сами, хотя куда было идти? Разве что на командный пункт.
Матвей Черных вел дуэль с немецким фельдфебелем, который прикрывал отход солдат пулеметным огнем. Немец в очередной раз сменил позицию и стрелял из-за сваленного взрывом тополя.
– Упрямый черт! – матерился старшина, признавая смелость врага.
Пуля отколола щепку и отрикошетила от мерзлой земли. Пулеметчик ответил длинной очередью, но Черных уже поймал его в прицел. Пуля ударила в лоб, пониже каски, и мертвый фельдфебель навалился всем телом на свой МГ-42. Вокруг раскалившегося ствола шипел и парил тающий снег.
Наверное, опытный старшина все же потерял осторожность, а может, сыграли роль два ранения и слабость, которая сковала тело лучшего снайпера в полку. Матвей слегка привстал, и на это движение мгновенно отреагировал второй МГ-42.
Пулеметчик тоже отступал и стрелял, не слишком целясь. Но эта очередь оказалась точной. Пули пробили бруствер, брызнула мерзлая земля, а Матвея что-то с силой ударило в грудь. Он успел лишь схватиться рукой за куст, но сил удержаться не хватило. Пули пробили аорту над сердцем и левое легкое. Обе раны были смертельные.
Тело старшины Черных и его винтовку с пластинкой на прикладе «Отважному бойцу-сталинградцу от девушек Тульского завода» нашли уже к вечеру, когда тусклое ноябрьское солнце клонилось к холмам.
И примерно в это же время начальник разведки батальона, старший сержант Федор Петренко, докладывал комбату Логунову результаты поиска.
– Фрицы скопились в верхней части оврага, где деревьев и кустов побольше. Пробовали спуститься пониже, но их наш пулеметчик и снайперы шуганули. А в ответ, как всегда, МГ заработали и мины посыпались. Не прорваться там. Пока в кустах шарились, помощника у меня убили. Снайпер, наверняка. Закатил прямо в середину груди, парень даже не дернулся.
Этот долговязый, с костлявыми мощными руками старший сержант по-прежнему, несмотря на сильный мороз, оставался в бушлате. Исцарапанные обмерзшие за день руки с трудом удерживали папиросу. Трофейный автомат МП-40, покрытый инеем, лежал на лавке.
– Свой ППШ в снег закопал, – пояснил Петренко. – Патроны кончились, а этим вот и запасными магазинами у фрицев разжился.
Логунов накануне связался с командирами рот и уже понял, что план прорыва летит к черту. Слишком большие потери понесли все три роты. Надо снова посылать связных в штаб полка, чтобы точно согласовать совместный удар.
Кандидатуры он уже подобрал: разведчика и сапера из немногих оставшихся старичков. И сейчас вместе с начальником разведки и командиром седьмой роты намечали маршрут.
– Лучше выходить в сумерках, – отхлебывал горячий чай старший сержант, грея руки о кружку с чаем. – Прямо по кромке берега. Вначале низина идет, там безопасно, если не случайная мина. Затем от дерева к дереву, через кусты. Лучше ползком.
Разведчик и сапер молча кивали, они уже побывали на месте и прикинули будущий маршрут. Оба крепкие, хотя и осунувшиеся за последние голодные недели, в белых маскхалатах с автоматами и ножами.
Явился вызванный комбатом Костя Чурюмов и, козырнув, доложил:
– Матвея Черных убили. Полчаса назад тело нашли.
– Кто его? Снайпер?
– Нет, из пулемета. Он с ними целый день воевал. Вдвоем с Холодовым то одного, то другого пулеметчика снимут, ну, в конце не повезло.
С минуту помолчали, вспоминая лучшего снайпера в полку, а затем продолжили обсуждать план прорыва.
– Костя, – объяснил ситуацию Логунов. – Сейчас отправляем двух связных в полк. Если что-то не получится, на рассвете пойдешь ты. Не дело, конечно, командира роты посылать, но нет у меня людей.
