– Голых баб разглядываешь? – спросил Воронков.
– Все одетые, сами гляньте.
– Чего мне там смотреть…
Но все же полистал хрустящие яркие страницы. Что-то среднее между спортивным и семейным календарем. Немецкая семья с лыжами и собакой дружно улыбалась перед аккуратным домиком в горах. Хорошенькая девушка весело бежала по склону, ее догонял фриц в короткой куртке. Дама вносила в комнату кофейник и блюдо с румяными булочками. К удивлению Воронкова, ординарец неплохо переводил немецкий текст.
– Где научился?
– У нас в Кемерове немцев полно эвакуированных.
– Не эвакуированных, а высланных, – поправил Виктор Васильевич. – Нас чем-нибудь кормить собираются?
Взрыв ударил приглушенно, но блиндаж основательно встряхнуло. Пожалуй, ударил фугас дюйма на четыре, не меньше.
– 105 миллиметров, – подтвердил Маневич. – Ну, этот нам не очень страшен. Вот если восьмидюймовка снова долбанет, никакие перекрытия не спасут. Снаряд сто десять килограммов весит.
– Знаю, – буркнул Воронков, хотя с таким калибром еще не сталкивался. Он понял, что, судя по глубине воронок, здешние блиндажи таких попаданий не выдержат.
– Не волнуйтесь, товарищ политрук, по нам мортиры стрелять вряд ли будут. Дорогое удовольствие – штрафников в землю закапывать. Нас минами глушить будут и легкими гаубицами. Бог даст, отсидимся в блиндажах.
Удивительно, но обе девицы совсем не переживали насчет обстрела. Тоня зубоскалила над старшиной Глуховым, аккуратно вытащила маленький осколок над ухом, перевязала и пожелала новых подвигов. Получается, раненых оставляют здесь, значит, придется остаться и политруку.
Еда раньше вечера не предвиделась, зато имелись трофейные сигареты. А подвыпивший капитан Елхов распорядился:
– Костя, налей товарищу комиссару сладкого винца. Он у нас с обожженной задницей, дополнительного ухода требует.
Воронков выпил четверть кружки густого крепкого вина, пахнущего сливой, а вместо закуски получил полпачки сигарет.
– Дуй на правый фланг и побудь там до темноты, – распорядился капитан. – Участок вроде второстепенный, но людей мало. Поддержим Колчина, боевой парень. Если там все в порядке, переходи на участок первого взвода. Сергей Маневич пусть сегодня отдохнет, тебе Борис Ходырев поможет.
Боевой парень Федя Колчин, хоть и два вершка ростом, имел персональный блиндаж. Четвертый взвод, с которым он в Енотаевке едва справлялся, теперь крепко уважал своего командира. Младший лейтенант смело участвовал в бою, имел на счету двух убитых фрицев и вел себя уверенно.
– До ближайших окопов метров четыреста, – объяснял он, – а боевое охранение в боярышнике на склоне. Там в балке отрог идет, вот они и сидят. Ну-ка, Степан, проверь их на вшивость.
Степан дал очередь в сторону хорошо укрытой пулеметной ячейки. Упали срезанные ветки, брызнула спутанная трава. Немцы не ответили, но Колчин уверил политрука:
– Там они сидят.
На укрепление четвертого взвода перекинули часть людей из третьего. Воронков встретил здесь сержанта Лугового и бывшего каптера Аркашу Сомова. Сомов по распоряжению старшины не раз приносил политруку папиросы и водку. С готовностью заулыбался начальству, но Воронков лишь с достоинством кивнул, вспоминать прошлые услуги он не захотел. А у Лугового спросил:
– Как на новом месте?
– Нормально. У меня срок через три дня кончается. Отпустят, надо понимать?
– Ты не об этом думай. Вон он Сталинград, под боком. Надо, чтобы устоял до победного. А грехи тебе родина простит, не волнуйся.
– Простит, – пробурчал Луговой, когда политрук пошел дальше. – Целую яму такими прощенными забили. Пованивать уже начали.
Солнце, перевалившее на западную сторону горизонта, освещало многочисленные ходы сообщения, дзоты, бронеколпаки и прочие укрепления.
– Залезли на высоты и сидят там с сентября, – сказал Колчин. – Зимовать, наверное, собираются.
Лейтенант ожидал, что политрук опровергнет его слова, мол, черта с два дадут им зимовать в Сталинграде, но Воронков вместо этого спросил:
– Снайперы бьют?
– Случается. Сегодня утром пареньку в ухо засадили. Чуть голову приподнял, и готово дело.
– Надо беречь людей, – машинально произнес Воронков.
– Мы не только бережем. Чуть что, из пулеметов ответ даем, благо патронов хватает.
Над одним из холмов вился легкий дымок, топили землянку или кипятили кофе. Труба едва возвышалась над травой, но ее цепко перехватил ручной пулемет. Одна, вторая пристрелочная очередь, затем фонтанчики земли и скошенной травы заплясали в основании дымка. К пулеметчику присоединились артиллеристы с окраины городка. Прилетел один, за ним второй гаубичный снаряд. Рванули неточно, но вызвали небольшой переполох. Дымок превратился в струйку пара, видно, огонь в печи заливали водой, от греха подальше.
– Видали, товарищ политрук, – вцепился в рукав Воронкова маленький взводный. – Не даем мы им спокойной жизни. Давеча один хрен, наверное, посыльный, решил по открытому месту прогуляться. Я ему всадил очередь под ноги, он аж споткнулся, на карачках дальше пополз, так и замер. Ночью тело выносили.
– Далековато для ручного пулемета, – засомневался Воронков. – Здесь километр, не меньше.
– Так я его из трофейного со станка да с оптикой срезал, – продолжал радоваться взводный Колчин.
– Пожалуйста, не дергайте меня за руку, – раздраженно сказал Воронков. – В отличие от вас, я раненый, хотя и нахожусь в строю.
– Извините, товарищ старший политрук, – стушевался Колчин.
Внизу копали могилу для погибших. Выбрали наиболее укрытое место, но фрицы скопление людей с холмов все равно разглядели. Пристрелялись из минометов, бойцы спрятались в наполовину вырытую яму, а мины разлетались по степи, падали в свежевырытую яму. Погибших не желали оставлять в покое и после смерти. То одна, то другая мина взрывалась среди мертвых. Громоздкого Кутузова, которого при жизни стреляли, жгли из огнемета, сбросило в яму, и он повис на уступе. Еще двух-трех разорвало на части, и Елхов не на шутку разозлился.
– Много на себя берете, – разговаривал он с невидимым противником. – Эй, Бызин, у тебя же миномет? Костя, прикажи Глухову и Ходыреву стрелять из пулеметов. Салют в честь павших героев.
Завязалась азартная перестрелка. Миномет у Бызина был так себе, 50-миллиметровый, посылающий небольшие килограммовые мины. Но имелось и несколько преимуществ: хорошая прицельность, точный глаз Саши Бызина и приличный боезапас. Он сумел дотянуться до более тяжелых вражеских «самоваров» и удачно вложил несколько мин в расположение неприятельской батареи.
Бызин не мог причинить существенного вреда, однако сноп осколков выкрошил краску со стволов чужих минометов, ранил в голову кого-то из командиров. Другой минометчик поймал на излете зазубренный, словно гороховый стручок, кусочек металла и зарылся лицом в землю.
