Бойцы истребительного батальона охраняют объект от диверсантов.
В действительно полигонных условиях был разбомблен аэродром у Лиепаи. Обер-лейтенант М. фон Коссарт из бомбардировочной эскадры KG-1 «Гинденбург» позднее вспоминал, что при первой атаке советских машин Ju-88 бомбили совершенно незамаскированные самолеты, стоявшие, как на параде, на краю аэродрома Либавы (Лиепаи). Сопротивление оказал якобы единственный зенитный пулемет, установленный около взлетной полосы, но он не причинил никакого вреда. По утверждению фон Коссарта, немецкие радисты перехватили передачу открытым текстом: «Нечем прикрыть с воздуха. Наш истребительный полк погиб под бомбами». Аэродром подвергся еще двум атакам. Коссарт написал о них: «Хотя большое количество истребителей стояло на поле, ни первый, ни третий налеты не встретили противодействия. Если первый удар был, видимо, внезапным, то третий разрушил взлетную полосуй повредил самолеты. При второй атаке самолеты И-16 были приведены в боевую готовность только при приближении немецких бомбардировщиков. Русские взлетали и вступали в бой, но в их действиях не угадывался какой-либо строй, не было даже пар или звеньев. Каждый атаковал в одиночку, стрелял примерно с 500 м и, оканчивая стрельбу, переходил в пикирование».
Германские солдаты укрываются от советского огня за поленницей.
Вспоминает летчик 10-го истребительного авиаполка В. И. Клименко:
«Мы обзавелись знакомыми и ходили с ними в Дом культуры военного гарнизона г. Шауляй, где пели, смотрели кино или танцевали. Молодые же были — 20 лет! У меня была знакомая красивая девушка, парикмахер, литовка Валерия Бунита. В субботу 21 июня 1941 г. я встретился с ней и договорился в воскресенье поехать прогуляться на озеро Рикевоз. Мы в это время жили в летнем лагере — в палатках возле аэродрома. Как раз шли учения ПрибВО. Проснулся часов в пять, думаю, надо пораньше встать, чтобы успеть позавтракать, потом сходить к Валерии и ехать на это озеро. Слышу, гудят самолеты. На аэродроме дежурила третья эскадрилья, на И-15, прозванных гробами, поскольку на них постоянно были аварии. Вот, думаю, налет с Паневежиса, а эти его, небось, прозевали. Открываю полу палатки, смотрю, над нами „кресты“ хлещут из пулеметов по палаткам. Я кричу: „Ребята, война!“ — „Да, пошел ты, какая война!“ — „Сами смотрите — налет!“ Все выскочили — а уже в соседних палатках и убитые есть и раненые. Я натянул комбинезон, надел планшет и бегом к ангару. Технику говорю: „Давай, выкатывай самолет“. А дежурные самолеты, что были выстроены в линеечку, уже горят. Запустил двигатель, сел в самолет, взлетел. Хожу вокруг аэродрома — я же не знаю, куда идти, что делать! Вдруг ко мне подстраивается еще один истребитель И-16. Покачал крыльями: „Внимание! За мной!“ Я узнал Сашку Бокача, командира соседнего звена. И мы пошли на границу. Граница прорвана, смотрим, идут колонны, деревни горят. Сашка пикирует, смотрю, у него трасса пошла, он их штурмует. Я — за ним. Два захода сделали. Там промахнуться было невозможно — такие плотные были колонны. Они почему-то молчат, зенитки не стреляют. Я боюсь оторваться от ведущего — заблужусь же! Прилетели на аэродром, зарулили в капонир. Пришла машина с командного пункта: „Вы вылетали?“ — „Мы вылетали“. — „Давайте на командный пункт“. Приезжаем на командный пункт. Командир полка говорит: „Арестовать. Посадить на гауптвахту. Отстранить от полетов. Кто вам разрешал штурмовать? Вы знаете, что это такое? Я тоже не знаю. Это может быть какая-то провокация, а вы стреляете. А может быть, это наши войска?“ Я думаю: „Твою мать! Два кубика-то слетят, разжалуют на фиг! Я же только в отпуск домой съездил! Лейтенант! Девки все мои были! А теперь рядовым! Как я домой покажусь?!“ Когда в 12 часов выступил Молотов, мы из арестованных превратились в героев. А переживали страшно! Потери были большие, много самолетов сгорело, ангары сгорели. Из полка только мы вдвоем дали хоть какой-то отпор, не дожидаясь приказа.
Помню, после полудня на единственном бывшем в полку МиГ-1 вылетел кто-то из командиров эскадрилий, успевших его освоить. А тут как раз шел немецкий самолет-разведчик, он к нему пристроился и не стреляет. Я думаю: „Что же ты делаешь!?“ Он отвалил, еще раз зашел — опять не стреляет. Когда он приземлился, мы подошли выяснить, в чем дело. Говорит: „Гашетка не работает“. А она была прикрыта предохранительной рамкой! Ее просто надо было откинуть!
К концу дня на аэродроме осталось около 12 целых самолетов, которые опытные летчики перегнали в Ригу, через аэродром Митавы. Личный же состав полка отступал на грузовиках, бензо- и масло-заправщиках — на всем, что могло двигаться. Отступали вместе с пехотинцами, артиллеристами, танкистами. Приходилось вступать в бой с немецкими десантниками и какими-то бандитами. Поначалу у нас кроме пистолетов никакого оружия не было, но постепенно мы разжились у пехотинцев пулеметом и гранатами. В Елгаве нас встретили пулеметным огнем из окна второго этажа. Приблизившись к дому, мы в окно закинули несколько гранат. Пулемет замолчал, а мы поехали дальше».
В вышеупомянутом отчете о боевой деятельности ВВС Северо-Западного фронта ситуация была обрисована следующим образом: «На второй день войны создавшаяся обстановка продиктовала необходимость перебазирования истребительных авиационных полков во вторую и третью зоны аэродромного базирования, на рубеж Митава — Двинск. Аэродромная сеть Прибалтийского особого военного округа была развита слабо; за год пребывания в Прибалтике в основном закончили строительство передовой зоны аэродромов в полосе глубиной до 100 км от государственной границы до линии Либава — Шауляй — Паневежис — Вильнюс. Вторая и третья зоны развиты не были, в силу чего маневр в глубину был крайне затруднен».
Первая реквизиция крестьянского скота.
В условиях отсутствия аэродромного маневра тяжелые потери были вполне предсказуемы. Согласно оперативной сводке штаба Северо-Западного фронта, направленной начальнику Генерального штаба Красной Армии 22 июня в 22:00 потери ВВС Северо-Западного фронта составили 56 самолетов уничтоженными, 32 поврежденными на аэродромах. Согласно новейшими исследованиям авиация ПрибОВО, по далеко не полным данным, лишилась 98 самолетов, причем 60 машин считались уничтоженными, а остальные — серьезно поврежденными.
Организация ВВС Западного особого военного округа была типичной для того периода: авиадивизии смешанного состава в подчинении армий и несколько специализированных авиадивизий фронтового подчинения. Соответственно 3-й армии была подчинена 11-я смешанная авиадивизия полковника П. И. Ганичева, 10-й армии — 9-я смешанная авиадивизия Героя Советского Союза генерал-майора С. А. Черных и 4-й армии — 10-я смешанная авиадивизия полковника Н. Г. Белова. Армейские авиадивизии предназначались для непосредственной поддержки армий, к которым они были приписаны. Специфика задач обусловила базирование авиаполков этих дивизий довольно близко от границы — в непосредственной близости от штабов армий, которые они поддерживали.
