В разведроте поставили на учет. Позвонили в штаб полка, сказали, что такой-то теперь здесь. Все. Какая разница, с кем ползать? В дивизионной разведке приняли меня хорошо. Кстати, в роте было не менее 50% евреев. Ребята хорошие, обстрелянные, со знанием немецкого языка. Со Скопасом мы почти до конца войны ходили вместе на операции. Хороший, толковый парень, смелый, талантливый. Уж если с ним пойдешь, то в спину никто не выстрелит. Он, конечно, щупленький, так что, если бы мне пришлось его тащить, мне было бы легче, чем ему. У нас какой был порядок: в случае ранения он за меня отвечает, а я за него. Мы же никогда своих не бросали. Даже погибших вытаскивали — сами должны похоронить, по-человечески. Такой был закон у разведчиков. Слава богу, нам не пришлось друг друга тащить.
— Как погиб командир роты Барабаш?
— Я в то время еще в полковой разведке воевал. Капитан Барабаш был талантливый, смелый, очень уважаемый офицер. Но немножко такой: «Вперед!» Говорили, что он сидел, потом был отправлен в штрафной батальон и уже оттуда прибыл в дивизию и возглавил разведроту. Погиб по своей дурости и ребят положил… Двенадцать человек тогда погибло.
Дивизия шла в наступление. Они, конечно, шли первыми. Заметили в лесу немецкий обоз. Он приказал снять пилотки — и вперед! А там траншея 1941 года заросшая, а в ней батальон немцев… Их в упор из пулемета и положили. А если бы шли нормально, как разведчики. Залегли, проверили, остановили дивизию. Подползли, узнали…
Жена его не могла поверить, что он погиб. Говорила: «Это не тот человек, которого можно убить». Пока ей тело не показали — не верила. Потом собрали у кого что было. Все отдали, поснимали все, часы… Наложили ей мешок… Дети ж были… Проводили ее.
— Как часто ходили в поиски?
— Выползать на нейтральную зону и изучать немецкий передний край приходилось почти каждый день, даже зимой… По уши в снегу лежали. Конечно, меняли друг друга. О результатах наблюдений докладывали командиру полка. За «языком» ходили не часто.
— Разведчиков использовали как пехоту?
— Нет. Ни разу нас не использовали как пехотинцев. Нас все-таки берегли. Разведка — это глаза и уши полка, дивизии. Нет разведки, значит, командир полка ничего не будет знать. Пехота ему ничего не расскажет.
— Самый страшный эпизод?
— Форсирование Немана. Те, кто после него выжил, на предплечье сделали себе татуировку «12.09.1944». Вот смотри…
Форсировать реку было полнейшим безумием. Но ведь как… вперед бога мать! Наш берег пологий, песчаный, немецкий — отвесный. Приготовили резиновые шлюпки, погрузили пехоту. От взвода пошла группа на двух шлюпках. Нас же не слышно и не видно, а пехота… То чем-то загремят, то по воде веслами шлепнут. Немцы дали нам выплыть на середину реки… Страшнее мы ничего не видели… Неман весь вскипел. Мы попрыгали из лодок. По течению человек девять нас выплыло в расположение соседней дивизии. Стали подплывать к берегу, а оттуда пехота из пулеметов по нам начала лупить. Мы их обматерили — огонь прекратился. Вытащили нас на берег — и в СМЕРШ. Потом сообщили в дивизию, из дивизии приехал начальник разведки и нас забрал.
— Какие награды вы имеете?
— Сначала мне дали значок «Отличный разведчик», хотя все за тот поиск получили ордена. Я не возмущался — молодой еще. Следующая награда — медаль «За отвагу». После этого орден Красной Звезды и орден Отечественной войны. Для рядового солдата, а я был рядовым, это очень много. В дивизионной разведке все ребята имели примерно одинаковые награды. Только двое из ста получили ордена Красного Знамени. Командир взвода получил орден Красного Знамени уже в 1945 году.
— Сколько на вашем счету «языков»?
— Вот разведчик Герой Советского Союза Карпов говорит, что он взял 250 «языков». Я отползал от и до в пешей разведке, но наш взвод за всю войну взял только 27 человек! В наступлении в плен мы тоже брали взводами. Один раз пленили 150 человек. Но «языков» взять 250?! Да и зачем они нужны?! «Язык» нужен, когда немцы уперлись, оборону построили, а нам надо ее прорывать. За всю войну 27 «языков» взяли, и больше не нужно было ни командиру дивизии, ни командиру полка. Если нужно было бы больше, взяли бы больше. Но надобности в этом не было.
— Ходили с орденами или без?
— С орденами ходили, чтобы только не брякали. Медаль на груди вместо крестика.
— Из нового пополнения как происходил отбор в разведку?
— Только по желанию.
— Кто ставил задачу разведчикам?
— В полку — командир полка, а в дивизии — начальник разведки дивизии подполковник Беленький. Очень хороший человек. Если, допустим, сложная операция, то он всегда приходил, провожал. Слушал, какое напутствие давал командир взвода, командир роты. За такое отношение к нам мы его очень любили. Отец был наш. Потому и погиб, что не сидел в штабе дивизии, а ходил по полкам.
— Как были вооружены разведчики?
— Мы предпочитали наши автоматы. Для немецких надо было доставать патроны, да и капризные они. А наши надежные — и в снегу, и в песке, все равно стреляют. В диске опять же 72 патрона. У всех были немецкие пистолеты. Обязательно брали с собой гранаты. Группа захвата вообще брала только пистолеты и гранаты. Конечно, ножи были у каждого. Немецкие штыки не брали — куда такой здоровый? У нас были хорошие наши ножи. Более того, во взводе был мастер, который сам делал ножи, очень удобные, точные.
— Сколько с собой брали гранат?
— Если за «языком», то не меньше четырех лимонок. Другие гранаты не брали.
— Как были одеты?
— Ходили, в чем удобно выполнить задание. Требований особых не было. Старались одеваться максимально легко. Зимой в гимнастерках, свитерах, ватниках и ватных брюках. Обязательно надевали маскхалат. Когда ползешь за «языком», холодно не бывает. Это если приползешь и приходится ждать 30–40 минут, тут становится немножко прохладно. На ногах ботинки. Обычно их брали на размер больше и надевали на шерстяной носок. В сапогах, и тем более в валенках, не поползаешь — снег набивается, а в ботинки снег вообще не попадает. Летом — гимнастерки, бриджи. Маскхалатами пользовались редко. На ногах кеды или резиновые тапочки… Помню, Барабаш всегда носил зеленые пограничные погоны. Хотел выделиться. Каски не носили.
— Продукты брали?
— Только если далеко в тыл ходили, тогда брали сухой паек, шоколад. Банки не брали — звенят.
— Какая-то мода была?
— Литовские офицеры придерживались той моды, которая у них была в сметоновской армии. Гимнастерки обязательно с резинкой сзади. Волосы длинные, коротко не стриглись. Мы тоже старались на них походить, а им было приятно, что мы соблюдаем сметоновскую форму. Документы у нас были на литовском языке. После ранения с ними возвращали только в свою дивизию.
