— А на орден Славы 1-й степени вас не представляли?
— То, что я живой остался, — вот мой главный орден. В целом я считаю, что у нас в вопросах награждения сдерживали. Ребята заслуживали большего. Например, за тяжелейшие бои под Сталинградом, где погибло много разведчиков, только несколько человек наградили медалью «За боевые заслуги». Командир нашей разведроты, тоже награжденный, когда ребята его спросили: «Ну как же так?», он ответил так: «Я командир, получил медаль «За боевые заслуги», а вы что, ордена хотели получить?» Зато у нас в роте был парторг Байбородов, пожилой человек, его прислали к нам из батальона связи. Он ни разу не ходил с нами в «поиск», только участвовал в подготовке группы, но стал полным кавалером ордена Славы… У нас в роте было всего три полных кавалера — это опытнейшие и заслуженные разведчики Виктор Кривоногов, Бата Дамчеев и этот парторг… Как-то он даже на партийном собрании нас попрекнул: «В последнее время вы плохо справляетесь с поставленными задачами. Не проявляете должной настойчивости». Нам тогда долго не удавалось захватить «языка». На что я встал и ответил ему: «Если у вас такое недоверие к нам, то почему вы не пойдете вместе с нами на задание, чтобы проверить, нет настойчивости или нет возможности?» Он промолчал. Естественно, что и относились мы к нему соответственно, понимали, что это за человек…
— Какие еще задания, кроме захвата «языков», поручались вашей роте?
— Вспоминается такой эпизод. На Украине, возле станции Близнецы, в тыл к немцам отправили всю нашу разведроту. Нужно было помешать отступающим немцам уничтожить эту станцию и посеять панику, чтобы лишить их возможности спокойно отступать. Ночью удалось всей роте перейти линию фронта и углубиться в тыл к немцам на 12 километров. День переждали в посадке, причем там был интересный момент. Утром появилась невесть откуда взявшаяся курица и начала льнуть к нам. Мы ее пробуем отогнать от нас, а она лишь громче кудахчет. По дороге постоянно проходили немцы, и если бы кто-то из них услышал эту курицу и пошел за ней, то нас бы непременно обнаружили. Каким-то образом все-таки эту курочку отогнали, но скольких нервов нам это стоило… Зато следующей ночью, когда немцы начали отход, мы провели очень удачный бой. Отступала колонна немцев с обозами, и мы прямо в этом лесочке устроили засаду. Расстреляли их фактически в упор из пулеметов и автоматов и начали небольшими группами отходить, так как колонна была большая. Немцы быстро пришли в себя и открыли ответный огонь из пулеметов. А вокруг лесочка чистые поля… У нас один разведчик погиб и двое было ранено. Это был единственный случай, когда мы не вытащили своего убитого, вернее, мы думаем, что он был убит, так как тела его так и не нашли. Был ранен в ногу командир взвода, и его несли двое наших ребят, но они не успевали уйти от немецкой погони и спрятались в какой-то канаве, а немцы ночью их не заметили. Повезло, конечно, и им всем удалось вернуться. Кроме того, у нас той ночью пропал радист, и мы считали, что он погиб, а оказалось, что он перешел линию фронта на участке соседей и остался там служить у артиллеристов. Так что и такие потери у нас бывали. За этот и другие бои на Украине меня наградили медалью «За отвагу».
— А могли вашу разведроту послать в бой первой?
— Конечно. Обычно при форсировании рек вперед пускали разведчиков. Думаю, это было оправданно. Например, Вислу форсировали сначала мы, подавили там пулемет и зенитку, дали сигнал, и за нами уже пошла пехота.
— Бывали такие случаи, что люди попадали в разведку, но понимали, что это не для них, и просили отпустить их?
— Раз уж люди попадали к нам, то они и продолжали служить, но был всего один такой случай. Одновременно с нами в разведроту попал один молодой парень невысокого роста, еврей по фамилии Фельдман. Прошел наравне с нами весь процесс обучения, но перед вступлением в бои он из роты пропал. Видно, кто-то ему помог закрепиться на какой-то тыловой должности. Больше на фронте мы его ни разу не видели. Через 40 лет после войны у нас была встреча ветеранов в Москве. И там — мы его встретили, тем более что он был москвич. Я просмотрел список ветеранов, которые присутствовали на встрече, и вижу, что в списке ветеранов разведроты записан и этот человек. Ни на одно задание с нами не ходил, а числится разведчиком… Нас, разведчиков, на той встрече было шесть человек, но он к нам так ни разу и не подошел…
Был еще один случай, когда у одного парня была «куриная слепота» и его перевели. Кроме того, несколько человек от нас перевели в полковую разведку, но чтобы от нас забирали человека, ввиду его «профнепригодности» в разведке, такого я не помню.
— Чем было обусловлено, что за два года у вас сменилось 5 командиров роты?
— В основном командиры роты уходили от нас на повышение. Даже если их переводили на другую должность, то нам, разведчикам, не объясняли, по какой причине. Но был у нас и такой эпизод, когда сняли с должности командира роты, при котором я попал в разведку. Хороший был офицер, знающий наше дело, но его решили снять, так как длительное время нам не удавалось взять «языка». Мы стали протестовать, даже направили делегацию к командованию дивизии, но это не помогло. Мало того, нас отругали за то, что мы вмешиваемся в дела командования.
Считаю, что командиры роты нам попадались неплохие. Хорошие люди, они пользовались уважением у солдат, и не припомню такого, что мы хотели, чтобы кого-нибудь из них заменили. У нас был даже такой случай в Германии. Как-то наша рота шла строем, и вдруг наш командир, капитан Попов, начал ругаться с каким-то солдатом, видно, они были раньше знакомы. Очень сильно ругались, так, что, когда мы пошли дальше, тот солдат бросил в нашего командира палку. Тут, конечно, мы не выдержали, все бросились на этого солдата и избили его до полусмерти…
Но насколько я убедился, главной задачей командира разведроты было все-таки не выполнение боевой задачи, а хозяйственное обеспечение роты. За все время моего пребывания в разведке командир роты всего один раз участвовал с нами в выполнении боевого задания: это когда мы ходили в тыл к немцам возле станции Близнецы. Фактически нашим командиром был начальник разведотдела дивизии майор Жигалов. Он почти всегда был в расположении разведроты. Это был очень грубый, злопамятный и заносчивый офицер. Обычно люди очень сближаются в боевой обстановке, а этот нет, вел себя очень высокомерно. В случае если кто-то из разведчиков серьезно провинился, то он давал ему такое персональное задание, что шансов выжить почти не было. Например, в такую «немилость» к нему попал мой друг Алексей Солодовников. Не знаю, с чего все началось, но поссорились они очень сильно и отношения между ними были очень плохими. Жигалов даже сажал моего друга на гауптвахту, ее роль исполняла глубокая воронка. И вот при входе в Берлин он дал Алексею такое задание: переправившись через канал, а мост был взорван, уничтожить немецкую огневую точку и таким образом помочь нашему подразделению форсировать этот канал. Одному!.. Персонально!.. Но Солодовников по разрушенному мосту, через канализационную систему смог-таки проникнуть в тот дом и уничтожить пулеметную точку! У нас была такая радость, ведь мы прекрасно понимали, что он фактически вернулся «с того света»…. К этому офицеру, конечно, в роте относились очень неприязненно, но идеи, чтобы «убрать» его, у нас не возникало. До такого не доходило.
