У меня промелькнула мысль, что все решится в течение ближайшего часа и что многие из нас больше не увидят белого света.
Со всех позиций был открыт ураганный огонь. К огню присоединились пулеметы «Миллионника». Открыла огонь наша артиллерия. Разрывы снарядов были видны в атакующих цепях противника. Часть наступающих бросилась на землю, укрываясь от огня, часть продолжила пробиваться через снег с громким боевым кличем. Через пару сотен метров противник попал в сектор обстрела наших пулеметов. Атака захлебнулась. Было видно, что многие солдаты противника стали строить снежные брустверы для защиты, а часть пыталась окопаться в промерзшей земле.
Танки противника, шедшие на острие удара, и пехота, следовавшая вплотную за ними, достигли линии надолбов. Танки легко перевалили через надолбы. Они плотным строем прошли через заграждение из колючей проволоки. Многие танки перевалили через наши траншеи и направились в тыл. И тут русские преподнесли нам сюрприз. Два танка развернулись вдоль наших окопов и начали поливать опорный пункт взвода Харккила из огнеметов. Они обрушили ливень огня и густого дыма на солдат, находившихся в окопах. Я отправился на позицию противотанкового орудия младшего сержанта Ринтала и уже на позиции понял, что огнеметные танки с нее не подбить. Танки, прошедшие надолбы, начинали входить в наш сектор обстрела.
Орудие произвело выстрел. Попадание снаряда в башню одного из танков было четко видно. Танк свернул влево и остановился. Заряд, прицел, огонь! Попадание во второй танк, он остановился. Через секунду после попадания башенный люк на танке открылся, оттуда показались руки и голова в кожаном шлеме. В тот же самый момент танк охватило пламя, сдето-нировал боезапас, и танк сгорел.
Огнеметные танки продолжали вести бой. Один из них шел вдоль хода сообщения и подъехал к блиндажу Харккила, второй уже штурмовал опорный пункт Келли. Иногда горючая смесь, которую метал танк, не загоралась, и цель танка оставалась просто залитой мазутом. Через какое-то мгновение этот танк направился через наши траншеи к блиндажам. В это же самое время наше противотанковое орудие уничтожило еще два танка перед опорным пунктом Келли.
Пулеметы «Миллионника» стреляли непрерывно, мы из наших траншей тоже вели интенсивный огонь. Пехота противника пыталась продвигаться вперед, не обращая внимания на потери. Перед нами на земле было уже много неподвижных черных бугорков и нагромождений тел. Противник попытался поддержать наступающих орудиями, выдвинутыми на прямую наводку. Они вели обстрел наших огневых точек. То тут, то там снаряды рвались на бруствере. Сразу, как только была видна вспышка выстрела, снаряд уже разрывался у цели. Таким снарядом накрыло связных Яаккола и Систо. Я думаю, они даже не успели понять, что произошло.
Примерно в полдень я получил донесение о том, что Харккила тяжело ранен, а его помкомвзвода погиб. Связной также доложил, что раненых и убитых уже много. Раненых было не эвакуировать, так как танки противника находились среди наших позиций, один танк стоял на крыше блиндажа Харккила, и еще много танков ползали туда-сюда около дороги и в тылу. Часть наших позиций была захвачена противником.
Ситуация стала быстро ухудшаться. Мы не смогли отбить часть опорного пункта, захваченную противником, несмотря на то, что много раз штурмовали ее. В одной из таких попыток погиб фенрик Мюллюля, который возглавил атаку и продвинулся на метров двадцать вперед. Танки своим огнем пресекали наши атаки в самом начале. По крайней мере, нам удалось сдержать противника, и мы не позволили ему расширить прорыв. У противника тоже не было сил для того, чтобы наступать дальше. У Келли появилась передышка, чтобы снова организовать солдат взвода Харккила и закрепиться на занимаемых позициях».
На протяжении всего боя пулеметы «Поппиуса» и «Миллионника» били без передышки: гарнизон «Поппиуса» расстрелял 20 000 патронов, а пулеметчики из «Миллионника» выпустили по советской пехоте 40 000 патронов.
Капрал Тойво Ахола, 3-я рота 15-го пехотного полка:
«…Наступило воскресенье, 17 декабря 1939 года. Уже в семь утра артиллерийский огонь противника возрос до невиданной ранее интенсивности… Наступление должно было начаться по обе стороны дороги от Каук-ярви по почти безлесому песчаному полю. Обзор поля боя с наших позиций был достаточно хорошим, по крайней мере на пятьсот метров. Перед нашими позициями были тогда еще достаточно целые заграждения из колючей проволоки и противотанковые надолбы. Это были самые слабые и скромные противотанковые заграждения, которые я когда- либо видел. Причиной их слабости было отсутствие природных камней в этом районе. Ко всему прочему надолбы были сделаны из красноватого гранита, который рассыпался в крошку от одного попадания танковой пушки.
Артиллерийский обстрел наших позиций был перенесен в глубину (точно по уставу!) и на наши позиции обрушилась вся мощь вооруженных сил Советского Союза. Игры кончились, все было всерьез. Мы тоже были готовы оказать непрошеным гостям прием. Около пятидесяти танков шли на фронте в полкилометра, из них самые большие были восемь метров длиной, три шириной, и три высотой. Они достаточно быстро продвигались по ровному полю и вели беспрерывный огонь из пушек и пулеметов, несмотря на то что их огонь на ходу был неточным. За танками в несколько эшелонов шло огромное количество пехоты. Хотя земля была уже покрыта снегом, у русских еще не было белых маскхалатов. Для нас это было явным преимуществом, было очень хорошо видно, куда стрелять. Наша артиллерия сделала несколько залпов по наступающей на нас массе, но, чтобы добиться хоть какого-то эффекта, надо было выпустить в десять раз больше снарядов!
Наши противотанкисты сумели «усыпить» несколько танков на нейтральной полосе, какой-то танк подорвался на мине, но их и после потерь было достаточно. Самые храбрые танкисты перевалили через траншеи и направились к нам в тыл. Другие танки стали целенаправленно сровнивать с землей заграждения из колючей проволоки, третьи остановились и начали делать проходы в надолбах. Танки, которые ушли к нам в тыл, оказались в невыгодном положении, и на них сразу набросились наши охотники за танками. Из танка достаточно плохой ближний обзор, и храбрый солдат, спрятавшийся в воронке или ячейке с противотанковой гранатой или бутылкой с зажигательной смесью, — опасный противник для танка.
Огонь нашего стрелкового оружия сумел остановить пехотный штурм, длившийся несколько часов. Темные неподвижные бугорки — тела наших противников — усеяли широкое поле боя. Их было ужасно много. К вечеру с нейтральной полосы стали слышны крики и стоны раненых, среди которых отчетливо было слышно «Товарищ санитар!»… Пара-тройка танков, прорвавшихся к нам в тыл, сумела вернуться обратно на свои позиции…
…Командир третьего взвода нашей роты фенрик Мюллюля погиб в бою, вместе с ним погибли по крайней мере из тех, кого я знаю, младшие сержанты Эскола и Хонкала, а также рядовые Турве, Вахермо, Кауримо и Ярвинен. Раненых в нашей роте было около пятнадцати человек. Для меня день тоже был особым, так как работой в тот день было уничтожить как можно больше живых существ, носящих название Homo Sapiens».
Комбат Ауно Куири отправился на передовую сразу после получения донесения о танковом прорыве. Пройдя всего 50 метров в сторону передовой, он столкнулся с 5 советскими танками, и был вынужден укрыться в блиндаже по соседству, где и отсиживался до наступления темноты. Таким образом, комбат выбыл из игры до вечера, и никто в батальоне не знал, где он находится. Слух о смерти комбата молниеносно распространился среди офицеров. Советские танки окружили КП батальона и КП 3-й роты, наведя орудия и пулеметы на двери. Фенрик Иханиеми из третьей роты, пытавшийся выскользнуть из блиндажа и уничтожить советские танки гранатами, был убит на месте. Штабные офицеры начали жечь секретные документы и приготовились к худшему.
