Более того, с точки зрения «Формулы-1» на танках Т-34-85 и ИС-2 на берлинском направлении штурм Зееловских высот все равно остается необъяснимым. Если стоит задача быстрее выскочить к Берлину, то удар в обход Зееловских высот с севера как раз неплохой вариант. В этом случае 1-я и 2-я танковые армии [381] выходят на Берлин с северо-востока. Река Одер делает изгиб в полосе 1-го Белорусского фронта, и расстояние до немецкой столицы «в лоб» через Зееловские высоты и в обход их практически одинаковое. Но ни рывок 1-й танковой армии по кратчайшему расстоянию, ни обход с севера не были реализованы. Все произошло совсем по-другому. В «Воспоминаниях и размышлениях» даже при беглом просмотре обнаруживается «маячок», объясняющий это решение. Жуков пишет: «Следует подчеркнуть значительную роль 1-й гвардейской танковой армии 1-го Белорусского фронта, которая, выйдя на юго-восточную окраину Берлина, отрезала пути отхода 9-й армии в Берлин. Это облегчило дальнейшую борьбу в самом городе»{184}. Не к Рейхстагу рвалась 1-я гв. танковая армия, а на перехват коммуникаций немецкой 9-й армии. Собственно Рейхстаг, как мы знаем, штурмовали не танковые бригады, а стрелковые соединения.
Фактически советским командованием была спланирована операция, идеологически похожая на начало немецкой операции «Тайфун» осени 1941 г. Разумеется, с поправкой на возросшие плотности войск при сужении фронта при вхождении на территорию Германии. Основная идея первой фазы Берлинской операции была в том, чтобы отсечь обороняющиеся на Одере немецкие войска от города Берлина. Точно так же в октябре 1941 г. группа армий «Центр» окружила под Вязьмой основные силы Западного и Резервного фронтов на московском направлении. Войска двух советских фронтов были отрезаны от столицы западнее Вязьмы и уничтожены. Теперь аналогичное по своему оперативному смыслу сражение должно было разыграться на подступах к Берлину. [382]
Находившиеся в соприкосновении с 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами 4-я танковая и 9-я немецкие армии занимали позиции на западном берегу Одера на некотором расстоянии от Берлина. Задача была в том, чтобы бодренько посадить эти войска в «мешок» и не позволить им отойти в Берлин. В этом случае город падал в руки победителей «тепленьким», обороняемым преимущественно гарнизоном из безусых гитлерюгендов и седых фольксштурмистов. Задачка отрезать защитников от столицы рейха была непростой с учетом небольшого расстояния, отделявшего 9-ю и 4-ю танковую армии от Берлина. Поэтому вынужденно, под давлением обстоятельств, Г. К. Жуков выбрал направление главного удара, пролегающего через Зееловские высоты. Нужно было как можно быстрее пробиться на соединение с И. С. Коневым и силами танковых и общевойсковых армий образовать заслон на пути отхода достаточно многочисленной и боеспособной группировки немецких войск на оборонительные сооружения Берлина.
Прием отсечения защитников крупного города или стратегически важного пункта путем их окружения был практически стандартом ведения операций во время Второй мировой войны. По той же схеме в августе 1942 г. немцы силами 4-й танковой армии Г. Гота и 6-й армии Ф. Паулюса пытались отрезать от Сталинграда и окружить 62-ю армию. Трудности борьбы в городе были очевидны, и наступающий старался всеми силами уменьшить число его защитников. Поэтому в Берлинской операции удары всех фронтов строились с целью отрезать столицу Третьего рейха от немецких войск на ближних и дальних подступах к городу. Правое крыло 1-го Белорусского фронта наносило удар севернее Берлина вдоль канала Финнов, прикрывая Берлин от деблокирующих ударов с севера. Задачей 2-го Белорусского фронта К. К. Рокоссовского в Берлинской операции также [383] было предотвращение прорыва соединений левого крыла группы армий «Висла» к Берлину. Войска Рокоссовского должны были отрезать основные силы «Вислы» от немецкой столицы, отбросить их на север и уничтожить.
С Рокоссовским, кстати, связана одна из самых бессмысленных претензий В. Суворова к Жукову. Он пишет: «У Жукова так: кого может, расстреляет. Кого не может расстрелять, над тем издевается. <…> Над Маршалами Советского Союза он тоже измывался. Первым к Берлину вышел Маршал Советского Союза Рокоссовский, который командовал 1-м Белорусским фронтом. Рокоссовский был образцом полководца. Он вышел ростом и лицом. И доблестью воинской. И личной храбростью. И талантом. А фамилией не вышел. Потому на самом финише войны ему – понижение. Не мог человек с польской фамилией брать Берлин. На место Рокоссовского товарищ Сталин поставил Жукова…»{185}. Маршал Рокоссовский командовал 1-м Белорусским фронтом до 16 ноября 1944 г. С 17 ноября до конца войны он командовал 2-м Белорусским фронтом. Таким образом, первым к Берлину он выйти не мог по той простой и уважительной причине, что вышедшим к Берлину в феврале 1945 г. (в ходе Висло-Одерской операции) 1-м Белорусским фронтом руководил уже Г. К. Жуков. Поэтому все, что было сказано Владимиром Богдановичем о политическом решении не отдавать Берлина человеку с польской фамилией, – выдумки чистой воды. Он увлеченно рассказывает о том, чего никогда не было: «Тут речь о сознательном и публичном унижении маршала Рокоссовского. Он прорвался к Берлину первым, а Жуков пришел на все готовенькое, на завершающий [384] этап, чтобы сорвать лавры»{186}. «Готовенькое» в ноябре 1944 г., как нетрудно догадаться, находилось на Висле, в сотнях километров от Берлина. Неужели сложно посмотреть хотя бы даты командования фронтами в мемуарах военачальников? Рокоссовский в «Солдатском долге» довольно подробно описывает обстоятельства своего перевода с 1-го на 2-й Белорусский фронт в ноябре 1944 г.
Однако выход первым к рубежу Одера в феврале означал более прочную оборону там два месяца спустя. Были ли у Г. К. Жукова другие варианты наступления 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции? Если пойти в обход Зееловских высот с севера или юга, то есть опасность того, что войска двух немецких армий будут выдавлены с рубежа Одера или просто отойдут ближе к городу, уплотнив его оборону. Это был бы гораздо более опасный вариант. Ставкой ВГК была поставлена задача взять Берлин, а не превратить его в осажденную крепость с сильным гарнизоном. Все это заставило модернизировать предложенную Ставкой ВГК 2 апреля 1945 г. форму операции 1-го Белорусского фронта: «Танковые армии ввести на направление главного удара после прорыва обороны для развития успеха в обход Берлина с севера и северо-востока»{187}. Помимо удара в обход Берлина был спланирован удар на окружение немецких войск, занимающих оборону на Одере.
Замысел и форма Берлинской операции никогда не были секретом. Нужно просто уметь читать. Уже в одном из первых исследований этого сражения мы можем найти такие строки: «Одновременное рассечение [385] всей окружаемой берлинской группировки на две части предполагалось достигнуть ударом левофланговых соединений 1-го Белорусского фронта в общем направлении на южную окраину Берлина и Бранденбург. Успешное выполнение этого последнего маневра в большой степени облегчало задачу овладения Берлином, так как на период решающих боев непосредственно за Берлин значительная часть сил противника (т. е. основные силы 9-й немецкой армии) не смогла бы принять участия в борьбе за город, так как она оказывалась бы окруженной и изолированной в лесах юго-восточнее Берлина»{188}. Все нужные слова есть: «в общем направлении на южную окраину Берлина», «не смогла бы принять участие в борьбе за город». Вот почему 1-я танковая армия оказалась на юго-восточной окраине Берлина. Но оппоненты Жукова всего этого не видят и не понимают. Критикуя Георгия Константиновича, В. Сафир приводит его слова в редакции «Военно-исторического журнала», произнесенные 13 августа 1966 г.: «Я считал, что чем больше мы вытянем резервов противника, уничтожим их в открытом поле, тем легче удастся взять Берлин»{189}. «Открытое поле» здесь не только и не столько 44 км перед Кюстринским плацдармом, а местность к юго-востоку от Берлина, где планировалось разгромить франкфуртско-губенскую группировку немецких войск. Кроме того, было бы логично предположить, что на ее деблокирование будет отвлечена часть резервов в районе самого Берлина. «Чистым полем» (в сравнении с улицами Берлина) были также сами Зееловские высоты. Оборонявшие их войска получали на головы сотни тысяч снарядов и отходили в Берлин [386] уже изрядно потрепанными. Но пламенные обличители всего этого не понимают и упорно твердят: «Папа, где море?!» Нужно сказать, что военному историку нужно уметь разбираться в оперативных вопросах. В отличие от военачальников, проводить железной рукой свои решения в жизнь не требуется, но разбираться в мешанине стрелочек на карте положение обязывает. Если этого не умеешь, то нужно, как говорили в фильме моего детства, «сидеть на тихой планете и разводить склисов», а не обличать на страницах печатных изданий Маршалов Советского Союза.
